Месть под расчет

Джордж Элизабет

– Из-за тебя.

– А почему мама должны была пугаться из-за меня? – Но дожидаться ответа Сидни не стала. – По правде говоря, поначалу она восприняла это как нелепость.

– Что?

– Теперь мне ясно, Саймон, откуда у тебя такая непонятливость. Потом я все же ее достала. Я не сомневаюсь, что добьюсь своего. Бери письмо и читай вслух. Пусть Хелен тоже послушает.

– Черт побери, Сидни, я хочу знать…

– Так читай, – сказала она, хватая его за руку и тряся ее.

С плохо скрываемым раздражением Сент-Джеймс вскрыл конверт и начал читать вслух:

"Мой дорогой Саймон!

Похоже, мне не удастся отделаться от Сидни, пока я не попрошу у тебя прощения,

поэтому позволь мне сделать это немедленно. Правда, одна строчка вряд ли удовлетворит твою сестру."

– Сид, что это значит?

Она рассмеялась:

– Читай дальше!

И Сент-Джеймс вновь обратился к несколько тяжеловесному письму своей матери.

"Саймон, я всегда знала, что идея открыть окна в детской принадлежала твоей сестре. Но поскольку ты промолчал в ответ на обвинение, мне ничего не оставалось, как наказать тебя. Для родителей самая тяжкая обязанность – наказывать своих детей. Тем более когда закрадывается страх, что наказываешь неправильно. Сидни все объяснила мне, как только она одна умеет, и хотя она твердо стояла на том, что мне надо крепко побить ее, ведь это она подставила тебя под наказание много лет назад, я не представляю, как бить палкой двадцатипятилетнюю женщину. Итак, прошу прощения за то, что возложила бремя вины на твои хрупкие плечи… Сколько тебе было тогда? Десять? Я забыла… А теперь я могу перейти к ней. Ее визит был довольно приятным для нас обеих. К тому же я провела несколько дней с Дэвидом и его детьми. И могу надеяться, что ты тоже посетишь меня в Сарри. Привози с собой Дебору, если соберешься приехать. Коттер звонил повару и рассказал о ней. Бедняжка. Ты поступил бы мило, если бы пригрел ее под своим крылышком до тех пор, пока она опять не встанет на ноги.

Любящая мама"

Уперев руки в бока, Сидни запрокинула голову и рассмеялась, явно довольная произведенным эффектом:

– Разве она не великолепна? Мне, правда, потребовалось много времени, чтобы заставить ее сесть за письмо. Хотя она уже хотела поговорить с тобой насчет Деборы – знаешь ведь, как она боится, что мы превратимся в варваров и будем вести себя недостойно в сложных ситуациях, – сомневаюсь, что, не будь я там, она написала бы тебе.

Сент-Джеймс чувствовал на себе взгляд Хелен. Он знал, какого вопроса она ждет. Но он молчал. За последние десять дней ничего не произошло, несмотря на поспешный отъезд Деборы из Ховенстоу, иначе он понял бы это по поведению Коттера. Когда он вернулся из Пензанса на другой день после смерти Тренэр-роу, ее там уже не было. Линли сообщил только, что самолетом доставил ее в Лондон. Мрачная отстраненность Коттера тоже не располагала к откровенному разговору. Зато у леди Хелен не было причин таиться.

– Что с Деборой?

– Томми разорвал помолвку, – ответила Сидни. – Саймон, разве Коттер не сказал тебе? Судя по словам маминой поварихи, он по-настоящему кипел, когда говорил с ней. Был в ярости. Я думала, он вызовет Томми на дуэль. «Шпаги или пистолеты». Просто слышу, как он кричит: «Спикерс-корнер. На рассвете». – Она засмеялась, но тотчас вновь посерьезнела. – Классно, правда? Хотя, если вспомнить Питерову Сашу, классность не в чести у Линли.

Пока Сидни говорила, Сент-Джеймс сообразил, что она понятия не имеет ни о чем случившемся после ее отъезда из Ховенстоу в воскресенье утром. Выдвинув нижний ящик рабочего стола, он достал из него серебряный флакон:

– Ты потеряла его.

Сидни радостно взяла у него флакон:

– Где ты нашел? Только не говори, что он был в Ховенстоу, в шкафу. Туфли – возможно, но только не флакон.

– Сид, Джастин взял его.

Очень просто. Всего четыре слова. Но что сталось с Сидни? Улыбки как не бывало. Сидни пыталась удержать ее, даже губы у нее задрожали

от нечеловеческого усилия. И вся она как будто мгновенно постарела. Ничего не осталось от ее беззаботности, и Сент-Джеймс в который раз понял, насколько Сидни зависит от своих эмоций. Ее недавнее поведение было доспехами, не позволявшими ей явить миру свою тоску.

– Джастин? – переспросила она. – Зачем?

Объяснить такое было непросто. Сент-Джеймс не сомневался, что своим ответом расстроит Сидни еще сильнее. И все же ответить было необходимо, чтобы Сидни окончательно рассталась с прошлым.

– Якобы ты убийца.

– Смешно.

– Он хотел убить Питера Линли, но вместо него убил Сашу Ниффорд.

– Не понимаю.

Сидни крутила в руках флакон, потом наклонила голову и коснулась ладонью щеки.

– Во флаконе было лекарство, которое она приняла за героин. – При этих словах брата Сидни подняла голову, и по выражению ее лица он понял, что она поверила ему. Убийство с помощью наркотика не вызвало у нее сомнений. – Извини, родная.

– Почему Питер? Джастин сказал, что Питер был у Кэмбри. Он сказал, они поссорились. Потом Мик Кэмбри умер. Он сказал, Питер хотел убить его. Не понимаю. Питер же не мог не знать, что Джастин все рассказал тебе и Томми. Он знал. Наверняка знал.

– Питер не убивал Джастина. Сид, его даже не было в Ховенстоу, когда Джастин умер.

– Тогда почему?

– Питер слышал кое-что такое, чего не должен был слышать, и он мог со временем использовать это против Джастина. Тем более после смерти Мика Кэмбри. Джастин занервничал. Ему было известно, что Питер тщетно пытался достать деньги и кокаин. В его состоянии трудно было предсказать, как он поведет себя, поэтому Джастин испугался и решил от него избавиться.

Сент-Джеймс и леди Хелен рассказали Сидни все – об «Айлингтоне», об онкозиме, о Тренэр-роу и Кэмбри. О клинике и о раковых больных. О замене лекарства, что привело Мика к смерти.

– Брук был в опасности, – сказал Сент-Джеймс. – Вот и попытался предпринять шаги, чтобы избавиться от нее.

– А при чем тут я? – спросила Сидни. – Это ведь мой флакон. Разве он не понимал, что подумают на меня?

Она с силой, так что побелели костяшки пальцев, сжала флакон в ладонях.

– Сидни, ты забыла, что случилось в тот день на берегу? – вмешалась леди Хелен. – Ты ведь здорово его унизила.

– Он хотел наказать тебя, – подтвердил Сент-Джеймс.

Почти не двигая губами, Сидни пролепетала:

– Он любил меня. Я знаю. Он любил меня.

Сент-Джеймс понял, как тяжело его сестре, ему тоже было нелегко, тем не менее он решил раз и навсегда прояснить правду. Он искал и не мог найти слова, которые стали бы утешением для Сидни.

И тогда заговорила леди Хелен:

– Сидни, Джастин Брук был таким, каким был, но это не значит, что и ты такая же. С какой стати ты рядишь себя под него? Не важно, что он чувствовал. Или не чувствовал.

Послышалось сдавленное рыдание, и Сент-Джеймс подошел к сестре.

– Извини, родная, – сказал он, крепко обнимая Сидни. – Я бы предпочел, чтобы ты ничего не знала. Но не лгать же тебе. И, Сидни, мне не жалко, что он мертв.

Кашлянув, Сидни посмотрела ему в глаза и слабо улыбнулась.

– Господи, как есть хочется, – прошептала она. – Будет у нас ланч или нет?

***

Выйдя из машины на Итон-Террас леди Хелен громко хлопнула дверцей. Она сделала это, чтобы придать себе храбрости – убеждая себя в логичности и оправданности своего поведения. Она оглядела темный фасад городского дома Линли, потом в свете уличного фонаря посмотрела на часы. Уже почти одиннадцать. Пожалуй, поздновато для визита. Однако именно это давало Хелен преимущество, от которого она не собиралась отказываться. Итак, она поднялась по мраморным ступенькам.