Месть Шивы. Книга 1
Шрифт:
— Я уверен в этом, ваша светлость! — подтвердил Стоп. — Теперь мне понятны судороги в желудке. Не есть в течение двадцати четырех часов… Я умираю с голоду. Пусть ваша светлость спросит у своей совести, то есть, я хочу сказать, у желудка. Он должен чувствовать то же самое, что и мой, так как ваша светлость постилась столько же времени, сколько и я.
— Вот ты и ошибаешься, — возразил Джордж, внимательно смотря на Казиля и изучая его.
— Ваша светлость изволили завтракать?
—
— А! Когда же это?
— Прошлой ночью.
— И где же?
— Не знаю.
— Ваша светлость шутит! Ваша светлость насмехается надо мной!
— Никогда в жизни я не был так серьезен.
— Но тогда, значит, вы не все время спали?
— Может быть… Что нам скажет по этому поводу Казиль?
В течение всего разговора господина со слугой лицо молодого индуса оставалось безразличным. Можно было подумать, что он ничего не слышит.
Когда же сэр Джордж прямо обратился к нему, он ответил:
— С тех пор, как вы уснули, я бодрствовал и видел, что ваши веки во время сна ни разу даже не приподнялись.
Это было сказано Казилем таким убедительным и чистосердечным тоном, что молодой англичанин почувствовал тут же, как рассеялись его последние сомнения.
— Все понятно! — сказал он. — Мне все это приснилось!
Любопытство заставило Стопа навострить уши. Подойдя к господину, он спросил:
— Как, ваша светлость видела сон?
— Да.
— Приятный?
— Восхитительный!
Вероятно, паша светлость ужинала, и ужинала так хорошо, что не чувствует голода! Со мной, к несчастью, не случилось ничего подобного.
— Я действительно находился в стране чудес…
— Так вам приснилось еще что–то?
— Конечно.
Казиль, внешне спокойный, слушал рассказ еще с большим любопытством, чем Стоп, зная, что предполагаемый сон Джорджа Малькольма происходил в действительности.
— Во сне я ужинал не один.
— Наверное, Бог послал вам веселого собеседника?
— Собеседника? Нет. Собеседницу…
— О! Это еще лучше. И хорошенькую?
— Очаровательная! Обворожительная! Могу поклясться! Впрочем, я могу только догадаться, потому что на лице у нее была черная бархатная маска, которую она отказалась снять несмотря на все мои мольбы.
— Какое странное упрямство! Такое можно увидеть только в парижской опере, где мне однажды удалось побывать во время европейского путешествия. К тому же, ведь это сон! Ну, и как вела себя дама?
— Я поклялся ей в любви, и клянусь честью дворянина, в ту минуту я говорил от всего сердца.
— Такое бывает после ужина! Все знают, что такие обещания ни к чему не обязывают!
Джордж Малькольм засмеялся.
—
— Да нет. Не совсем. Но каждый раз, когда мы бывали в Лондоне, дамы очень меня баловали.
Затем, немного выждав, Стоп спросил:
— И дама в черной маске поверила клятвам вашей светлости?
— По крайней мере, внешне.
Стоп приложил палец правой руки к левому глазу и лукаво произнес:
— Ну а потом?
— Потом я почувствовал, что непреодолимый сон овладевает мной… голова закружилась, и я потерял сознание. Если случившееся со мной было сном, то и теперь вряд ли я бодрствую.
— О, ваша светлость не спит сейчас, так же, как и я! — вскричал Стоп. — Можно смело поклясться в этом!
— Но как объяснить это странное явление… этот длительный сон, овладевший нами обоими?
— Лучше не пытаться объяснить это, ваша светлость.
Джордж Малькольм опять повернулся к Казилю.
— Дитя мое, — спросил он, — известны ли тебе подобные случаи?
— Да, господин. Гроза часто оказывает подобное воздействие на впервые приехавших в нашу страну.
У Джорджа Малькольма не было причин подозревать молодого индуса во лжи, и поэтому он поверил ему.
— Надеюсь, что ничто не сможет помешать нам продолжать путь?
— Конечно, господин. Бахисы отдохнули, погода хорошая, ночь светлая, а дороги сухи. Еще до восьми утра мы доберемся до цели нашего путешествия.
— И я скоро поцелую моего отца и брата! — прошептал Джордж.
— А я отлично пообедаю, — добавил Стоп, — а пока покрепче затянусь ремнем.
Казиль собрал подушки, и наши три героя направились к бахисам, которые, сидя на земле, терпеливо дожидались их.
Луна освещала уступы гор, вдали виднелся спавший Бенарес, а за ним извивался Ганг, подобно громадному змею с серебряной чешуей.
Казиль издал гортанный крик, сообщая о приближении господина. Бахисы вскочили, масалчий зажег факел, худая лошадь Стопа была оседлана.
— Господин, — сказал Казиль, положив в паланкин подушки, — все готово, входите!
— Нет, — отвечал сэр Джордж, — мои руки и ноги оцепенели от длительного сна. я пойду пешком. Дай знак — и в дорогу!
Караван двинулся. Носильщики шли впереди, за ними следовал молодой англичанин с Казилем, а Стоп, по обыкновению, гарцевал сзади, замыкая шествие.
Продвигались быстро и молча. Казиль говорил только тогда, когда его спрашивали, а Джордж Малькольм, ушедший в воспоминания о странном сновидении, не произносил ни слова. Наконец, он решил отогнать навязчивые мысли и подозвал Казиля: