Месть смотрящего
Шрифт:
– Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что может случиться? – сдавленно прошептал генерал, который все понял. – Неужели ты думаешь, что, убив меня, ты останешься неуязвимым? Да ведь в Москве прекрасно известно, что я тебя разрабатываю целый год. И известно, куда я уехал…
– Плевать! – жестко произнес Шрам. – Ты, генерал, уже отыгранная карта. Неужели ты не отдаешь себе отчет в том, – продолжал он, насмешливо передразнивая Калистратова, – что, кроме тебя, меня разрабатывают и другие люди, из другого вашего ведомства?
Это была его козырная карта. И по реакции генерала он понял, что выиграл.
– То есть
– То, что Варяг – неважно, жив он или убит, – уже никого не интересует. И ты, генерал, тоже никого не интересуешь. Ни ты, ни твое досье. Его я могу и выкупить. А вот меня ты сильно интересуешь.
Шрам достал из внутреннего кармана нож с коротким зазубренным сверху лезвием. В подвале был кромешный мрак. И Калистратов, конечно, ничего не увидел. Но услышал. Когда Шрам размахнулся, крепкая золингенская сталь с характерным свистом рассекла воздух. Генерал попытался в последнее мгновение отступить. Но Шрам, сделав шаг вперед, шумно выдохнув, вогнал нож точно между ребер, в левую часть груди, и дважды резко повернул лезвие по часовой стрелке.
Он вырвал лезвие из груди лишь тогда, когда убедился, что генерал перестал сопротивляться и, хрипя, рухнул на кучу строительного мусора.
Степанов хладнокровно выждал пару минут, и только потом, осторожно обходя Калистратова, чтобы не наступить в кровавую лужу, нагнулся над неподвижным телом. Прислушался. Генерал не дышал. На всякий случай Шрам приложил пальцы к шее. Пульс также не прощупывался. Калистратов был мертв. Теперь надо спешить. Степанов включил фонарь и в его тусклом свете осторожно скинул ботинки, снял пиджак и брюки, повесил их на гвоздь, торчавший в стене, нашел оставленный час назад баул, раскрыл «молнию», вынул электропилу. Пила была немецкая, аккумуляторная, перед поездкой он ее полностью перезарядил. Положив пилу под ноги, он достал толстый рулон полиэтилена, раскатал его на неровном замусоренном полу и с усилием перекатил на него тело. Взяв в руки пилу, Шрам после секундного колебания нажал кнопку. Раздалось ровное тихое жужжание. «Хорошо, – подумал удовлетворенно Шрам, – тихо».
Сначала он отрезал руки, потом ноги, потом голову. Кровищи было до хрена… Туловище кромсать он не стал – решил, что и так сойдет. Все это он аккуратно завернул в полиэтилен: по отдельности каждый кусок.
Осмотрев шесть разных по объему полиэтиленовых свертков, он разложил их по трем отдельным сумкам. Потом внимательно осмотрел пол и, взяв лопату, собрал с него кровавые пятна вместе с землей, бросив ее в одну из сумок.
Осмотревшись еще раз, Степанов удовлетворенно крякнул и, выскользнув из подвала в коридор, тихо проследовал в туалет. Там он тщательно вымыл руки, смыл кровавые кляксы с лица, снял запачканные кровью трусы и майку, свернул их и нагишом быстро вернулся в подвал.
Из баула Шрам достал свежие трусы, майку и пятилитровую канистру с бензином. Переодевшись в чистое, надев ботинки и верхнюю одежду, он выбрался на свежий воздух и осмотрелся по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, сел в «Ниву» и подогнал ее задом вплотную к двери подвала. Погрузка расчлененного трупа заняла минут пять – особенно тяжко ему пришлось с обезображенным туловищем.
Вернувшись напоследок в подвал, Шрам разлил содержимое канистры по полу, встал на пороге, чиркнул спичку и, бросив ее во мрак, тут же захлопнул дверь. Он услышал шумный вздох бензинового пламени. Скоро огонь сотрет дотла все следы кровавой разборки.
Урок подполковника Беспалого пошел Шраму впрок.
Часть III
Возмездие
Глава 23
Мы незнакомы
Гепард с особым усердием чистил ствол «макарова» жестким ежиком на длинной витой ручке. «Макаров» был его личным оружием, 1994 года выпуска. Пистолет уже года два лежал без употребления, но по старой спецназовской привычке Гепард регулярно раз в неделю вынимал его из черной промасленной ветоши, разбирал, чистил ствол и снова собирал. Сегодня он это делал с пониманием того, что скоро, по словам Владислава, предстояла серьезная работа, во время которой без ствола явно не обойтись.
Раздался звонок в дверь. Гепард привстал с табуретки и выглянул на улицу. Кухонное окно выходило во двор. Там никого не было, если не считать какого-то мужика на скамейке. Мужик был чужой – не из их дома. Он читал газету. Гепард подозрительно посмотрел на часы. Пора было возвращаться Владиславу, но тот никогда не звонил – всегда стучал условным стуком: два раза подряд, а третий через интервал. А Любке он строго-настрого запретил приезжать без звонка. Гепард завернул пистолет в тряпицу, убрал поглубже в ящик со столовыми приборами и пошел открывать.
На пороге стоял мальчик. Гепард сразу же узнал Витька из пятого подъезда.
– Тебе чего, Витек? – миролюбиво спросил Гепард.
– У вас живет Владислав Игнатов? – выпалил мальчик.
Гепард даже вздрогнул. Второй раз за последние два дня он услышал имя и фамилию, которую, по его разумению, не должны были знать посторонние. Но сначала позвонил какой-то мужик.
А сейчас мальчишка…
– Ты что, Витек, ты же знаешь: кроме меня да тети Любы, тут никого нет. А кто тебе сказал, что тут есть… как его? Вячеслав?
– Да дядька на улице просил подняться к вам узнать. Он его приятель, приехал в Питер на днях, ищет. Ему надо что-то передать этому приятелю.
– Не тот ли дядька, который сидит во дворе на скамейке и газету читает?
– Наверное, – кивнул мальчик. – У него была в руках газета.
– Знаешь, Витек, ты погоди. Я сейчас переобуюсь, мы вместе спустимся, поговорим с этим дядькой.
Гепард скинул тапки, надел кроссовки, и они, выйдя на лестничную площадку, вызвали лифт. Лифт, как назло, был занят и долго не шел.
– Дядька обещал десять тыщ дать! – поведал Гепарду мальчик. – Чтобы я к тебе, дядя Егор, поднялся и про этого спросил… Владислава.
– Да? – без тени удивления отозвался Гепард. Он уже не сомневался в том, что пытливый дядька во дворе – тот самый, кто звонил вчера по телефону.
Минут через пять они вышли во двор. Скамейка была пуста, на земле валялась раскрытая газета.
Видно, дядька очень спешил.
Отправив мальчишку в 16-ю квартиру, Александр Беспалый сел на скамейку и развернул «Московский комсомолец». Столичная газетка редко доходила до Северного Городка, а Беспалый любил ее читать, нередко извлекая из нее полезные сплетни о житье-бытье столичных «крутых» – в погонах и без.