Месть в домино
Шрифт:
— Во-вторых, — продолжал Фридхолм, — почему вчера, когда я спрашивал вас о…
— Вчера все было в порядке, в том-то и дело! — старик выскользнул, наконец, из-под руки Фридхолма, отошел к двери и сделал знак «не входить» даме бальзаковского возраста, одетой в широкое фиолетовое платье с таким глубоким декольте, что под ним, казалось, разверзлась пропасть, стянутая высокими холмами.
— Вам для Багги? — спросил у дамы Форде. — Пусть придет сам.
Он закрыл дверь, повернул ключ и прислонился к притолоке.
— Вчера, — сказал он, —
— Ну, — нетерпеливо сказал Фридхолм. — Если кто-то взял кинжал сегодня, меня это не интере…
— Сегодня я здесь с самого утра, никто сегодня не брал ничего, чего я бы не видел и не зафиксировал в журнале, можете проверить, господин майор, если не верите мне на слово!
Гроссбух, открытый посредине, лежал на высокой конторке.
— Вы хотите сказать… — медленно проговорил Фридхолм.
— Вот именно! Ночью! Когда комната была заперта на ключ, а в театре никого не было, кроме охраны, но они тут и не ходят обычно, сидят внизу, любой может спрятаться, коридоров вон сколько, а потом прийти…
— У кого еще есть ключ?
— У меня, естественно!
— Я спросил — у кого еще?
— Дубликат висит на доске у администратора, но это расследование я уже провел вам в помощь, господин майор.
Фридхолм поморщился.
— Ночью комната администратора тоже была заперта, господин Альгерман приехал в театр в восемь с половиной, все было в порядке, и ключ от моей кунсткамеры на месте. Он и сейчас на месте, если вы захотите взглянуть.
— Вы не могли бы, господин Форде, не проводить тут самостоятельных расследований? — взорвался Фридхолм. — Я так понимаю, что, если бы сам вам не позвонил, вы так бы полиции и не сообщили о том…
— О чем, господин майор? — пожал плечами Форде, отлепился от двери, сделал несколько шагов и прислонился теперь к шкафу, где, как помнил Фридхолм, хранились алебарды старинные в количестве тридцати штук. — О чем сообщать? Что кто-то ночью украл бутафорский кинжал?
— Открыв дверь ключом — то ли вашим, то ли из комнаты администратора. А поскольку оба ключа на месте, а комната администратора не взломана… не взломана, верно?
— Нет, — мотнул головой старик.
— То кто-то, видимо, воспользовался копией, сделанной по слепку.
Фридхолм вернулся к двери, открыл, вытащил ключ из скважины и внимательно осмотрел. Ни на первый взгляд, ни на второй, пристальный, на ключе не просматривались никакие особенности, по которым можно было бы сказать, что с него снималась копия. Ни следов пластилина, ни порошка, ничего. Положив ключ на конторку рядом с гроссбухом, Фридхолм принялся осматривать замок, прекрасно понимая, что ничего увидеть не сможет, разве что кто-нибудь взламывал дверь отмычкой, но и в этом случае, если работал профессионал, увидеть следы его деятельности сможет только эксперт-криминалист, и значит, надо сейчас звонить в лабораторию, вызывать Ландстрема… и что говорить? Ах, ночью украли картонный кинжал, в точности такой, каким никак не мог быть убит несчастный Хоглунд. Да кому он сдался…
— Да кому он сдался, кинжал этот? — воскликнул Форде. — Специально подбирать ключ, ночью, рискуя попасться на глаза охране… И прятаться до утра… Нет, уму непостижимо!
— Надо было сразу мне звонить, — буркнул Фридхолм. Форде промолчал.
— Послушайте, — сказал майор, выпрямившись. Подошел к старику вплотную и посмотрел ему в глаза. Посмотрел твердо, многозначительно, с напоминанием о том, что надо, наконец, взять мозги в руки и отвечать точно, вспомнив каждую мелочь. — Послушайте, господин Форде, этот пропавший кинжал — один из тех, что позавчера участвовали в представлении «Бал-маскарада»?
— Д-да, — кивнул старик, — он был… не знаю, сейчас уже не скажешь… то ли у Сэма, то ли у Тома.
— Фамилии у них есть?
— Какие фамилии, майор? Это оперные персонажи, заговорщики! Сэм и Том — главные, а всего их шестнадцать, малый мужской хор. И кинжалов таких шестнадцать, я же вам это еще в первый вечер… Был семнадцатый, у Ренато, так вы его…
— Да, — сказал Фридхолм. — У кого конкретно был этот пропавший кинжал, вы не помните.
— Не помню? Не знаю! Откуда мне знать, они все одинаковые!
— Такие же, как у Ренато.
— В точности. Кому мог понадобиться?…
— Я вам скажу, — медленно произнес майор, продолжая разглядывать бутафора, будто он был редким экспонатом в музее восковых фигур. — Убийца заколол ди Кампо — не картонным оружием, конечно, а настоящим. Потом, перед тем, как мы начали всех обыскивать, спрятал настоящий кинжал внутрь бутафорского, своего, положенного по роли. О такой возможности мы не подумали.
— Черт побери… — пробормотал Форде, глядя в потолок, чтобы не встречаться с майором взглядом.
— Потом он вынужден был, как все, сдать кинжал вам, иначе попал бы под подозрение, верно? Но он понимал, что рано или поздно настоящий кинжал обнаружат… а на нем, возможно, следы крови… у него наверняка не было ни времени, ни возможности их смыть… Вот почему на следующую ночь…
— Черт побери! — повторил Форде. Он вторично ускользнул от Фридхолма и на этот раз забился в угол между двумя шкафами, здесь стоялое узкое кожаное кресло, где, похоже, начальник бутафории отдыхал, пока актеры на сцене использовали его экспонаты по назначению.
— И если бы вы сообщили мне сразу, как только обнаружили пропажу…
— Нет, господин майор, что-то мне в вашей версии…
— Я не собираюсь обсуждать с вами версию, я лишь прошу сообщать мне обо всем, что происходит с вашими вещами.
— Ах, — пробормотал Форде, так и не сумев выйти из образа проницательного детектива, самостоятельно раскрывающего страшное преступление, — значит, убийца может прийти опять, чтобы положить кинжал на место?
— Вряд ли, — коротко сказал Фридхолм.