Месть в три хода
Шрифт:
Немного подумав, я решила выдавить блондину глаза. Не совсем, конечно, а так, чтобы отпустил.
Согласно парадоксу Йоги Берра, в теории между теорией и практикой нет никакого различия; на практике же это различие существует, и зачастую является весьма значительным. В справедливости этого утверждения я уже не раз убеждалась. Убедилась я в ней и сейчас.
Чтобы воздействовать на глаза златокудрого херувима, до них нужно было, как минимум, добраться. Кое-как высвободив правую руку, я с трудом просунула ее между нашими лицами (блондин, ничего
В теории, казалось бы, чего проще – сделать резкое движение сверху вниз, вонзив пальцы в углубление под надбровными дугами – и дело с концом. На практике же я настолько изнемогла от сдерживания бушующего в душе веселья (как-никак изнасилование – дело серьезное и трагическое, и смех тут совершенно неподобающ), что вряд ли бы у меня в тот момент хватило сил, чтобы прихлопнуть комара.
Текли минуты. Устав ковыряться в глазах блондина, я убрала руку и всерьез задумалась над тем, как жить дальше. То, что дело принимает серьезный оборот, я поняла, когда жидкая грязь полилась мне за капюшон. Еще немного – и вода поднимется до рта. Так и утонуть недолго. И тут меня осенило.
Если я не могу его бить, почему бы не позвать на помощь? Дорога, ведущая к бассейну, проходит совсем рядом, вдруг кто и услышит. Голос у меня громкий, надо только не смеяться, а изобразить ужас, подобающий жертве насилия. На это-то у меня должно хватить сил!
Набрав в грудь побольше воздуха, я истошно заорала:
– Спасите! Насилуют! Помогите!
Желаемого драматизма в голосе так и не оказалось, но, тем не менее, вопли мои возымели действие.
Оторвавшись, наконец, от моих губ, блондин резко вскочил на ноги и вспугнутым оленем помчался вглубь леса.
Глядя ему вслед, я медленно выбралась из чавкающей грязи. Глина сплошным потоком стекала по куртке, рюкзаку и штанам, и я напоминала себе тающую на ярком солнце шоколадную фигурку.
Так я и заявилась в бассейн, где произвела фурор своим видом и, особенно, рассказом.
Потом я долго гадала, каким образом мой синеглазый херувим докатился до жизни такой. Будь я парнем с такой внешностью, девицы бы дрались за право поцеловаться со мной. Или его привлекают исключительно грязные бомжихи? Ответа на этот вопрос я не знала и уже не надеялась получить.
* * *
Резко вскрикнув, чайка спикировала на асфальт и подхватила кусочек пирожного, брошенного ей седовласой бабулькой в ядовито-зеленой футболке и ярких, как у клоуна, оранжевых шароварах.
Пьер вздрогнул и оторвался от созерцания стакана.
– Извини, – он снова перешел на английский. – Я забыл, что ты плохо говоришь по-французски.
– Не важно. В любом случае, я тебя поняла. Я действительно очень сожалею. Для женщины изнасилование – настоящая трагедия. Как это произошло?
– Мне неприятно, но я отвечу. Я предложил встретиться в Каннах именно для того, чтобы иметь возможность об этом поговорить. В Ницце меня слишком многие знают, а я не хотел, чтобы кто-либо нам помешал.
– Если я чем-то смогу помочь…
– Думаю, что сможешь, – кивнул Бриали и задумался, видимо подбирая нужные слова.
Я решила прийти ему на выручку.
– Ты знаешь, кто это сделал?
– Глашб убеждена, что это был Ив Беар.
Уменьшительное имя своей жены Пьер произносил во французской манере с ударением на последний слог.
– Ив Беар? – изумилась я. – Тот самый?
– Тот самый, – подтвердил Бриали.
– Это точно был Ив? Аглая хорошо его разглядела?
– Разглядеть его было невозможно. Насильник был в маскарадном костюме, скрывающем не только лицо, но даже глаза и кисти рук.
– Почему тогда Глаша обвиняет Беара? Этот тип что-либо говорил? Она узнала его голос?
Пьер покачал головой.
– Все гораздо сложнее. Насильник овладел Глашей в точности так, как было описано в одном из ее романов. Именно это и заставило ее думать, что виновник – Ив.
– В каком романе? Случайно, не в "Застывших снах"?
– Нет, – покачал головой Пьер. – Как в "Изгнании бесов". Ты читала его?
– Читала. Только там, по-моему было несколько изнасилований. Которое из них?
– То, где насильник был одет в костюм дьявола.
– Не слабо, – присвистнула я.
Бриали мрачно кивнул.
– Но ведь Беар не понимает по-русски. Откуда он мог узнать, что Аглая в каждом детективе описывает сцены изнасилования? Сомнительно, чтобы он выписывал ее книги из Москвы и заказывал их перевод в надежде обнаружить очередной пассаж на тему грубого волосатого мужика, в извращенной форме овладевающего слабой беззащитной женщиной, чтобы затем проделать то же самое с автором.
– Я тоже не думаю, чтобы Ив на такое пошел, но Аглая словно с цепи сорвалась. Она давно ненавидела Беара, а сейчас эта ненависть переросла в настоящую манию. Предчувствую, что добром это не кончится. Именно поэтому я и попросил тебя приехать. Ты русская, как и Аглая, ты тоже пишешь детективы. Возможно, тебе будет легче найти ней общий язык. Если ее не остановить, страшно представить, на что она может решиться.
– Ты намекаешь, что дело может дойти до убийства?
– Мне даже думать об этом не хочется.
– Понимаю.
– Merde, – выругался Пьер. – Вся это история может здорово испортить мне репутацию.
Интересно, что его больше волнует – репутация или судьба жены? Скорее всего – репутация. Ох уж, этот французский практицизм!
– Аглаю тоже можно понять. Любая женщина на ее месте жаждала бы мести. Она обратилась в полицию?
– Нет. Именно это меня и беспокоит. Боюсь, что она решила лично свершить правосудие. А уж если Глашб что-то вбила себе в голову, она не отступит.