Месть за победу — новая война
Шрифт:
Позволим себе следующее отступление. В западной экономической теории свободный рынок, старый добрый laisse faire, периодически был то в загоне, то в фаворе. Певцы свободного рынка от Адама Смита до Милтона Фридмена не более знамениты, чем идеологи государственного вмешательства от Тюрго до Кейнса. В 60–70-е гг. на Западе правил бал тезис об умеренно регулируемой дирижистской, социаль–орднунг типа полусоциалистической экономики. Но во времена президента Рейгана вперед вышли идеи «освобождения» рынка от чрезмерной опеки, и Чикагская школа стала авангардом западной экономической мысли. Нужно ли напоминать, что именно российский либерализм, стремясь не отстать, первым в мире перевел «Капитал» Маркса. Он же первым уверовал в созданную для западного мира теорию высвобождения рыночных сил, в Милтона Фридмена (имевшего интеллектуальное мужество специально указать на
Именно эта теория была взята на вооружение нашим либерализмом в стране монопольных производителей, в стране, экономике которой требуется дисциплина, контролируемое взаимодействие и порядок, а не раскрепощение ради менеджеристских чудес чемпионов свободной конкуренции. Песня рынку как всеобщему справедливому уравнителю, как создателю творческого производства прозвучала в стране, совершенно отличной от западной трудовой культуры. Гимн индивидуализму прозвучал в глубинно коллективистской стране, призыв копить и бороться за качество был оглашен на просторах, где основными производителями были мобилизованные крестьяне и их дети, разумеется, не несшие в генах ничего похожего на протестантскую этику индивида. В результате накопленное по крохам в 1929–1988 гг. подверглось воздействию экспериментов типа Закона «О предприятии». Всеобщее требование регионального хозрасчета было уже за пределами здравого смысла. В свете этого опыта надеяться на «признание ошибок» сложно.
НАЦИОНАЛЬНО ОРИЕНТИРОВАННЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ
Его явление возможно только в случае завершения дележа соцсобственности и постановки государством задач национального подъема. Либералы стремятся приобщить Россию к моральным, идейным, материальным и стратегическим ценностям Запада, ввести ее в семью западных народов, присоединиться к «золотому миллиарду» наиболее развитых и процветающих стран земли. В конкретной плоскости это означает стремление к членству в Североатлантическом союзе, стремление войти в Европейский союз, стать членом Организации экономического сотрудничества и развития, обеспечить место в «большой восьмерке». Но Запад не видит России в своих рядах, что очень усложняет задачу либералов. Пропагандируемый ими уход во внутреннее реформирование не годится вовсе не из–за неких «младотурков», российских самураев, козней невзрослеюшего самолюбия или частного умысла. Совет стать средней державой неосуществим по чисто психологической причине, в свете действенного и жесткого факта: полтораста миллионов жителей России органически не согласны с участью стать еще одной Бразилией. Несмотря на падение материального веса России, неадекватность ее ресурсов, пока невозможно имплантировать в национальное сознание готовность согласиться с второстепенным характером международной роли России, ее маргинальностью в мире глобализации, рынка, высоких технологий. Россия с удивительной силой тихо, но прочно таит глубинное несогласие с западным историческим анализом, с предрекаемой судьбой второстепенной державы.
ПУТИН И ЛИБЕРАЛИЗМ
Феномен популярности президента Путина возник на российском небосклоне на фоне маразма предшественника и явился олицетворением двух идей, выраженных молодым президентом в двух общепонятных афоризмах: «Кто Россию обидит, трех дней не проживет» и «При мне олигархов не будет». Эти две идеи — возрождение национального достоинства и социальной справедливости вознесли малоизвестного и малоопытного новичка на вершину народной популярности, что и сказалось на президентских выборах. Увы, ничто не вечно. Обе идеи изрядно потускнели. С одной стороны, унизительная слабость страны вполне ощутима. С другой — олигархов стало больше, и разрыв между 17 миллиардерами и мятущегося в поисках пригодной питьевой воды населения лишь увеличился. Ну а популярность, пресловутый рейтинг — вещь достаточно эфемерная. Керенский в июне 1917 года и Горбачев в 1987 году были исключительно популярны. Что не помешало им бесследно исчезнуть с горизонта народной любви.
Да, оба эти деятеля в решающий час не имели солидного партийного окружения, их «команда», их скамейка запасных была поразительно бедной. Но в этом отношении и президент Путин не выглядит сильным. В отличие от двух упомянутых антигероев русской истории, Путин осознает фактор уязвимости и ищет противоядие в партийном строительстве.
Судя по тому, как идет современное партийное строительство, едва ли. Я видел софистичную карточку члена партии «Единая Россия» с микрочипом, который заставил обомлеть даже финского посла, прибывшего из страны электронной «Нокии». Но и эта деталь в данном случае играет против наметившегося партийного вождя — ровно так, как именные часы, даруемые активистам партий Лужкова и Черномырдина, играли против их массовой поддержки. Массовой партийной мобилизации путинского большинства не произойдет по трем причинам.
1) Все десять веков исторического существования коренная, исконная, провинциальная, демократическая Россия видела в царе, генсеке, президенте защитника от бояр, обкомовских трутней и органов, создающих крышу неправедной приватизации. Четкое единение президента с унизившей и оскорбившей огромный народ властью не может быть популярным по определению.
2) Все великие и действенные движения исходили из ощущения, что страна находится на краю бездны. Оно так и есть на самом деле. Но потенциальный лидер общенародной партии — наш президент не понимает действенности, более того, обязательности чувства драмы, он работает, так сказать, в understatement'e, в низком ключе — спокойным голосом, убеждая всех и всякого по телефону и по телевидению, что базово «все в порядке», что «улучшения налицо». От Библии до Коммунистического манифеста партии создавались как реакция на глубокий кризис. И ныне, казалось бы, все — уровень жизни, беда старшего поколения, обиженность армии и т. д. и т. п. Но президент избирает показ самообладания, что ему и удается (кроме, может быть, эпизода с «обрезанием»). И это, увы, работает против него. Если все идет по уже накатанной колее и в нужном направлении, то зачем этот партийный шум? Ради еще одного начальственного банкета?
3) Есть только две великие идеи, всего лишь две — но беспроигрышные и неистребимые. Это идея восстания против национального унижения и идея социальной справедливости — те две идеи, которые Путин забыл, удобно устроившись в Кремле. Любая партийная кампания будет мертворожденной изначально, если не обопрется на эти две великие идеи, беспроигрышные в нашей стране. Если президент Путин желает попасть в историю не как «охранитель сомнительной приватизации конца XX века», а как восстановитель и реформатор павшего ниц государства, он просто обязан будет опереться на две эти идеи.
Он обязан будет — если не сегодня, то завтра объявить (как совсем недавно сделал так симпатизирующий ему Берлускони в Италии) о 125 проектах, которые преобразуют Россию и сделают ее привлекательной для колеблющихся соседей. Он просто обязан вспомнить совет Билла Клинтона: «Вам нужна программа общественных работ. Вам нужен Франклин Делано Рузвельт». Только тогда — и без всякого административного ресурса, который, по сути своей, контрпродуктивен, — возникнет то, чего мы не видели со времен романтического демократизма: горящие глаза и добровольные, беззаветные помощники, партия готовых идти на жертву, а не любующихся чиповым партбилетом. Только тогда либерализм получит новый шанс.
Нравятся ли американцам наши нынешние внутренние передряги? Не стране строгих законников восславлять лихой капитализм. Строго говоря, самый жестокий приговор «пиратам нефтяных морей» произнесла не российская прокуратура, а американские специалисты по экономической и социальной истории. Здесь прежде всего нужно назвать опубликованные в 2003 г. и посвященные России книги Маршала Голдмена «Пиратская приватизация» и Эндрю Мейера «Черная земля. Путешествие по России после ее падения», демонстрирующие «отвратительные глубины московской коррупции и смертельную опасность российской политической сцены». В России так и не появилось талантливых «разгребателей грязи» первозданного ужаса капитализма. За нас это делают американские коллеги.
Бросим взгляд в будущее. Мировой банк дал свой прогноз предполагаемого роста валового внутреннего продукта на 10 и 20 лет вперед при ежегодном увеличении ВВП на 3, 5 и 7 % (в миллиардах текущих долларов США).
Напомним, что после 1989 г. внутренний валовой продукт России сокращался год за годом — сплошная десятилетняя депрессия. Подъем последних лет относительно невелик и сводится к росту нефтедобычи. Через 5–10 лет покинут заводские стены и лаборатории последние специалисты и квалифицированные рабочие. Что касается приватизации, то она (сошлемся хотя бы на мнение лондонской «Таймc» от 23 июня 2002 г.) «не привела к накоплению богатства, а создала условия для разворовывания авуаров приватизируемых предприятий. Олигархи сумели воспользоваться политическим влиянием, чтобы за копейки приобрести авуары, стоившие многие миллиарды, естественно, желая вывезти свои деньги из страны».