Месть (Защитник - 7)
Шрифт:
– А что, Господь Бог хочет, чтобы я позволил такой твари, как этот Эрнандес, и дальше разгуливать по белу свету?
– А кто сказал вам, что Господь Бог избрал вас орудием своего возмездия?
Холден так зашелся смехом, что чуть не подавился дымом от сигареты.
– Вы здраво рассуждаете, святой отец, у вас ясный ум.
– По-моему, у вас тоже, иначе вы, прежде всего, не стали бы задаваться такими вопросами, ведь так?
– В точку.
– Вот именно. Скажите мне, сеньор, вам стало бы легче на душе, если бы вы знали, что ваши враги убиты,
– У меня очень много врагов, отец Карлос.
– Но если бы все они исчезли с лица земли... - он улыбнулся, его лицо было лишь очень смутно видно в тусклом свете луны и огня его трубки, - вы были бы счастливы?
– Был бы я счастлив, если бы погибли люди? Пожалуй, нет. Но и сейчас я несчастлив. У меня на родине люди, мужчины и женщины, честные и очень смелые, сражаются и погибают, но тем не менее война продолжается, и конца ей не видно. Эрнандес и Ортега де Васкес поставляют наркотики, продают их, а на эти деньги финансируют войну.
– Но что, доктор Холден, если убийство будет стоить вам вашей души, бессмертия вашей души?
Дэвид Холден затянулся сигаретой.
– Я не знаю. С трудом могу представить себе, чтобы это стоило мне больше, чем я уже заплатил.
– Я читал о вас в газетах и журналах. Ваши жена и сын, и обе ваши дочери погибли в начале той войны, которую вы сейчас ведете, так?
Внезапно Холден почувствовал сильный жар и почти полностью скинул с себя одеяло, теперь оно прикрывало лишь его ноги, на случай, если кто-нибудь из женщин, из двух монахинь, или девочка, еще не спит.
– Да, они погибли, - наконец еле слышным шепотом ответил Холден.
– Сможет ли убийство вернуть их вам?
– А сможет ли убийство предотвратить гибель других невинных людей, святой отец?
Отец Карлос засмеялся.
– Логично. Безукоризненная логика. Тем не менее мне вспоминается лозунг пацифистского движения шестидесятых годов. "Что, если правительства объявят войну, а воевать никто не придет?" Вот о чем я хочу вас спросить. Можете ли вы, проявив огромную отвагу и мужество, сложить свое оружие, как то, что лежит на полу у ваших ног, и принять святую проповедь любви, и заставить других принять ее, следуя вашему примеру?
Дэвид Холден обдумал слова отца Карлоса. Он спросил:
– Святой отец, если бы Христос шел по дороге и увидел, как воры и убийцы убивают и грабят бедного несчастного прохожего, неужели он не остановился бы и не стал бы действовать?
Отец Карлос ничего не ответил.
– Если бы эти воры и убийцы, в своем ослеплении и помутнении сознания, не узнали бы и соответственно не испытали бы благоговения перед Его Божественной силой и продолжали бы творить зло, неужели Христос не вмешался бы? Я не имею в виду, что ему следовало бы призвать гнев Господень на их головы, возможно, ему просто следовало бы вмешаться как обыкновенному смертному?
– Нет никаких указаний в Священном Писании на то, что...
– Ну а что вы думаете по этому поводу?
– Я...
– Я не претендую на обладание достаточным знанием, чтобы сформулировать правильный ответ, но каким-то образом внутри у меня есть чувство, что самое бесконечное добро не может быть слепо по отношению к злу, и что Господь дал человеку способность распознавать зло, чтобы он мог предпринимать попытки бороться с ним. Единственный известный мне способ противостоять злу - это бороться с ним. Простите меня, святой отец, ибо грешен я, и собираюсь согрешить вновь. Скорее всего.
Холден затушил окурок и выбросил его в темноту, взял пистолет, сигареты, зажигалку, поднялся и пошел по коридору по направлению к комнате, где Антонио Бернарделли спал как в аду.
Глава девятнадцатая
В гостиничном номере работал кондиционер, но ей все равно было жарко. Когда они добрались до аэропорта, вечер был прохладный; но здесь, в комнате, где собралась вся их группа, было очень душно. На столе, вокруг которого стояли люди, горела лампа на высокой подставке. Помимо Рози, здесь была еще одна женщина, или девушка, примерно двадцати пяти-двадцати шести лет; ее волосы полностью выгорели на солнце. На ней были шорты цвета хаки и ярко-розовый хлопчатобумажный свитер. Она сидела в углу, курила сигарету.
– Первым делом снаряжение, - начал высокий светловолосый израильтянин. - Насколько я понимаю, мисс, вы просили достать вам пистолеты "Магнум" 44-го калибра.
– Да. Но это не для меня. Я собираюсь взять пистолет с собой, чтобы отдать его Дэвиду. У вас есть такие пистолеты?
– Да. Вначале я прикинул, что это чересчур тяжелое оружие для женщины; я, разумеется, не хочу вас обидеть. - Он неловко отвел взгляд в сторону. Рози не отрываясь смотрела на него.
Том Эшбрук откашлялся, прочистил горло, и лишь после этого заговорил.
– Для всех остальных у нас есть достаточное количество пистолетов "Глок-17" калибра 9 миллиметров; также имеется хороший запас девятнадцатизарядных магазинов. Однако, нравится вам это или нет, основную задачу нам придется выполнять с помощью автоматического оружия. В качестве автоматов мы, разумеется, будем использовать "Узи". Если понадобится, у нас имеется в наличии снайперская винтовка, это "Стейр-Манлихер" старого образца, калибра 7,62 миллиметра. Разумеется, у нас есть осколочные и противотанковые гранаты, а также гранатомет для нанесения еще более мощных ударов по оборонительным укреплениям противника. Мы не должны оставлять позади себя живую силу врага, чтобы он не мешал нашему последующему отходу, и никто из нас не будет возвращаться, чтобы закончить недоделанную работу.
– А как у нас обстоит дело с ножами? - спросила Рози Шеперд. Внезапно она поняла, почему задала этот вопрос: она слишком долго пробыла возле Дэвида, и при мысли об этом улыбнулась. Слова "слишком долго" и "в компании Дэвида" совершенно не подходили друг к другу, не сочетались.
Молодой израильтянин, руководитель ударной группы коммандос, ответил на ее вопрос.
– У нас есть ножи "Глок-81", лезвие сто миллиметров с зубчатой нарезкой на обратной стороне клинка, и "Глок-78" без зубчатой нарезки.