Месть злейшим врагам
Шрифт:
– Вот и все!
– закричал Найп.
– Вот он, наш рассказ!
Они схватили страницы и принялись читать. Первая начиналась так: "Аивлкортуеклноастивм васиенролвдкеробааааанооо, перцо-умсуй..."
Они посмотрели другие страницы. Стиль везде был приблизительно одинаков. Мистер Болен зашелся криком, молодой человек пытался успокоить его.
– Ничего страшного, сэр, честное слово. Нужна лишь пустячная наладка. Что-то где-то не так законтачено, только и всего. Не забывайте, мистер Болен, в этом зале больше миллиона футов проводки. Нельзя ожидать, что все сразу же пойдет как по маслу.
– Она никогда не заработает, - сказал мистер Болен.
– Терпение, сэр, терпение.
Адольф Найп принялся искать неисправность и через четыре дня объявил, что
– Она никогда не заработает, - талдычил мистер Болен.
– Я знаю, она никогда не заработает.
Найп улыбнулся и нажал кнопку выбора журнала с пометой "Ридерз дайджест". Затем потянул на себя переключатель, и снова комнату наполнило волнующее жужжание. Из прорези в корзину выскочила одна страничка машинописи.
– А остальные где?
– вскричал мистер Болен.
– Она остановилась! Она сломалась!
– Нет, сэр, не сломалась. Она в полном порядке. Это же для "Дайджест", разве вы не видите?
На этот раз начало было такое: "Немногиеещезнаютчтооткрыто новоереволюционноелечение способноеразинавсегдаизбавить людейотсамой страшнойболезнинашего времени". И так далее.
– Тарабарщина какая-то!
– завопил мистер Болен.
– Нет, сэр, все прекрасно. Неужели вы не видите? Просто машина не отделяет слова, это легко исправить. Но заметка-то, вот она. Смотрите, мистер Болен, смотрите! Все на месте, кроме знаков препинания.
Так оно на самом деле и было. При очередной попытке несколько дней спустя все было безупречно, даже пунктуация. Первый рассказ, который они создали для известного женского журнала, оказался солидным фабульным сочинением об одном парне, мечтавшем вырасти в глазах своего богатого работодателя. Этот парень, говорилось в рассказе, устроил так, что один его друг якобы с целью ограбления остановил дочь богача, когда та направлялась в машине домой. А парень, случайно оказавшийся поблизости, вышиб пистолет из руки своего друга и спас девушку. Девушка была переполнена благодарностью. Но ее отец заподозрил неладное. Он устроил парню грубый допрос. Парень раскололся и во всем признался. Тогда отец, вместо того чтобы вышвырнуть парня из дома, заявил, что восхищен его находчивостью. Девушка была в восторге от его честности и... внешности. Отец пообещал сделать его главным бухгалтером, девушка вышла за него замуж.
– Великолепно, мистер Болен! Как раз то, что надо!
– По-моему, пошловато, мой мальчик.
– Нет, сэр, это ходкий товар, настоящий бестселлер!
Вдохновленный, Адольф Найп тут же сделал еще шесть рассказов - за столько же минут. Все они, кроме одного, который почему-то вышел несколько непристойным, казались вполне сносными.
Тут уж мистер Болен успокоился. В одной конторе в центре города он согласился учредить литературное агентство во главе с Найпом. Недели через две это было устроено, после чего Найп разослал по почте первую дюжину рассказов. Под четырьмя из них он поставил свою фамилию, под одним фамилию Болена, для других же просто выдумал имена. Пять из этих рассказов были сразу же приняты. Тот, под которым стояло имя мистера Болена, вернули с припиской редактора отдела литературы: "Работа выполнена искусно, но, на наш взгляд, рассказ не совсем получился. Мы хотели бы посмотреть другие сочинения этого автора". Адольф Найп добрался на такси до своей фабрики и создал еще один рассказ для того же журнала. Он снова поставил под ним фамилию мистера Болена и немедленно отправил его почтой. Этот рассказ журнал купил.
Потекли денежки. Найп постепенно наращивал выработку и через полгода производил уже по тридцать рассказов в неделю, причем около половины из них сбывал. В литературных кругах у него стало складываться имя плодовитого и пользующегося успехом писателя. У мистера Болена тоже, но не такое уж хорошее, хотя он об этом не знал. Одновременно Найп в качестве многообещающих молодых писателей сколачивал компанию из десятка "мертвых душ". Все шло прекрасно. Тогда было решено реконструировать машину, с тем чтобы она могла писать не только рассказы, но и романы. Мистер Болен, жаждавший теперь больших почестей в литературном мире,
– Я хочу написать роман, - твердил он.
– Я хочу написать роман.
– И напишете, сэр. И напишете. Но пожалуйста, наберитесь терпения. Переделка предстоит весьма сложная.
– Все говорят, что мне следует написать роман, - вскричал мистер Болен. Ни днем, ни ночью не дают мне проходу всякие издатели, просят меня перестать баловаться рассказами и создать что-нибудь действительно стоящее. Роман - вот единственное, что идет в счет, - так они говорят.
– Да будем мы писать романы, будем, - ответил ему Найп.
– Причем столько, сколько захотите. Только, пожалуйста, наберитесь терпения.
– Послушайте меня, Найп. Чего мне хочется, так это создать серьезный роман, чтобы им зачитывались, чтобы о нем говорили. Мне-таки порядком поднадоел тот тип рассказов, под которыми вы ставите мое имя. Собственно говоря, порой мне кажется, что вы смеетесь надо мной.
– Смеюсь над вами, мистер Болен?
– Все лучшее вы приберегали для себя, вот что вы делали.
– О нет, мистер Болен, нет!
– Вот почему на сей раз я хочу быть железно уверен, что создам умную, первоклассную книгу. Зарубите это себе на носу!
– Послушайте, мистер Болен, я сейчас мастерю щиток управления, который позволит вам написать любую книгу, какую пожелаете.
И это было правдой, ибо в течение последующих двух-трех месяцев гений Найпа не только приспособил машину для сочинения романов, но и создал удивительную новую систему управления, которая давала автору возможность в буквальном смысле слова заранее выбирать любой тип сюжета и любой стиль письма, какие он только пожелает. На этой штуковине было столько циферблатов и рычагов, что она напоминала приборный щиток огромного самолета. Сначала, нажав одну из основных кнопок, "писатель" принимал первоначальное решение, какой роман писать: исторический, сатирический, философский, политический, романтический, эротический, юмористический или обыкновенный. Затем, из второго ряда основных кнопок он выбирал тему: армейская жизнь, жизнь первых переселенцев, мировая война, расовая проблема, покорение Дикого Запада, сельская жизнь, мемуары о детстве, мореплавание, жизнь на дне моря и многие, многие другие. Третий ряд кнопок давал возможность выбрать стиль: классический, причудливый, пикантный, хемингуэевский, фолкнеровский, джойсовский, женский и так далее. Четвертый ряд предназначался для действующих лиц, пятый - для объема и так далее и тому подобное - десять длинных рядов кнопок для предварительного выбора. Но и это было еще не все. Управлялся и сам процесс творчества (который занимал около пятнадцати минут на роман), для чего автор должен был тянуть на себя или нажимать целую батарею отмеченных регистров, как на органе. Таким образом был он в состоянии непрерывно модулировать или смешивать 50 разных переменных качеств, таких, скажем, как волнение, удивление, юмор, пафос и таинственность. Многочисленные циферблаты и датчики на щитке точно показывали ему, сколь далеко он ушел в своей работе.
Наконец, был еще вопрос страсти. Тщательно изучив книги, которые последний год были в верхней части списка бестселлеров, Адольф Найп пришел к выводу, что именно она служит наиболее важным ингредиентом, магическим катализатором, благодаря которому скучнейший роман каким-то образом имел шумный успех, во всяком случае финансовый. Но Найп знал и то, что страсть - штука сильная, способная вскружить голову, и распределять ее надо с умом, в соответствующих пропорциях в нужных местах. А чтобы достичь этого, он придумал один независимый регулятор, состоявший из двух чувствительных скользящих юстирующих устройств, приводимых в движение ножными педалями вроде газа и тормоза в автомобиле. Одной педалью регулировалась концентрация страсти, которую надо было ввести, другой - ее напряженность. Было совершенно ясно, что писать романы по методе Найпа (и это был единственный недостаток) - все равно что одновременно пилотировать самолет, вести автомобиль и играть на органе. Но это нисколько не тревожило изобретателя.