Шрифт:
– Ну, Найп, мальчик мой, теперь, когда все позади, я считаю своим долгом сообщить вам, что с работой вы справились отменно.
Адольф Найп истуканом стоял на ковре перед письменным столом мистера Болена. Похоже, никакого восторга он не испытывал.
– Разве вы не рады?
– О, да, мистер Болен...
– Читали, что пишут утренние газеты?
– Нет, сэр, не читал.
Сидевший за столом потянул к себе сложенную газету и стал читать вслух:
"Завершена сборка большой электронно-вычислительной машины, изготовленной по заказу правительства. На сегодняшний день это, очевидно, самая быстродействующая ЭВМ в мире. Назначение ее - удовлетворять возрастающие потребности науки, промышленности и управленческого аппарата в быстрых математических подсчетах, которые в прошлом, при использовании традиционных методов, были бы физически невыполнимы или требовали бы неоправданно больших затрат времени. "Скорость, с которой работает новая машина, - заявил Джон Болен, глава фирмы инженеров-электронщиков, которая была главным подрядчиком, - можно представить себе на таком примере: задачу, на решение которой у математика ушел бы целый месяц, машина решает за пять секунд. За три минуты она может произвести расчеты, которые, будучи записанными на бумаге, заняли бы полмиллиона стандартных листов. Для проведения всех подсчетов, которые разбиваются на четыре основных арифметических действия - сложение, вычитание, умножение и деление, машина пользуется электрическими импульсами, вырабатываемыми со скоростью миллион в секунду. Сфера ее практического применения необъятна..."
Мистер Болен бросил взгляд на грустное вытянувшееся лицо своего подчиненного.
– Неужели вы не гордитесь этим, Найп? Неужели вы не довольны?
– Разумеется, доволен, мистер Болен.
– Думается, нет нужды напоминать вам, сколь велик был ваш личный вклад, особенно в первоначальные наметки. Собственно, можно сказать, что без вас и некоторых ваших идей этот проект, возможно, до сих пор был бы на чертежных досках.
Адольф Найп неловко переступил с ноги на ногу и посмотрел на белые ручки шефа - пальцы нервно теребили газетную вырезку, расправляя ее, разгибали, разглаживали оставшиеся от скрепок кривые линии. Адольфу не нравились руки этого человека, не нравилось и лицо с крошечным ротиком и тонкими синюшными губами. На него было неприятно смотреть, когда он разговаривал, шевелилась только нижняя губа.
– Что с Вами, Найп? Вы обеспокоены?
– Нет-нет, мистер Болен. Нет.
– Может, хотите на недельку в отпуск? Пойдет вам на пользу. Вы его заслужили.
– Ах, даже и не знаю, сэр.
Старший из мужчин ждал, глядя на этого высокого худого парня, который так развязно стоял перед ним. Странный юноша, даже разогнуться не может, все время сутулится, неряшлив, на пиджаке пятна, волосы свисают на лицо...
– Возьмите отпуск, Найп, он вам необходим.
– Хорошо, сэр, раз вы так хотите...
– Возьмите неделю, две, если надо. Поезжайте куда-нибудь в теплые края, на солнышко. Поплавайте. Расслабьтесь. Отоспитесь. Потом возвращайтесь, и еще раз поговорим о будущем.
Адольф Найп доехал автобусом до своей двухкомнатной квартиры, бросил на диван пальто, налил себе виски и сел за стол к пишущей машинке. Мистер Болен был прав. Разумеется, прав. Только он не знал и половины истины. Он, вероятно, полагал, что тут не обошлось без женщины. Стоит молодому человеку захандрить, все почему-то думают, что это из-за женщины. Он подался вперед и стал читать вставленную в машинку незаконченную страницу. Она была озаглавлена "На волосок от смерти" и начиналась так: "Ночь была темная и бурная, ветер свистел в кронах деревьев, дождь лил как из ведра..."
Адольф Найп отхлебнул виски, ощутив горький привкус солода. Струйка жидкости потекла в горло и осела где-то в верхней части желудка - сначала холодная, потом все теплее и теплее, она согревала внутренности. Впрочем, черт с ним, с мистером Боленом, да и с великой электронно-вычислительной машиной тоже. Черт с...
И в этот миг глаза и рот его стали медленно приоткрываться, вроде как от удивления: он поднял голову и замер, вперив в противоположную стену взгляд, в котором, пожалуй, было больше изумления, нежели торжества. Взгляд этот застыл и оставался неподвижным сорок, пятьдесят, шестьдесят секунд... Затем постепенно все его лицо странным и таинственным образом преобразилось, удивленное выражение сменилось довольной миной, сначала едва заметной, но становящейся все явственнее, пока наконец лицо не засияло неистовым восторгом. Впервые за долгие месяцы Адольф Найп улыбнулся.
– Ну конечно, - сказал он вслух, - это же смех, да и только.
– Он снова улыбнулся, приподняв верхнюю губу и странно-чувственным манером обнажил зубы.
– Идея восхитительная, но до того неосуществимая, что о ней и думать не стоит.
Но с этой минуты Адольф Найп не мог уже думать ни о чем другом. Идея буквально захватила его, сначала потому, что в ней он увидел возможность, какой бы бесконечно далекой она ни казалась - самым что ни на есть дьявольским образом отомстить своим злейшим врагам. Уже с одной этой точки зрения он праздно тешился ею минут, наверное, десять или пятнадцать, затем вдруг поймал себя на том, что рассматривает ее на полном серьезе, как практическую возможность. Он взял бумагу и сделал несколько предварительных набросков. Но мало чего добился. Он чуть ли не сразу обнаружил, что столкнулся со старой истиной: машина, сколь бы изобретательна она ни была, не способна мыслить самостоятельно. Ей под силу только те задачи, которые могут быть выражены математически, причем с одним, и только одним, правильным ответом. В этом состояла основная трудность. Обойти ее казалось невозможным: мозга у машины быть не может. Но с другой стороны, у нее может быть память, разве не так? У их собственной ЭВМ память была великолепная. Благодаря обыкновенному превращению электрических импульсов, пропускаемых через столбик ртути, она была в состоянии запоминать по меньшей мере 1000 чисел разом, извлекая одно из них именно в тот момент, когда это нужно. Нельзя ли в таком случае создать на этом принципе секцию памяти почти неограниченного объема? Ну так как же?
И тут вдруг его осенила одна яркая, но простая истина, а именно: в английской грамматике правят законы чуть ли не математические по своей строгости! Если задать слова и смысл высказывания, тогда, следовательно, будет только один правильный порядок расположения этих слов. Ан нет, подумал он, это не совсем так. Во многих предложениях есть несколько равноценных позиций для слов и фраз, каждая из которых может оказаться грамматически правильной. Но какого черта! Сама-то теория в основе своей верна. Стало быть, само собой разумеется, что машину, собранную на манер электронного компьютера, можно настроить так, что она станет располагать вместо чисел слова в соответствующем порядке, согласно правилам грамматики. Дайте ей глаголы, существительные, прилагательные, местоимения, накопите их в памяти в качестве словарного запаса и устройте так, чтобы их можно было извлекать по первому требованию. После чего задайте машине сюжеты, и пускай себе строчит предложения.
Теперь Найпа было не остановить. Он взялся за дело немедленно и в течение последующих нескольких дней работал не покладая рук. По гостиной были разбросаны листки бумаги: формулы и подсчеты, списки слов - тысячи и тысячи; сюжеты рассказов, необычно разбитые и подразделенные на части; огромные отрывки из "Тезауруса" Роже; страницы, заполненные мужскими и женскими именами; сотни фамилий из телефонной книги; мудреные чертежи линий проводки, электросхем, выключателей, термоэлектронных ламп; чертежи машин для перфорирования маленьких карточек отверстиями разных форм и невиданной электрической пишущей машинки, способной отстукивать по 10 тысяч слов в минуту. А также нечто вроде щитка управления с набором кнопок, на каждой из которых стояло название какого-нибудь известного американского журнала. Он трудился исступленно, расхаживал по комнате среди разбросанных бумаг, потирал руки, разговаривал вслух сам с собой, а иногда, лукаво скривив нос, отпускал целую обойму отборнейших ругательств, в которой почему-то непременно мелькало словечко "редактор".
На пятнадцатый день непрерывной работы он собрал бумаги в две большие папки и потащил их - чуть ли не бегом - в контору "Джон Болен инкорпорейтед, инженеры-электрики". Мистер Болен обрадовался его возвращению.
– Боже мой, Найп! Ну вот, совсем другой вид. Хорошо отдохнули? Куда ездили?
– "Как был уродом и неряхой, так и остался", подумал мистер Болен. "Ну почему он не может расправить плечи? Ни дать ни взять согнутая палка".
– У вас совсем другой вид, мой мальчик.
– "Интересно, чему это он лыбится? Каждый раз, когда я его вижу, мне кажется, что уши у него стали еще больше".
Адольф Найп вывалил папки на стол.
– Взгляните-ка, мистер Болен!
– вскричал он - Вы только взгляните на это!
– И изложил свою теорию.
Раскрыв папки, он подтолкнул к удивленному человечку чертежи. Говорил он больше часу, все разъясняя и растолковывая, а кончив, отступил назад, раскрасневшись и затаив дыхание в ожидании приговора.
– Вы знаете, что я думаю, Найп? По-моему, вы чокнулись.
– "Смотри поосторожнее", сказал себе мистер Болен. "С ним надо держать ухо востро. Ему цены нет, этому парню. Если бы только не выглядел так ужасно, с этой его вытянутой лошадиной мордой и огромными зубами. А уши какие громадные прямо как лопухи".