Месть Змеи
Шрифт:
Последний оставшийся в живых Лесовик оказался против троих верлордов, он стоял, поочередно глядя на Дрю, Мило и Ястреба. Дрю заметил, что рот дикаря испачкан кровью, в крови были и его оскаленные зубы. Дикарь хрипло крикнул, запрокинув голову к небу, поднял свой топор и бросился на Волка. Дрю отвел Мунбренд назад, позволил дикарю пробежать мимо себя, но добежать до деревьев Лесовик не успел – стрела вонзилась ему в грудь, и дикарь свалился на снег, выронив окровавленный топор.
Дрю поднял топор, посмотрел на покрытое засохшей кровью кремневое лезвие, одновременно возвращая себе человеческий
– Он еще жив, – сказал Дрю, опускаясь на четвереньки рядом с цыганом.
Старик удивленно посмотрел на вервольфа, превратившегося в молодого человека. Красный Руфус и Мило тоже подошли ближе, встали рядом с Дрю.
– Дрю Ферран? – чуть слышно прохрипел умирающий.
– Ты меня знаешь? – спросил Дрю, беря цыгана за руку.
– Я знаю о тебе, кто же тебя не знает? – ответил старик, неловко пошевелившись.
– Отдыхай, – произнес Дрю. – Лесовики мертвы. Ты знаешь мое имя, но мне не известно твое.
– Стрига, – прошептал старик. – Но долго разговаривать у нас нет времени. Брекенхольм разграблен. Твои друзья, Уитли и Гретхен, в смертельной опасности.
Серые глаза Дрю внезапно загорелись желтым огнем, как если бы он вновь стал Волком.
– Ты знаешь Уитли и Гретхен? Они в Брекенхольме?
– Они дороги мне. Волк – священный Зверь для моего народа, милорд. Друзья Волка – наши друзья.
При мысли о том, что Уитли и Гретхен находятся в опасности, у Дрю закружилась голова. Как много вопросов хотелось ему задать Стриге, но старый цыган был при смерти.
– Как получилось, что Лесовики напали на Брекенхольм? – спросил Красный Руфус.
– Леди-змея, – выдохнул Стрига, пытаясь сфокусировать взгляд на Дрю. – Вала.
– Вала? – не веря своим ушам, прошептал Дрю. Он вспомнил о своей схватке со Змеей в Вайрмвуде, когда та едва не убила верфольфа и его друзей удушающими кольцами своего тела, зубами и ядом.
– Город горит. Лесовики… Брекенхольм теперь принадлежит им!
Дрю вздрогнул от страха.
– А мои друзья, – спросил он. – Что с Уитли и Гретхен?
Цыган едва мог шевелить губами, лицо его побледнело. Мило опустился на колени, вытащил из-за спины фляжку, смочил водой посиневшие губы старика.
– Леди Уитли в плену у Валы. Леди Гретхен… ей удалось сбежать с помощью Красного плаща.
– Красного плаща? – сказал Дрю.
– Говорят, что он человек Волка, – прошептал Стрига. Последние силы покидали старика, Дрю легко сжал его руку, умоляя Бренна, чтобы цыган прожил еще хотя бы несколько минут. – Он выполнил свой долг, и даже более того.
– А эти Лесовики, Стрига, – спросил Дрю, оглядываясь на тела дикарей. – Они все были замаскированы с ног до головы грязью и все такое прочее?
– Не все, но многие, милорд.
– Дрю. Просто Дрю, пожалуйста.
Цыган вздрогнул, закашлялся, глаза его стали закатываться.
– Дай мне лютню, Дрю, – прошептал Стрига. – Я должен… сложить балладу… о Южнике… пока не погрузился в вечный сон.
Дрю наклонился к старику, прошептал в самое ухо умирающего:
– Я поищу ее, Стрига, обещаю.
Дрю поднялся на ноги, посмотрел на старого менестреля. Глаза цыгана были закрыты, голова склонилась на плечо, казалось, Стрига не умер, а просто уснул. Дрю отпустил руку цыгана, поправил упавшую ему на лоб седую прядь.
– Мы должны похоронить его, – сказал Дрю. Он не знал этого человека, обменялся с ним всего лишь десятком слов, но чувствовал в сердце боль утраты. Он только что потерял того, кого успел полюбить, хотя фактически и не знал его.
– Ага, – согласился Красный Руфус, а Мило просто молча продолжал смотреть на умершего цыгана.
Дрю оглянулся, потянулся к телу лежавшего рядом Лесовика, соскреб с его кожи комок грязи.
– У меня есть идея, – произнес он, разминая этот комок в руке. – Кажется, я знаю, как нам устроить свидание с Валой.
Глава 8
Лагерь Белого Медведя
Хотя Пастуший зал не был одним из дворцов Айсгартена, он показался очень уютным путникам, только что спустившимся с обледеневших горных склонов. Да, дворцом этот зал назвать было трудно, но здесь, по крайней мере, было тепло. Некогда это сооружение служило пристанищем для отважных местных жителей, трудившихся в горах Уайтпикс, давалл им возможность укрыться от лютого холода и ветра. Сейчас этот домик был переполнен людьми. Возле горящего посреди зала костра сидел Белый Медведь в окружении своих придворных – хотя от костра распространялись волны тепла, атмосфера в зале оставалась весьма прохладной.
– Я бы назвал твой поступок несколько дерзким, кузен, – сказал герцог Генрик, неласково глядя сквозь огонь на Бергана.
– Нам больше некуда было идти, не к кому обратиться, – резко ответил лорд из Брекенхольма. – Ваша доброта и отзывчивость широко известны, ваша светлость.
Двое верлордов были не похожи друг на друга, как уголек и мел. Хотя Берган за последнее время сильно исхудал, он все же оставался широкоплечим статным воином с рыжей, слегка поредевшей от недоедания, припудренной сединой бородой, с обвисшими, скрывающими рот усами. Генрик был на голову выше своего кузена, поджарый, чисто выбритый, с белыми, гладко зачесанными на висках волосами, на которых поблескивала выкованная из стурмландской стали корона. Кожа Генрика была гладкой, чистой – лицо Бергана обветренным и покрасневшим. Одинаковыми были лишь их плоские широкие носы и пристально сверлящие собеседника маленькие карие глазки.
– Ты полагаешь, что я не смогу прогнать тебя при нынешних обстоятельствах, верно?
– Надо понимать, ты так и не простил меня за преступления, которые я, по твоему мнению, совершил много лет назад?
Генрик помолчал, обдумывая слова Бергана, затем заговорил, указывая на герцога пальцем.
– Надеюсь, совесть продолжает мучить тебя за то, что ты предал Вергара. Впустив Леопольда в Хайклифф, ты открыл ему дорогу к трону. Твое малодушие стало причиной бед, которые обрушились после этого на все Семиземелье, кузен.