Месть
Шрифт:
Наталья Филипповна помолчала и спросила:
– Интересная история. Чем подтвердите ее?
Борис задумчиво спросил:
– Ульяна видела меня возле дома?
– Видела. - Кушнирчук отложила ручку.
– Букет вы нашли у ясеня?
– Да.
– К Марте меня возил Коваль.
– Это доказано.
Бысыкало хлопнул себя по колену.
– Что еще нужно?
– Доказательства, что вас запугивали.
Борис вскочил и выхватил рубашку из брюк.
– Нате!
На теле выше поясницы виднелась незажившая
– Кто обрабатывал йодом?
– Сам.
– Самому неудобно - спина же...
– Я перед зеркалом.
– В чем вы были одеты?
Бысыкало снял пиджак.
– Вот дырка.
– На вас были и рубашка, и майка. Где они?
– Дома под ванной.
– Тоже порезанные?
– На майке еще и кровь осталась.
Борис заправил рубашку, надел пиджак, важно сел.
К Наталье Филипповне подкралось сомнение: не сам ли Бысыкало порезал одежду и царапнул спину? Может, Любава Родиславовна посоветовали? Ей угрожали, с сыном та же история... Та да не та. Над ним висит подозрение в совершении нападения, вот он и старается избежать наказания, придумав историю с запугиванием. А чего добивается Любава Родиславовна? Хочет выгородить сына? Он должен бы об этом знать. А действуют порознь: он сам по себе, она сама по себе. Почему? А если Борису и правда кто-то угрожал? Угроза убийством карается законом. Но и за ложные показания предусмотрена кара. Борис заслуживает ее: крутит туда-сюда. Он в беду не упал - по ступенькам сошел. С ложью долго не проживешь.
– Матери об этом не рассказывали?
Борис немного помолчал.
– Не отважился, - сказал вдруг, будто кто вдохнул в него решимость и смелость.
– А Марте?
– Тоже не рассказывал.
Опустил голову. Наталья Филипповна имела все основания считать его трусом. Ну разве не трус? Нужно было сразу рассказать правду. А теперь ему не верят.
– Скажите, какой голос был у того человека?
– Хриплый, как у спившегося.
– Вы могли бы его узнать?
– Кого?
– Голос.
– Не знаю. Но я убежден, что тот, кто меня царапнул ножом, должен быть выше меня - говорил как-то сверху. И сильнее. А обувь, наверное, носит большого размера - ударил ногой, как лопатой... Да я, наверное, и голос узнаю.
– С опознанием голоса придется подождать.
И Наталья Филипповна поспешила к Карповичу.
8
Версия, что преступление совершил кто-то из тех уже освобожденных, с кем Балагур отбывал наказание, заинтересовала Кушнирчук. Она также поддержала соображения майора Карповича о том, что Балагур ранен ножом, прицельно брошенным с некоторого расстояния. Наиболее вероятно - из-за ствола ясеня. На ручке не обнаружены отпечатки пальцев преступника. Почему? Кидая нож, он держал его за кончик лезвия, и следы стерлись, когда нож врезался в одежду и в тело.
Было у майора Карповича еще одно доказательство, подтверждающее его версию. На месте преступления провели
Кто же отбывал с Балагуром наказание в исправительно-трудовой колонии? Вадим Гурей. Он приходил в больницу к Дмитрию. Какие между ними отношения?
...Вадим встретился с Дмитрием на сельской улице. Было воскресенье, и Вадим собрался к брату. Встретив друга, вернулся домой. Жена его Душка обрадовалась: "Дорогому гостю - двери настежь". Сидели в тихой комнате. За окном краснели яблоки. Хозяйская рука видна была во всем: в ровных грядках, умело обрезанных деревьях и аккуратно подвязанных виноградных лозах, с которых свисали обильные черные гроздья.
Вадима потянуло на песню. Замурлыкал стародавнюю про тяжкую долю человека, который "живет в тоске, спит на голой доске", потому что изменила жена, ушла к другому. Допел и сказал:
– Обдурил Кривенко твою жену, Дмитрий.
Балагур промолчал.
– А она же вас разыскивала, - заморгала Душка. - Говорила, будто адвокат писал какое-то письмо в колонию.
– И его съела глиста! - недовольно буркнул Гурей, косо глянув на жену.
– А я считаю, - не унималась Душка, - что вам, Дмитрий, нужно встретиться с Ириной, поговорить... Не такая она уж грешница. Ну, поверила Кривенко, ошиблась...
Вадим перебил:
– Не очень-то защищай. Она же не маленькая. Нужно было думать.
– Э-э, - рассердилась Душка, - тебе легко говорить. Каждый может оступиться. Одинокой женщине с ребенком нелегко. У Ирины даже крыши над головой не было. Куда ей было деваться, когда Фитевка выгнала? У Ирины ваш сынок, Дмитрий. Вы должны поехать к ней...
Упоминание о сыне встревожило Балагура.
– Обманул я его, сказал: еду на море. Посылал Ирине деньги, не жалел. Правда, деньгами отца не заменишь... Теперь Ирина в Синевце живет. Семнадцатого у нее день рождения. Может, и правда поехать?
Потом Вадим говорил о своей работе, о низкой оплате труда в колхозе. Вспомнил и колонию.
– До сих пор смешно, как горевал старшина Железобетон, когда ты убежал, Дмитрий. Убивался, будто у него ребенок помер. Трижды делал перекличку, заглядывал за спину каждого, будто ты спрятался и не хочешь отзываться. А лейтенант Сизов только повторял: "Поймаем. Осудим. Поймаем". И бегал перед строем как ошпаренный.
– Если бы не хитрость Байбала Болодюмаровича, лешего они поймали бы, бормотал Дмитрий.