Месть
Шрифт:
В середине Харден припаял металлическую букву "Т" и, когда работа была закончена, облокотился на верстак, не в силах пошевелиться. Немного спустя он взглянул на часы. Фосфоресцирующие стрелки светились перед его глазами. Три часа утра. Он работал десять часов без перерыва. Потянувшись к выключателю, Харден услышал шаги. Кто-то приближался к ангару. Ночь была темной, гавань освещали только маяки на берегу Ла-Манша. Мигающие красные и зеленые огни заслонила движущаяся тень.
— Все еще работаете, — сказал Каллинг.
— Только
Корнуэлец вступил в яркий свет флюоресцентных ламп.
— Я как раз собирался уходить, — произнес Харден, недоумевая, что тот делает здесь в такой час. — Я хочу попросить у вас шлюпку.
— Что это такое? — поинтересовался Каллинг.
— Антенна для радара.
— Из сетки?
— Ничего, она будет работать.
Каллинг кивнул.
— Мне это нравится. Вы умеете все делать просто.
— Чем проще вещь, тем она надежнее. — Харден потянулся к выключателю. — Нужно поспать.
— А в ящике что?
— В каком ящике? — спросил Харден. Его голос громко прозвучал в тишине ангара.
— Ну, в той гондоле под яхтой.
— Вода. Я же говорил вам, что оставил ее открытой.
Каллинг покачал головой.
— Вы привезли то, за чем плавали.
— О чем вы говорите?
Каллинг медленно двигался в круге света, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на инструменты и оборудование Хардена. Он потрогал антенну, припаянную в середине отражателя. Харден следил за ним, пытаясь собраться с мыслями.
Внезапно Каллинг взглянул ему прямо в лицо.
— Вы не ирландский террорист. Вы не торговец наркотиками. Так за какой же контрабандой вы плавали?
Харден прервал затянувшуюся паузу.
— Вы не думаете, — спросил он тихо, — что если я контрабандист, то об этом опасно спрашивать?
Каллинг усмехнулся.
— Не думаю, что вы можете чем-либо навредить мне.
— Может, оставим это разговор? — спросил Харден.
— Я все время спрашиваю себя: что он затеял? — произнес Каллинг, кивнув в сторону верстака. — Что он делает в моем ангаре?
— Я строю радар большого радиуса действия.
— А сонар?
— И сонар тоже. И очень скоро уплыву.
Каллинг долго смотрел на Хардена. Затем он обошел вокруг верстака, подошел к корпусу старого торпедного катера и погладил изгиб его борта.
— Храбрая малышка, — произнес он, обращаясь то ли к Хардену, то ли к самому себе. — Осенью сорокового года у Шербура она получила прямое попадание. Правый мотор вдребезги. Но она вернулась домой с теми, кто остался в живых. Когда мы затаскивали ее сюда, то обнаружили, что у нее разваливается корма. Еще одна миля — и она бы потонула.
Он начал описывать поединки деревянных торпедных катеров с германскими прибрежными эскадрами, и воспоминания старика вызвали в голове Хардена яркие картины. Он представлял себе, как маленькие серые катера выскальзывают из расселины в утесах, и слышал рев их моторов, доносящийся с юга. Он мог представить, как выглядел причал для катеров на рассвете: люди Каллинга скопились на пристани в ожидании работы, позади них — санитарные машины, дальше — командиры, которые в сером утреннем свете пересчитывали уцелевших.
Каллинг погладил выпуклый корпус катера.
— Мы сняли с нее все, что можно, а затем базу катеров перенесли дальше по побережью. Сейчас я покажу вам кое-что.
Он повел Хардена в тень рядом с катером и нырнул под корпус судна. Харден согнулся рядом с ним.
— Фонарик есть? — спросил Каллинг.
Харден включил свой карманный фонарик.
— Вон там, — указал Каллинг. — Смотрите.
Луч фонарика задержался на широком стальном патрубке, торчавшем из дна катера.
— Водозаборник для системы охлаждения, — объяснил Каллинг. — Дальше есть еще один, а два других — с правого борта.
— Ну и что?
— Каждую ночь был аврал. Всегда находились катера, которые нужно было вести домой на буксире, потому что эти водозаборники были забиты и не пропускали воду для охлаждения роллс-ройсовских моторов. Знаете почему?
— Нет.
— На торпедных катерах служили беженцы: французы, поляки, голландцы... Некоторые из них ненавидели немцев сильнее, чем можно себе вообразить.
И когда эти молодые ребята топили немецкий катер, они разворачивались и утюжили людей, плавающих в воде. Мясо немцев забивало патрубки, моторы перегревались и останавливались. Я-то знаю. Нам приходилось их вычищать.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Они не использовали шанс, который мы им дали, — ответил Каллинг. — Гораздо важнее было топить немецкие корабли, а не убивать моряков. Они выводили катера из строя, хотя могли бы продолжать бой.
Харден медленно выпрямился и потер больное колено.
— Не знаю, что могу на это ответить.
— Здесь у меня вы в полной безопасности, — сказал Каллинг. — Оставайтесь сколько вам нужно.
«Сумасшедший террорист».
«Стрелок-одиночка».
«Человек ниоткуда».
Неформальные запросы Майлса Доннера в МИ-6, Второе бюро и ЦРУ не дали никакой новой информации о похищении «Дракона». Полицейский сержант все еще не пришел в сознание. Немцы проверяли каждого американского врача, приезжавшего в их страну за последние шесть месяцев.
Доннер не слишком рассчитывал на то, что они что-нибудь обнаружат. Даже если этот мнимый террорист действительно был доктором, он не стал бы проходить иммиграционный контроль. Но мысль о неизвестном, который разгуливал по Европе с противотанковой пушкой, заставляла его нервничать, особенно после того, как осведомители других разведок не обнаружили и намека на то, что ИРА или Красная армия собираются в ближайшем будущем запасаться оружием. Это прибавляло уверенности в том, что целью неизвестного был Израиль.