Места здесь тихие
Шрифт:
Лев Иванович поспешил на помощь:
– Стас, это ближайшая остановка общественного транспорта к нашему бермудскому огурцу.
– Ах, это, – спохватился Станислав, – каюсь, не уловил сразу.
– Ничего, с первого раза бывает, дальше будет легче, – пообещал Орлов. – Вот вам другого рода фигурант. Красочный, вы оцените. Золий Оксана Сергеевна, год рождения две тысячи первый, передвигалась на собственном автомобиле… возьми, читай сам.
Станислав взял папку, прочитал, присвистнул:
– «Ровер Эвок». Неплохо для двадцатилетней деточки.
– Не отбивай хлеб у налоговых инспекторов, – напомнил Лев Иванович, – излагай, а то с твоими остроумными ремарками до утра не управимся.
– Ладно, ладно, – отмахнулся коллега. – Итак, двадцать первого ноября двадцать второго года, оставив малолетнюю дочь на попечение няни, она же соседка по коммуналке…
– Что?! – переспросил Гуров, полагая, что ошибся.
– Ну чего неясно? Золий Оксана, «Ровер Эвок», коммуналка, двадцать лет. Не отбирай хлеб у моралистов и проповедников нравственности, – не без удовлетворения отомстил Крячко. – В общем, умчалась в неизвестном направлении, посулив, что скоро будет. Род занятий предполагал такие отлучки, но есть обстоятельство: деточка жила не по средствам, брала кредиты и взаймы.
– И в местном ОВД успокоились на том, что товарищ Золий просто смылась от кредиторов? – уточнил Гуров.
Станислав пожал плечами.
– Несмотря на то что дамочка из сферы сексуальных услуг исчезла на пару с автотранспортом? И оставила ребенка?
– Держи, сам смотри. – Крячко протянул папку.
– Не хочу.
Стас, хмыкнув, продолжил:
– В общем, соседка – старая дева, самоотверженная, бездетная, готова за новую дочку глотку порвать, так что о пропаже заявила лишь месяц спустя. Со ссылкой на то, что бывало и подольше, чего ж нет. Говорит к тому же, что Золий эта немного того… ну, любила истории рассказывать. Вечный, почти горьковский сюжет: подзаборная девка до пенсии рассказывает подружкам, как молодой зарубежный принц на белом коне метал под ноги ей бриллианты и яхты, зовя в принцессы, а она – нет, и все тут.
Гуров все-таки взял папку, просмотрел бумаги: протоколы обыска комнаты, фотографии… Пусть коммуналка, но обставлена с претензией на дизайн, никаких бабушкиных люстр и фикусов, зато над уголком для завтрака висит некая доска, к которой густо пришпилены какие-то вырезки, фотокарточки, лозунги. И в центре – сама Оксана, вальяжно опираясь на блестящий, нежно-розовый «Ровер» с нарочито не по ГОСТу сделанными номерами.
– «Ксю Три Семерки». Ни меры, ни вкуса. Ничего себе у нее грезы. Это у нее доска для визуализаций, – зачем-то и неясно для кого пояснил Станислав.
Генерал лишь бровями дернул: мол, тебе-то откуда известно, господин полковник? Гуров усмехнулся, завладел лупой командования, принялся изучать детали. У товарища Золий оказалось множество желаний, и разнообразных, почерк красивый, и русским языком владела она вполне сносно: сумка «Хермес», часы «Бреге», соболиная шуба, поездка в Лондон, отпуск на Мальдивах, миллион долларов – все это было визуализировано путем вырезания картинок из блестящих журналов. И лишь основной заказ – на высокого, красивого, обеспеченного, холостого олигарха – был оформлен целиком в письменной форме.
– «Я забуду Петра. Я буду встречаться с мужчиной, который будет меня любить, уважать, поддерживать». «Я съезжу с любимым на Мальдивы». «Цель к концу года – миллион долларов». «Куплю отдельную квартиру на Остоженке»… о, вот оно, перечеркнуто: «Хочу «Ровер Эвок». Розовый!» – цитировал Станислав. – Желания четкие, конструктивные, сформулировано толково. Любопытно только, сколько бы ей пришлось работать не покладая ног.
– И главное, ни слова о ребенке, – заметил Гуров, – а эти бумажки… что за шизофрения?
– Не скажи, – возразил Крячко. – Знаешь, сколько таким образом правильно мечтают о великом. А ребенок – это такая малость, каждый может.
– Давайте ближе к делу, – призвал Орлов. – Оставим в покое отдельные девиа- ции – и к основному.
Генерал очертил карандашиком перекресток на пересечении с бетонкой А-107, первой после МКАДа:
– Тут последняя камера, и тут же транспорт Золий был зафиксирован в последний раз. Следующая камера стоит уже на пересечении с третьей бетонкой, А-108, и на ней машины уже не было.
– Между этими двумя камерами всего-то шестьдесят километров, – заметил Гуров, прикинув расстояние.
– Это да, и ответвлений много. – Орлов поскреб подбородок. – И разумеется, можно свернуть на любой на выбор. К тому же, насколько я понимаю, этот «Ровер» типа внедорожника?
– Ну так. А GPS? – спросил Станислав. – Когда машины дорогие, должны же быть какие-то средства отслеживания.
– И снова молодец, – одобрил генерал. – Однако тут какой-то казус: оказывается, это не постоянная услуга производителя, а по подписке. Пробный период прошел, Золий ее не оплатила – ну и определение местонахождения отключено.
– Это для нее отключено, а по запросу органов?
– Ну так сам и запроси у производителя, это в Англии, направо от Ла-Манша, – предложил Орлов, – и послушай, что тебе ответят. Итак, последний раз автомобиль зафиксирован на перекрестке бетонки А-107 и Рогачевского шоссе. Изучение камер, расположенных в этом районе далее, ничего не дало, ДТП не зафиксировано, то есть где-то на этом отрезке, между двумя кольцевыми дорогами, запропал и автомобиль, и сама Золий.
– Да тут и искать нечего, – съязвил Станислав, – всего-то площадью с Люксембург.
– Есть идея насчет оставить в покое девиации, – подал голос Гуров, – если позволите, не стоит оставлять. Это общий момент, помимо направления движения.
– Что имеешь в виду?
– Я имею в виду, что у обеих этих фигур, помимо личной неустроенности, специфическое восприятие действительности, – пояснил Лев Иванович. – Пусть и по-разному, но обе, безусловно, уверены, что могут сказку сделать былью. Пусть одна обвешивает помещение квазисвятыми, а вторая – своим, хотелками, мысль-то одинаковая.