Места здесь тихие

Леонов Николай

– Да, но учти, что, по сводкам ДПС, в этом районе за последний год сообщений о происшествиях, угонах и прочем не зафиксировано, – заметил генерал.

Лев Иванович, изучая карту, рассматривал знакомое обозначение: «Вот ты какая, Шужкопа. Нечего сказать, умиротворяюще. Что ж, стало быть, эти края умница Лера расхваливала как места, самые располагающие к этому… ретриту. Так-то, если оставить в сторонке подозрения генеральские, места в самом деле приватные, уединенные и тихие, настоящее Средиземье, Пошехонье или что там…»

–

Теперь данные по оперативной обстановке. – Генерал вынул из сейфа еще несколько листов. – Это для полноты и понятности картины.

Неясно, что имел в виду Орлов, но из предложенных сводок не следовало вообще ничего. Пусто. Некому буянить. Единичные случаи – из серии сугубо деревенской, типа бытовой мордобой, попытки похищения перепелов и причинение укусов цепной собакой – были зафиксированы в радиусе пятидесяти километров от очерченной местности.

– Я так полагаю, ближайшее отделение милиции примерно на таком же расстоянии? – уточнил Крячко.

– По крайней мере, все протоколы составлены отделением, которое расположено в ближайшем райцентре, это порядка одиннадцати километров от места.

– Тихие места. Ходить бы по грибы-ягоды, а то и с ружьишком побаловаться… – кивнул Станислав. – А кстати, интересно: охотники наверняка должны быть, в таких-то угодьях. Оружие есть, а конфликтов нет. Только, Петр Николаевич, не совсем улавливаю – к чему это? Что же со случаями пропаж, которых «больше»?

Он вопросительно глянул на коллегу:

– Лева?

– Да, присоединюсь, пока материал вызывает лишь недоумение, – согласился тот.

– Я вас ввожу в курс по оперативной обстановке. Она самая умиротворяющая, – невозмутимо пояснил генерал и вынул еще порцию бумаг. – Теперь ориентировки. Так понятнее.

Это были две папки, со стандартными листами и со стандартным текстом, фиксирующим стандартную беду: ушла из дома и до настоящего времени не вернулась.

– Томина Елена Антоновна, шестьдесят девятого года рождения, вдова. До того она вернулась обратно после разрыва с любовником в свою квартиру, где и так места было немного, поссорилась с совместно проживающими родственниками и двадцать первого ноября двадцатого первого года уехала, собрав вещи и сбережения.

Генерал сердито пошевелил бровями:

– Заявление подали аж три месяца спустя.

– Чем же объяснили неторопливость сию? – поинтересовался Гуров.

Генерал был лаконичен:

– Тридцать один квадратный метр жилой площади, лишь одна смежная комната из трех, трое взрослых, трое детей, плюс извечный конфликт тещи и зятя.

– Бухали на радостях, – вставил Крячко.

– Утверждают, что сочли: уехала, мол, мама для воссоединения с родичами на Орловщине, давно грозилась. Однако случайно выяснилось, что податься ей не к кому, все скончались.

– Ну, а как мама съехала, небось тотчас ремонт затеяли в ее комнатке-то? – как бы между прочим спросил Станислав. – Наверняка в той самой, единственной смежной?

– Не ищи легких путей, – посоветовал Орлов не без юмора, – мама ютилась на кухне. Которая после отъезда так и осталась нетронутой.

Гуров, открыв протокол осмотра, чуть не присвистнул, успел лишь по губам хлопнуть себя самого:

– …А там!

– Что, что? Кровь-мясо? – с любопытством подбодрил Станислав.

– Ну извини, совсем не по инструкции получается. Нет ничего, похожего на следы биологических жидкостей, борозд на полу от сведенных судорогой пальцев.

– Брызг крови и мозгов на обоях тоже? – требовательно спросил Крячко.

– Как и было сказано, не будет тебе легких путей, – заметил друг и коллега, – напротив, все благостно до приторности. Вся кухня увешана не только полочками-кастрюльками, а сплошь иконочки, образочки, свечки, ритуальные колеса, фатимьи глаза и аюрведические веники. Я так понимаю, мама прямо с кухни шла к истине, причем одновременно всеми путями.

– Тебе-то что за дело? – спросил генерал не без сарказма.

– Никакого, – не стал спорить Лев Иванович.

– Насколько я понимаю, на фоне всего обнаруженного приняли разыскную версию о том, что пропавшая без вести Томина на фоне личной драмы и конфликта с родственниками уехала с отчего дома добровольно и не желает сообщать о своем местонахождении, – предположил Крячко.

– Именно, – подтвердил Гуров, – вот в этой сфере все по писаному, по инструкции. Разрыв радикальный; как раз выяснилось, что она, уходя, даже телефон свой бросила.

– Цел? – тотчас спросил Крячко.

– Представь себе, разбила. Сим-карты, что интересно, в нем не было. Интересная деталь, обычно нервные и престарелые дамы осторожны и такого рода поступков не совершают.

– В самом деле, решительный разрыв. Возможно, осознала, что нагрешила аль приняла печать антихриста? – предположил Станислав. – Так, а братья-сыскари, само собой, тотчас диагностировали вступление в нетрадиционную религиозную секту, положив в основу дедукции обстановку и вещички, в кухне-келейке обнаруженные?

– В точности, профессор, – подтвердил Гуров, сверившись с бумагами.

– И тут же имеется момент, – подал голос Орлов. – Кондуктор тамошнего единственного автобуса, сорок третий маршрут, будучи опрошенной, признала в фотографии Томину.

Он сделал паузу (да, маленькие слабости к эффектам присущи и большим людям).

– Сошла эта женщина на остановке по требованию, как раз на Волчьей Яме или, как Лева утверждает, Шужкопе. Остановка называется куда проще, «Турбаза». – И постучал карандашом по карте.

Глава 4

– И что? – осторожно спросил Крячко.

– Как это что? – удивился Орлов. – Ну глаза разуй, сыскарь, глянь на карту-то, я что, просто так тут разрисовываю?