Место, которое зовется домом
Шрифт:
Свою работу Морин обожала; особенно она любила день выплаты жалованья. Кларе всегда раньше казалось, что Морин в итоге станет кем-то вроде домашней прислуги – она хоть и ненавидела любую работу иглой, зато была талантливой кулинаркой с развитой интуицией и невероятным запасом всевозможных идей и рецептов, во всяком случае, готовила она всегда намного лучше Клары. Однако в последнее время Морин все чаще заговаривала о поступлении в колледж и своем желании стать профессиональным секретарем. Пока что в конторе «Робинсон, Брауни и Уайт» она занималась разборкой папок с документами; их следовало для начала хотя бы расположить в алфавитном порядке. (Одному богу известно, почему до сих пор все это хранилось в таком виде!) Клара, чтобы облегчить ей эту задачу, написала алфавит на клочке бумаги, и Морин всегда держала эту бумажонку
Моментально переодевшись и сменив школьную форму на симпатичное платьице с ремешком, которое когда-то носила сама Клара – о, миллиард лет назад! – еще работая в лондонском офисе, Морин снова метнулась к дверям. Она в последнее время своей активностью вообще напоминала ураган.
– А ты не хочешь поздороваться с новенькими… – окликнула ее Клара, но Морин даже не обернулась, сделав вид, что не слышит.
Вскоре домой вернулись Пег и Рита. Рита первым делом строго спросила: «А вы мне редиску купили?» – и посмотрела сердито, когда Клара призналась, что нет, не купила. После чего настроение у Риты, похоже, окончательно испортилось – с ней такое часто бывало. Она вообще была девочкой, у которой стакан всегда наполовину пуст. Клара решила отвлечь ее от мрачных мыслей и весело сказала:
– Между прочим, эти новые девочки – твои ровесницы, Рита! Я уверена, что вы отлично поладите.
Но, увидев отчетливо написанное на лице Риты недоверие, подумала: «Как глупо считать, что люди одного возраста способны запросто поладить. Вот ей, Кларе, двадцать семь, столько же и миссис Гаррард, хозяйке местного цветочного магазина, однако отношения у них с самого начала сложились весьма прохладные. Тогда как Джуди, ее дорогая любимая подруга, самый близкий человек на свете, была на целых пять лет ее старше.
– Ну, по крайней мере, хотя бы познакомьтесь друг с другом для начала! – Клара подавила печальный вздох и снова улыбнулась онемевшими от бесконечных улыбок губами.
Девочки настороженно рассматривали друг друга. Потом Джойс, Ивлин и Рита все же пробормотали какие-то слова приветствия, а Пег просто покружила рядом, так широко улыбаясь, словно губы ей свело судорогой.
– Что это с ней такое? – спросила Джойс.
– Пег не говорит, – кратко пояснила Клара. На самом деле однажды Пег произнесла одно слово – КО-О-ВЫ – зато в самый нужный момент; впрочем, это не помогло раскупорить ее речевые навыки, как надеялась Клара, и она вновь вернулась к прежнему безмолвному существованию. Пег была найденышем и всю свою коротенькую жизнь провела в домах призрения. Самым драгоценным своим сокровищем она считала морскую раковину, вместе с которой ее, совсем еще младенцем, оставили на пороге какой-то церкви в Линкольншире.
– Почему?
– Потому… – Клара не договорила, и часть ее ответа словно повисла в воздухе. Обычно было достаточно слов: «Потому что я так сказала», но в данном случае этого, похоже, было маловато, и она прибавила: – Не говорит, и все.
– Но почему?
Клара молча отступила в кухню, где у нее имелся фруктовый кекс с изюмом и цукатами, который она приберегала для подобного случая. Она очень надеялась, что сейчас с помощью угощения сумеет остановить эти бесконечные «почему».
Чуть позже, когда Клара уже убирала остатки кекса в оловянную банку с крышкой, на кухню через заднюю дверь ворвались Билли и Барри и тут же схватили по ломтю.
– Пожалуйста, сядьте и поешьте как следует, – строго велела им Клара.
– Да мы уже уходим, нас на крикетном поле ждут.
– На следующей неделе большая игра, разве мы не говорили?
Билли и Барри пользовались покровительством со стороны школьного протестантского священника-энтузиаста, и для Клары это было большим облегчением. Хотя они по-прежнему без конца бродили по окрестным полям, и пока что, слава богу, ни один фермер еще не вышел поохотиться на них с ружьем. Они также постоянно участвовали во всех ярмарочных состязаниях типа «достань со столба пряник» и при этом не раздражали соседей, которым в иных случаях явно хотелось задать им хорошую трепку. К недостаткам их спортивных достижений относилось то, что ели они, как ломовые лошади, и поставляли Кларе такое количество вещей для стирки, что у нее просто рук не хватало.
– Мальчики, а с новыми детьми вы познакомиться не хотите?
– А они играют? – с явным интересом спросил Барри.
– По-моему, вам в любом случае надо бы к ним подойти.
У Билли предложение Клары восторга явно не вызвало, а Барри познакомиться согласился и подтолкнул своего брата-близнеца:
– Если они хоть на что-то годятся, так смогут на воротах постоять.
В общем, куда больше толку было от бойфренда Морин, шестнадцатилетнего Джо. Сперва-то Клара его невзлюбила – мало того, раньше она попросту терпеть его не могла, этого наглеца с угрюмой физиономией и привычкой вечно что-то насвистывать, – но потом, узнав Джо поближе, свое мнение переменила. А сам Джо старался сделать для них все, что в его силах, однако ему казалось, что делает он недостаточно. Он, например, ушил Алексу школьный блейзер, подшил Рите юбку, поставил заплатки на шорты близнецам, а два последних дня посвятил прополке сада и сегодня, войдя в дом, крикнул: «Ну, кто хочет увидеть самого волосатого паука в мире?» Рита и Пег так и подскочили, и Рита завопила: «А он что, уже поймал каких-нибудь мух или… слизней?»
Новенькие девочки нахмурились и посмотрели друг на друга. Клара сказала: «Ну что же вы?» – и Ивлин послушно поднялась с ковра, но Джойс и не подумала встать, только натянула на голову одеяло. «Неужели так это и будет продолжаться?» – подумала Клара, хотя в глубине души ее восхищало упорное нежелание Джойс подчиняться приказам «начальства». Сама Клара на подобные выходки никогда бы не решилась.
Вечером после чая Клара проводила Ивлин и Джойс в девчачью спальню и сказала: «Тут, конечно, немного тесновато, но пока сойдет». Обе выслушали это с угрюмым видом, хотя для первого дня на новом месте это было почти нормально, ведь очередной переезд наверняка был для них потрясением, и все же Клара считала, что даже мимолетная улыбка, осветившая их лица, очень разрядила бы обстановку. К другим детям обе девочки пока что не проявляли ни малейшего интереса, но, что еще более удивительно, друг к другу их тоже совершенно не тянуло.
Клара заметила, что и на ее подарки – связанных вручную медвежат – они внимания не обратили: медвежонок Джойс закатился под кровать, а медвежонка Ивлин и вовсе нигде не было видно. «Ну что ж, не все дети непременно спят, прижимая к себе любимую мягкую игрушку», – уговаривала себя Клара; ей самой это тоже не было свойственно, и все же она ничего не могла с собой поделать: ей было обидно, что все ее благие намерения оказались тщетными.
Она заглянула в комнату мальчиков. Билли и Барри уже спали, до предела утомленные собственной активностью; их одежда, как всегда, была разбросана по полу. Четырнадцатилетний Питер читал какой-то комикс при свете настольной лампы и, не отрывая глаз от страницы, сказал: «Спокойной ночи, мисс Ньютон». Клара ласково улыбнулась. Долговязый веснушчатый Питер почти ничем не мог ее рассердить. А вот в прошлом году с Питером была просто беда. Он не желал разговаривать, не желал вылезать из постели. Единственное, что его интересовало, это детские комиксы «Данди» или «Беано». Но вскоре Кларе удалось выяснить, что Питер подвергается насилию со стороны своего родного дяди, к которому он тогда ездил каждую неделю. Для Клары это стало поистине ужасным, опустошающим душу открытием, и она страшно ругала себя за то, что так долго не могла разобраться, что происходит с мальчиком. Она и сейчас еще порой корила себя за то, что уговаривала Питера непременно увидеться со своим «единственным живым родственником» и внушала ему еще много всяких подобных глупостей. С тех пор она дала себе слово никогда больше не проявлять подобной доверчивости. Впрочем, когда все выяснилось и Питер перестал встречаться с дядей, дела у него потихоньку пошли на лад.
Клара заметила, что Алекс, вернувшись из школы, как-то особенно тихо себя ведет; он, впрочем, уже намекал, что новая школа уже не вызывает у него такого восхищения, как вначале, и Клара предполагала, что и сегодня что-то опять могло обмануть его ожидания. Алекс недавно поступил в ипсвичскую грамматическую школу, для чего ему пришлось сдавать вступительный экзамен «11+». (И этот экзамен Алекс сдал с такой высокой оценкой, каких там никогда и никому еще не ставили.)
– Могу я задать вам один вопрос? – шепотом спросил Алекс.