Место под названием «Свобода»
Шрифт:
У него сердце зашлось, когда им снова на мгновение овладел соблазн убить своего брата. Библейская история Каина и Авеля сама по себе возникла в сознании. «Моя участь слишком тяжела, чтобы я мог выносить ее. Подобные слова (или нечто в этом роде) приписывались Каину. Но ведь и я тоже испытываю такое же чувство, – подумал Джей. – Для меня невыносимо оставаться вечно отверженным младшим сыном, неизменно презираемым, вынужденным вести тягостную жизнь иждивенца, не владеющего ничем, бедным сынком очень богатого отца, ничтожеством. Воистину невыносимая выпала мне доля, как и Каину».
Он попытался выбросить злобные мысли
Он перекатился на другой бок в более удобное положение. Его олень грыз траву в покое и безмятежности, не чуя опасности. Все охотники заняли позиции, только Лиззи еще продолжала двигаться. Джей прицелился в животное, но почти сразу повел стволом в сторону, пока у него на мушке не оказалась спина Роберта.
Он вполне мог потом заявить, что его локоть случайно в самый решительный момент соскользнул с покрытого коркой льда камня, и ружье резко сместилось при выстреле, а это и привело к трагическому итогу, когда он всадил пулю в спину брата. Отец может заподозрить правду, но твердой уверенности у него не будет. И что произойдет потом? Оставшись с единственным сыном, заставит ли себя сэр Джордж забыть о подозрениях? Передаст ли Джею в наследство все, что прежде предназначалось Роберту?
Выстрел Лиззи должен был послужить сигналом открыть огонь для остальных. Насколько помнил Джей, оленей неизменно отличала поразительная замедленность реакции. После первого выстрела они лишь вскинут головы и перестанут поедать траву, замерев на месте зачастую на несколько секунд. Затем один из них побежит, а за ним и остальные, уподобляясь стае птиц или косяку рыбешек, кинутся вслед за вожаком, громко стуча крепкими копытами по промерзшей земле, оставив убитого сородича умирать, а подранков хромать позади.
Джей медленно перевел ствол, снова наведя его на оленя. Разумеется, он не станет убивать своего брата. Это станет немыслимым злодеянием. Его потом всю жизнь будут преследовать чудовищные воспоминания и снедать чувство вины.
Но если он не решится сейчас, не придется ли ему вечно сожалеть о своей трусости? Когда отец в очередной раз унизит его, показывая всем предпочтение, отдаваемое им Роберту, не придется ли Джею в ярости лишь скрежетать зубами и от всей души сожалеть, что не решил проблему, когда имелась прекрасная возможность, не уничтожил ненавистного отпрыска отца, не стер его с лица земли?
И опять его ружье уставилось стволом в Роберта.
Отец уважал в людях силу воли, решительность и безжалостность. Даже если он догадается, что смертельный выстрел был сделан преднамеренно, разве не вынужден он будет признать, что Джей проявил себя как настоящий мужчина? Как человек, которого нельзя отвергать или игнорировать без самых ужасных для себя последствий?
Эта мысль значительно укрепила в нем решимость действовать. В глубине души сэр Джордж невольно оправдает преступление сына, уверял себя Джей. Ведь сам отец никогда не позволил бы обращаться с собой подобным образом. На любой выпад против себя он отвечал жестоко и бесцеремонно. Исполняя роль мирового судьи в Лондоне, он признал виновными десятки мужчин, женщин и даже детей, передав их дела в уголовный суд Олд Бейли. Если ребенка можно было повесить за простую кражу куска хлеба, то разве не заслуживал смерти Роберт, похитивший у Джея любовь отца и все его состояние?
Лиззи не слишком торопилась. Джей старался дышать размеренно, но сердце бешено колотилось в груди, и каждый вдох давался ему с трудом. Он испытывал искушение посмотреть на Лиззи, понять, что послужило причиной задержки, но опасался, что именно в это мгновение она выстрелит, а он упустит свой шанс, и потому не сводил глаз с мушки ружья, точно наведенной на спину Роберта. Все его тело напряглось, натянулось, как струна, и даже в мышцах стала ощущаться боль от долгой неподвижности. И все же он не осмеливался пошевелиться.
«Нет, – подумал он, – этого не может произойти. Я не убью своего брата. Или же, богом клянусь, все-таки убью.
Поторопись, Лиззи, пожалуйста».
Краем глаза он заметил, как рядом с ним что-то начало двигаться. Но он не успел ничего разглядеть, поскольку тут же громыхнуло ружье Лиззи. Олени замерли. Держа под прицелом хребет Роберта, целясь ему между лопатками, Джей мягко спустил курок. Громоздкая фигура выросла прямо над ним, и раздался крик отца. Прогремели еще два выстрела. Разрядили свои ружья Роберт и Генри. Но именно в тот момент, когда должно было выпустить пулю ружье Джея, обутая в тяжелый кожаный сапог нога ударила по стволу. Он вздернулся вверх, и пуля, никому не причинив вреда, улетела в воздух. Страх и вина пронзили сердце Джея, стоило ему поднять взгляд и увидеть разъяренное лицо сэра Джорджа.
– Ты – подлый маленький убийца! – чуть слышно процедил отец.
Глава седьмая
После целого дня, проведенного на свежем воздухе, Лиззи овладела сонливость, и вскоре после окончания ужина она заявила, что собирается лечь в постель. Роберта очень кстати уже не оказалось в столовой, и Джей тут же вежливо вскочил на ноги, чтобы помочь ей подняться по лестнице, сопроводив со свечой в руке. Пока они медленно преодолевали каменные ступени, он тихо сказал:
– Я отведу вас внутрь шахты, если вы все еще этого хотите.
Вся сонливость Лиззи мгновенно улетучилась.
– Вы это предлагаете серьезно?
– Разумеется. Я не привык бросать слов на ветер. – Он усмехнулся. – Вы осмелитесь пойти?
Ее охватило нескрываемое волнение.
– Да! – ответила она и подумала: «Вот мужчина, действительно желающий завоевать мое сердце». – Когда мы сможем туда отправиться?
– Нынче же ночью. Отбойщики берутся за работу в полночь, а носильщики, которых правильнее называть носильщицами, на час или два позже.
– В самом деле? – спросила изумленная Лиззи. – Почему им приходится работать по ночам?
– Они трудятся и весь день тоже. Откатчики и носильщики заканчивают смену перед самым закатом.
– Но ведь тогда у них почти не остается времени на сон!
– Ничего. Зато у них не остается времени и на дурные поступки.
Лиззи почувствовала себя наивным ребенком.
– Я провела почти всю жизнь по соседству с шахтой в долине, но понятия не имела, сколько часов проводят за работой угольщики.