Место покоя Моего
Шрифт:
Дед не отпускал инициативу из своих трясущихся — тоже, к слову, не без мозолей — рук. К вящему удивлению зилота, он бодро спрыгнул на землю, поправил тунику и, тяжко хлопнув Шимона по плечу, произнес:
— Вот, больного тебе привел, о могущественнейший из чудодеев. Вылечи, не откажи в милости.
— Этот? — с сомнением спросил плотник-лекарь, оглядывая откровенно богатырскую фигуру воина.
— Этот, этот, — закивал дед. — Очень нуждается в лечении.
— Дед, да ты что? — Шимона начинал злить весь этот фарс, да и старикан, оказывается, просто проехался на нем: ведь с ногами у него все в порядке — вон как бодро соскочил! — Ты чего, издеваешься надо мной?
Дед не слушал:
— Болен, болен. Очень болен! Кровью кашляет! Ну-ка покашляй.
Внезапно к горлу Шимона подступила знакомая боль — та, которую он так тщательно скрывал от друзей-зилотов, чтобы его не сочли больным и непригодным для военного дела. Они, конечно, все равно заметили, но Шимон старался не кашлять при них, чтобы они не видели, как он отплевывается какими-то кровавыми ошметками. А теперь боль была нестерпимо сильна, и Шимон, резко согнувшись, закашлял, окропляя землю красными брызгами.
— Вот, видишь? — отчего-то радостно закричал дед. — Он болен…
— Да, теперь вижу. — Плотник огорченно покивал головой. — Будем лечить. Проходи в дом.
Шимон попытался было возразить: мол, ждут его, не может он задерживаться тут, но новый приступ кашля заставил его замолчать и смириться с судьбой.
Шимона положили в доме на топчан, раздели, умыли и дали поесть. Сильный кашель не проходил. Поднялась температура, он впал в забытье и не видел, как заходил в комнату Иуда с командиром отряда зилотов, которые с удивлением и уже тревогой ждали пропавшего на площади возле источника. Командир посмотрел на бойца, с сожалением почмокал губами и приказал оставить его здесь до полного выздоровления, буде таковое наступит. Именно приказал: чего попусту церемониться. Затем он забрал Шимоново оружие, дал хозяйке несколько лепт на содержание больного и ушел. Вечером того же дня отряд покинул Назарет. То ли не дождались однополчан, или как их там, то ли решили объединиться с ними за пределами городка. Военная тактика — дело серьезное, простым крестьянам ее не понять.
А старичок пропал. Про него бойцы забыли в суматохе передислокации, а он о себе и не напоминал. Оно и понятно: ведь этот склочный дед-обманщик существовал только в воображении зилота Шимона и его братков по оружию. Петр, используя свои в общем-то, по его собственному мнению, слабоватые гипноспособности, предстал перед бойцами в образе дряхлого старичка, оставаясь при этом, естественно, высоким, здоровым, плечистым дядькой. Отнюдь не немощным. И Яаков, выглянув из мастерской и увидев, как их друга Кифу тащит на руках зилот в полной боевой выкладке, понятное дело, не смог сдержать смеха. Иешуа оказался в этом смысле крепче, себя не выдал, Кифу тоже. А заставить пациента кашлять целый вечер и ввести в глубокий сон было совсем нетрудно.
За ужином Петр в красках рассказывал о реакции зилотов на скандального деда. Что делает скука! Малейшее развлечение, вернее, отвлечение — и душа спокойна. Мало душе надобно. Вон Петра неподдельно радовала собственная придумка, которой он воспользовался, чтобы заманить Шимона. Буквально: придумано ради смеха. Чего проще было бы откуда-нибудь из-за угла послать мощный гипнотический импульс, и Шимон как миленький пришел бы сам, а его коллеги и не вспомнили бы о нем. Но так ведь неинтересно!
В общем, всем — смех, все довольны. Особенно Иешуа, получивший желаемое. Точнее, желаемого. Зачем ему именно Шимон — это уже вопрос не к Петру.
А наутро Щимон проснулся крайне удивленный и абсолютнс здоровый. По случаю субботы Иешуа не был занят в мастерской и целый день посвятил чтению проповедей зилоту, не забывая обрабатывать его на подсознательном уровне. Делал это он наедине с мнимым больным, никого в комнату не пускал, и к закату солнца у Машиаха появился еще один верный ученик.
В воскресенье поутру в Магдалу пошли втроем. Иешуа вел осла, а Иоанн и Петр шли позади, страхуя лодку, лежащую на повозке. Под тяжестью свежеотремонтированного судна повозка кряхтела и трещала, но Иешуа за нее был спокоен: всю свою жизнь ее помнит, не одна сотня лодок на ней уже перевезена, и еще столько же перевезено будет. Вот только кем? Это уже Петр размышлял о том, что со временем галилейские рыбаки лишатся своего спасителя-древодела, а весь остальной мир приобретет спасителя Христа. Со словом Божьим все будет в полном порядке. Но кто же тогда примется чинить лодки?..
То ли услыхав мысли Мастера, то ли по случайному совпадению, но Иешуа заговорил о том, что в Хоразине живет очень неплохой плотник, который составляет ему неслабую конкуренцию. Да и ближе Хоразин к Галилейскому морю, ближе значительно, нежели Нацрат. Этого человека обучал мастерству Иосиф, отец Иешуа, так что в качестве его работы сомневаться не приходится. Машиах рассуждал об этом без зависти, скорее — с озабоченностью. Видимо, ему тоже было не все равно, кто станет помогать галилейским рыбакам после…
А кстати, после чего?
Петр и Иоанн, конечно, могли бы, наглухо заблокировавшйсь, попробовать обсудить странное настроение Машиаха в мысленном диалоге — вдруг бы да не подслушал Иешуа! Да только делать этого совсем не хотелось. Чудесная погода, длинная, но нетрудная дорога в безлюдной гористой местности, легкий и теплый ветерок, пахнущий и горами и водой (такая вот смесь!), — все это вызывало удивительное чувство единения трех паранормов, трех людей, которые многое если не все! — знают друг о друге. Трех друзей, говоря коротко. И заспинные потаенные беседы неуместны. Сейчас можно обсудить любой вопрос, не шифруясь и не боясь оказаться непонятым.
Петр давно внимательно прислушивался к своим ощущениям, понимал, что этих двоих он, совершенно не колеблясь, может назвать своими друзьями. Братьями, если угодно. Вот ведь — в родном веке никого, кроме коллег и приятелей, не нажил, не сумел, не успел, а за две тыщи лет до собственного рождения пожалуйста, друзья нашлись… В этом времени ему ощущалось — именно так: не жилось, а ощущалось! — явно комфортнее, чем в своем. Спокойнее? Нет, не то, какое тут спокойствие! Скорее — надежнее…
Человек, заказавший Иешуа ремонт лодки, дома отсутствовал. Его сын объяснил, что отец, взяв лодку у соседа, ушел на промысел и, видимо, скоро вернется. А пока можно отдохнуть с дороги и слегка перекусить.
Молодой человек крикнул в сторону внутреннего двора дома:
— Мирьям! Принеси гостям вина и еды!
— Сейчас принесу, — отозвался издалека тонкий женский голосок.
Однако «сейчас» растянулось до четверти часа. В комнату вошла девушка с подносом в руках, нагруженным нежной рыбой, приготовленной на пару, зеленью, хлебом. Переставив все это с подноса на низенький стол, она встретилась взглядом с Иешуа, но не отвела глаза сразу, а пристально посмотрела, улыбнулась и медленно вышла из комнаты, не забыв оглянуться и еще раз подарить Машиаху очаровательную улыбку.