Место смерти изменить нельзя
Шрифт:
Тот, к счастью, оказался на месте.
— Дидье? Салют, Реми. Мне нужна консультация. Ты вел недавно дело с антикварами, так что я тебя теперь держу за специалиста.
— Что нужно, говори.
— Существует антикварная вещица, туалетный столик, дорогой. Год назад его пытались украсть. На месте застукали грузчика, который испарился без следа.
Мне нужно понять, кто его мог нанять.
— Записывай адрес: набережная Лувра, шестнадцать. Месье Фредерик Жантий, владелец антикварного магазина. Скажи, что от меня. Он мне кое-чем обязан… Даст тебе
— Это очень мило с твоей стороны. Я в долгу.
— На этот счет не беспокойся, я его тебе не забуду.
— У тебя как дела-то, я даже не спросил!
— Как и у тебя, я надеюсь: по горло.
— Да уж, верно замечено. Я тут в полном дерьме со своим антиквариатом…
Месье Жантий был низенький, опрятненький, пожилой мужчина в очках, с остатками седых волос вокруг загорелой лысины и сладким улыбчивым лицом. Реми долго следовал за ним по лабиринтам среди старой мебели, пахнущей чужими жизнями, уже законченными; мимо стеклянных витрин, уставленных оббитой и не раз склеенной посудой, с темными щербинами и стертой позолотой; мимо прилавков с ювелирными украшениями, подслеповато глядевшими на покупателей пустыми глазницами пазов, похожих на паучьи лапки, некогда державших потерянные ныне жемчуга и бриллиантики, обвивавшие прелестные шейки и запястья ушедших в небытие красавиц.
"Что за чудные люди покупают все это! — думал Реми, пробираясь через мебельные заставы. — И охота им тащить к себе в дом весь этот тлен и прах?
Ладно бы еще по наследству досталось, но платить за него бешеные деньги? Не понимаю. Мне заплати — и то подумаю, прежде чем у себя дома поставить эти кладбищенские призраки…"
Реми добрался наконец до двери, которую уже распахнул услужливый хозяин, и вошел в небольшой, дорого убранный кабинет. Не переставая сладко улыбаться, антиквар усадил Реми в старинное кресло (Реми не взялся бы определить, к какому стилю и к какой эпохе его отнести; для него все вещи делились — на современные, старые и старинные), предложил ему напитки, достал их откуда-то из стенки, разлил по хрустальным стаканам и забрался наконец за громадный старинный письменный стол, из-за которого был едва виден.
— Не подумайте, что я от вас что-то скрываю, месье Деллье, — говорил он, выглядывая из-за стола и потягивая свой коньячок. — Ваша рекомендация, так сказать, служит ключом ко всем замкам моих секретов. Я наслышан об этом, так сказать, «русском наследстве», хотя самолично его никогда не видел. Но — поверьте мне! — моего слуха никогда не касались разговоры о желании его продать или приобрести, так сказать.
— То есть украсть? — уточнил Реми.
— Боже упаси, нет! Так у нас не выражаются.
— А как у вас выражаются?
— Я же вам сказал «продать или приобрести». — Улыбка не сходила с лица Фредерика Жантия. — Если бы кто-то решил его украсть, мне бы об этом не стали докладывать. До меня могла дойти информация, допустим, в виде того, что его желают продать. Или, допустим, что кто-то знает, что он будет в продаже и желает приобрести. Но такой информации до меня не
— Кто-нибудь из самих антикваров мог заказать кражу?
— Что вы! Это абсолютно невозможно. На этом можно только погореть!
— А купить краденое?
— Это дело совести каждого, так сказать.
— То есть такое не исключено?
— В данном случае — нас ведь интересует данный случай, не правда ли? — в данном случае я не думаю, что кто-нибудь из моих собратьев пошел бы на подобный риск. Всем довольно хорошо известно, откуда вещь, кто ее владелец, и никто бы не осмелился выставить ее у себя в магазине.
— А если не выставлять? Если заранее известен покупатель?
— Тогда и антиквар не нужен. Зачем им посредник? Такие вещи делаются напрямую: есть продавец — есть покупатель, из рук в руки, — сиял по-прежнему антиквар.
— Продавец и покупатель могли не знать друг друга. Допустим, они из осторожности действовали инкогнито, через антиквара. Но сделка могла пройти неофициально, без регистрации в магазине. А?
— Чисто теоретически, так сказать, я не исключаю такой возможности, — покивал антиквар. — Но только теоретически. Практически это нереально. Какой покупатель посмеет поставить у себя дома краденый столик? Эта мебелишка слишком знаменита… А наши клиенты — уважаемые люди, солидные, знакомые между собой по большей части… Кто ж посмеет?
— А если в другой город, например?
— Вы забываете, что сообщение о краже было бы опубликовано в газетах…
Месье Дор — человек известный, на виду. Полиция бы расстаралась… Я не вижу человека, который отважился бы на подобный шаг, так сказать.
— За границу?
— Трудно. Трудно вывезти без надлежащих бумаг. Кроме того, за границу обычно вывозят ювелирные изделия, картины, небольшие скульптуры — словом, дорогое и компактное. В одной маленькой картине или ювелирной безделушке можно вывезти три, а то и тридцать таких столиков по цене. Понимаете?
— А на аукцион его могли бы выставить?
— Краденый? Абсолютно невозможно. Там контроль еще строже, чем в магазинах. Я, разумеется, имею в виду приличные аукционные заведения. Но такую вещицу и не могли бы поставить на торги где попало. На мелких провинциальных аукционишках нет покупателей, которые могут дать достойную цену.
— Вы меня ставите в тупик, «так сказать», — улыбался в ответ Реми.
Месье Жантий покивал ему с радостной улыбкой из-за стола, как китайский болванчик.
— Я был бы рад вам помочь, но увы…
Реми встал, и антиквар выкарабкался из-за своего блиндажа.
— Что, вы думаете, исчезновение месье Арно Дор связано с этим столиком? — спросил на пороге своего кабинета Жантий.
— А вы откуда знаете о его исчезновении?
— Газеты читаю, — покивал ему снова антиквар, — там про все пишут.
— Гм, действительно… Вы знакомы с его зятем, Пьером Мишле?
— Он захаживает ко мне в магазин, захаживает…
— Это страстный коллекционер, не так ли?