Место смерти изменить нельзя

Гармаш-Роффе Татьяна Владимировна

Соня встретила их так, словно она действительно сходила с ума от одиночества. Обвив их обоих руками — мужчины были вынуждены пригнуть шеи, — она расплакалась, уткнувшись лицом куда-то между двух плеч. Максим и Вадим в две свободные руки поглаживали и похлопывали ее по худеньким плечам.

Однако Жерар и Этьен были все еще там. Вырисовавшись в глубине гостиной, они не слишком приветливо смотрели на новоприбывших. Соня провела режиссеров в гостиную, возбужденно повторяя: «Как хорошо, что вы приехали, как хорошо! Молодец, что

ты подумал обо мне, Вадим, это так мило с твоей стороны, и ты, Максим, спасибо, что не оставил меня в такую минуту…» Она возбужденно ходила по гостиной, выбирая напитки, наполняя стаканы и постоянно приобнимая то одного, то другого, как ребенок, соскучившийся по родителям. Жерар неприкаянно и угрюмо перелистывал журналы, а его сын черными глазами следил за отцом и за Соней.

— Я не верю, что это мог быть Пьер, — сказала она, подавая Максиму стакан с виски.

Конечно, вот за этим она его и пригласила: услышать подтверждение своим мыслям! Наверное, проверила их уже на Жераре с Этьеном, и теперь ей занадобилось новое лицо, новый слушатель.

— И знаете, почему?

Она подождала реакции. Вадим спросил заинтересованно:

— Почему?

— Я бы его узнала в саду. Если бы это был он — узнала бы непременно!

Ну что ей на это сказать? Ей так хотелось поверить в то, что ее муж не может быть убийцей ее отца!

— Если это не он, Сонечка, полиция это обязательно выяснит, — рассудительно ответил ей Вадим.

— Конечно, не он, — убежденно сказала Соня. — Полиция это выяснит. И Реми Деллье ей поможет. Я знаю своего мужа. — Соня всех обвела глазами, проверяя убедительность своих слов. — Он на это не способен!

— Она очень перевозбуждена, — шепнул Вадим Максиму.

Соне никто не ответил. Максим чувствовал неловкость и судорожно искал слова.

— Возможно, что ты права… — Ничего лучшего он не нашел.

— Не возможно, а точно!

Соня встала и прошлась по гостиной.

— Жерар, у тебя стакан пустой, тебе добавить? — уделила она наконец внимание Жерару. Тот чуть не кинулся к ней, обласканный этой фразой.

Этьен легонько и презрительно улыбнулся и отвернулся. Соня подошла к юноше и тронула его за рукав:

— Не грусти, мой мальчик. Это жизнь. Этьен ответил ей холодным взглядом. Что, впрочем, нисколько не заинтересовало Соню, если она вообще его заметила.

— Реми, между прочим, тоже считает, что это не Пьер… — настаивала Соня.

Звонок в дверь прозвенел с таким напором, что сорвался в хрипоту. Соня пошла открывать.

На пороге стояла Мадлен.

«Так, — подумал Максим. — Это становится интересно».

Соня не сумела скрыть своего удивления. — Здравствуй, сестричка, — сказала Мадлен, шагнув в дом.

Соня не поняла, со светским видом она предложила Мадлен пройти, представила остальным, спросила, что та будет пить.

— Сок, — ответила Мадлен. — Какой-нибудь, все равно.

Реми был прав насчет красивых кузин.

Мадлен, с ее южным золотистым загаром, выгоревшими светлыми прядями, продуманно-небрежно выбившимися из прически, в белом костюме выглядела потрясающе эффектно.

Мадлен уселась на софу, закинув ногу на ногу. Белая короткая юбка поползла вверх по ноге, открывая загорелые стройные ляжки — должно быть, она проводит не меньше часа в день в спортзале.

От нее все ждали продолжения, не понимая, что самое главное она уже сказала. В конце концов, слово «сестра» могло показаться неловким намерением быть ласковой, все люди — братья и, разумеется, сестры тоже, ну и так далее.

Один Максим понимал происходящее и внутренне оживился, словно при читке интересного сценария.

Напряжение усиливалось. Мадлен молчала, ожидая, пока Соня принесет ей ее стакан. Получив свой сок, она повертела стакан в руках и подняла:

— За папу.

Взгляды, и так сосредоточенные на Мадлен, буквально впились в нее.

— Я твоя сестра, Соня.

Какое-то мгновение Соня смотрела на нее, очевидно, не совсем улавливая смысл сказанного, потом всплеснула руками и обхватила ими свою голову.

— Ты хочешь сказать… Я, кажется, поняла…

— Садись, — распорядилась Мадлен. — Слушай. Слушайте все, раз уж вы тут.

Мадлен закончила свою историю, уже знакомую Максиму. Все молчали какое-то время, переваривая услышанное.

— Вот! Я же говорила, что Пьер невиновен! — торжествующе нарушила тишину Соня. Бог мой, это все, что ее интересует!

— У Ксавье алиби, — осадила ее Мадлен. — А у Пьера его нет.

— Будет! — убежденно сказала Соня. — Вот увидишь!

— Ладно — примирительно сказала Мадлен. — Это сейчас не имеет значения.

Главное — что раз у нас с тобой нет теперь отца, то хотя бы мы есть друг у друга.

И она порывисто обняла Соню, которая утонула, как ребенок, в руках крупной и статной Мадлен. Казалось, что из них двоих старшей была Мадлен, хотя на самом деле Соня была старше ее на четыре года.

«Вот тебе сценарий», — повернулся к Максиму потрясенный Вадим. Жерар недружелюбно следил за разворачивающейся сценой, Этьен не выдавал своих эмоций, если они у него и были.

— Боже мой, боже мой, и все это время я даже подумать не могла…

— Я обещала матери не говорить…

— Ты совсем на папу не похожа…

— Ты тоже.

— Теперь я понимаю, почему он так тебя опекал…

— Ты меня упрекаешь?

— Нет, что ты!

— Признайся, ты меня недолюбливала? Женщины возбужденно разговаривали, не замечая присутствующих, предоставив им права зрителей. Максим не был уверен, что желанных. Надо было бы уйти, оставив сестер наедине.

— Если честно, да… я не понимала, что вас связывает…

— А я понимала, что ты не понимаешь, но я ничего тебе не могла объяснить…

— Почему ты решила вдруг сейчас сказать?