Место смерти изменить нельзя
Шрифт:
Машина была в гараже. Реми направил на нее луч, поводил и присвистнул:
— Белот и ребелот (Карточные термины.)!
— Что такое?
— Смотрите, Максим, смотрите на нее! — и Реми медленно провел ярким лучом по машине. Перед ними стоял серый «Пежо».
— Это что, тот самый?! — изумился Максим.
— Это лучше вас спросить. Не узнаете? Максим подошел поближе, обошел, зачем-то потрогал машину. Реми немедленно подскочил и вытер то место, до которого дотронулся Максим.
— Вы с ума сошли! — зашипел он. — Наденьте немедленно
Максим послушно надел. Зашел машине в лоб и поглядел ей в морду.
— Она, — сказал он, и его кожа покрылась мурашками.
Реми потянул дверцу, шумно причавкнувшую при открывании. Машина была старой, сиденья и коврики — потертыми, в многочисленных пятнах. Обойдя машину, они открыли багажник. Там валялись какие-то пакеты, плед, пустая корзинка. Реми осторожно сдвинул вещи в сторону.
— Она, — сказал он, уперевшись лучом в дно багажника.
На сером фетровом дне багажника темнело большое черное пятно.
— Все так просто, — сказал, качая головой, Максим. — Ночью в квартиру Арно приходила женщина. Сбить меня на машине пыталась женщина. Почему мы сразу не искали просто женщину? Одну из женщин, по крайней мере, которые крутятся вокруг этого дома.
— Соня — тоже женщина, — ответил Реми назидательно.
— Ну это же ясно, что Соня тут ни причем… А Маргерит детективы любит.
— Вы тоже, кстати, — пробормотал озабоченный Реми.
Достав из глубин своей одежды какую-то пробирочку, пипеточку, шприцик — все это по размерам напоминало набор «Кукольный доктор», — Реми начал капать чем-то на пятно, нюхать, вглядываться, затягивать в свой шприцик капли раствора. Максим светил ему фонарем.
— Не понимаю, — говорил он негромко в согнутую спину оживленно копавшегося в машине Реми. — У Mapгерит, дамы с аристократическими претензиями, — такая неприглядная тачка?
— Светите получше, Максим, вот сюда… Это не ее машина.
— Как это? — фонарь прыгнул в руке Максима.
— Вот сюда, пожалуйста, — Реми навел фонарь Максима на необходимое ему место. — У нее прекрасная «Лагуна», выпуска прошлого года, на которой она и уехала к Соне. Возможно, это ее старая машина… Хотя она даже на старую машину для Маргерит не тянет… Или чья-то чужая… Я наведу справки.
Реми распрямился и подставил под луч фонаря запястье левой руки с часами.
— Пора нам уходить, Максим. Уже одиннадцатый час. Маргерит обычно допоздна не засиживается.
Они вышли. Последние лучики, пробивавшиеся сквозь ставни соседских домов, погасли. Стояла тишина, ровно сияли фонари, и, бледные в их свете, проглядывали сквозь небесную темноту над ними редкие звезды.
— Кофе хочется, — сказал Реми. — Может, заедем куда-нибудь?
— К Соне? Еще не поздно, она нас ждет, наверное.
Соня поглядывала на часы. Ни детектив, ни Максим не давали о себе знать. Она попробовала украдкой им позвонить, но ни один из телефонов не ответил.
Разговор с ее гостями сегодня не клеился. Все, вроде как из деликатности,
Ей казалось, что арест Пьера убедил их в его виновности. Она не обижалась: понимала, что полиция вызывает доверие, если уж они там так считают, то, должно быть есть из-за чего… Обычная человеческая психология. Что она могла ей противопоставить? Свое «не верю»?
Она была убеждена, что у Реми что-то есть более весомое, и хотела бы, чтобы детектив произнес самолично: «Это не Пьер!» И выложил факты перед присутствующими.
Но Реми не появлялся. Максим тоже. Впрочем, он, кажется, избегает ее последнее время…
Разговор вяло скользил с предмета на предмет. Единственная за весь вечер живая тема — возникновение Мадлен в качестве Сониной сестры и дочери знаменитого Арно Дора — была уже обсуждена со всех сторон. И теперь Маргерит рассуждала о достоинствах и традициях настоящей французской аристократии, Мишель-муж иронизировал и явно подсмеивался над ней, утверждая, что Франция достигла высокого уровня развития благодаря буржуазии; Мишель-жена пыталась примирить обе точки зрения; Жерар изредка и несколько натужно вставлял замечания, самолюбиво взглядывая каждый раз на Соню, словно желая услышать ее похвалу своим высказываниям («Бог мой, — думала Соня, — ведь с ним даже просто на людях показываться стыдно. Какой он убогий, и как я раньше этого не замечала…»), Этьен, как всегда, в разговоры старших почти не встревал, уткнувшись в какой-то журнал, изредка бросая внимательные взгляды на остальных.
Это позволяло ему преодолеть свою застенчивость и найти независимую манеру держать себя в окружении взрослых.
Соня нервно накрывала кофе. Мишель оторвалась от своих собеседников и подошла помочь ей.
— Что ты, Сонечка? — она положила руку на плечо Соне.
— Я не могу больше, — сказала ей отчаянно Соня. — Я не выдержу…
Зазвонил наконец телефон. Реми рассыпался в извинениях. Он не сможет приехать. О Максиме не было сказано ни слова. Спросить Соня постеснялась.
Где он? Почему он ее бросил одну в трудную минуту?!
Когда она положила трубку, в ее глазах стояли слезы. Мишель гладила ее по плечу. Лица остальных выражали сочувствие.
— Ему, наверное, нечего сказать, — предположил Жерар, — вот он и избегает приходить сюда.
— Я знаю, ты думаешь, что это Пьер! — воскликнула Соня.
— Я не думаю, это полиция так думает. Им виднее, — пожал плечами Жерар.
— Ты не хочешь верить…
— Ну зачем вы так, — вмешался Мишель-муж. — Пьер задержан по подозрению. Ему еще даже обвинение не предъявили. У нас, знаете ли, презумпция невиновности. Пока суд не установит его вину — он невиновен.