Место встречи изменить нельзя (сборник)
Шрифт:
С бронетранспортера заметили Парахина, и пулемет развернулся к нему злым острым рыльцем, плюнул огнем, и пули, казалось, подкинули в воздух солдата, и в последнем этом мучительном падении он бросил связку в упор в ведущее колесо гусеницы…
– Шарапов, пошли! Что ты тут застрял – танка, что ли, не видел? – услышал я крик Гриши. В самом деле, танка, что ли, я не видел? И побежал догонять.
В бильярдной, несмотря на ранний час, народу было немало. От порога Жеглов внимательно осмотрел играющих и сказал
– Вон там, в углу, за четвертым столом – Копченый…
Матерчатые квадратные абажуры нависали над зелеными столами, и лица были скрыты в дымном полумраке. Наклонился, примеривая кий для удара, парень, нырнул в колодец света, ударил и, выпрямившись, растворился в багрово-серой темноте. Я рассмотрел чистое смуглое лицо, «политический зачес», худые руки и значок ГТО на лацкане. В светлый квадрат вплыл узбек в тюбетейке, ударил. Прилив темноты смыл и его со стола. Парень со значком ГТО фальцетом выкрикивал перед ударами:
– От двух бортов в угол!.. Чужого режу в угол направо, своего в середину!.. Клопштосс!
Узбек проиграл очень быстро, заплатил и стал снова расставлять шары, но Жеглов заявил непререкаемо:
– Одну минуточку! Проигравший выбывает. Теперь моя очередь…
Парень со значком взглянул на Жеглова, усмехнулся:
– Мое почтение, гражданин начальник. Что это вы, катать начали?
– А что ж делать? Если гора не идет к Магомету…
– Никак я вам понадобился?
– Понадобился – партнера хорошего ищу…
– Так вы бы мне свистнули – я бы сам к вам пришел.
– Тебе, пожалуй, досвистишься. – Жеглов смотрел с прищуром. – С тобой, как в детской считалочке: Валька – дурак, курит табак, спички ворует, дома не ночует…
– Спички я сроду не воровал, – серьезно сказал Копченый.
– Это я знаю, – кивнул Жеглов. – Ты ведь наверняка правила бильярдной нарушаешь: игра на деньги? А-а?
– Так это только дети на щелбаны играют, а настоящие игроки – на интерес, – засмеялся Копченый. – По полкосой скатаем?
Жеглов брезгливо оттопырил толстую нижнюю губу:
– Это ты с Жегловым хочешь по полсотенке играть? Сморкач!
– А по скольку? – заинтересовался Копченый.
– По тысяче.
– По куску? Идет, – охотно согласился вор. Наверное, его в принципе согревала перспектива ободрать на бильярде знаменитого Жеглова – эта легенда годами передавалась бы блатными как образец уголовной доблести.
– Ты, прежде чем на тысячу примазывать, покажи мне – есть она у тебя или ты со мной в долг играть собираешься?
Копченый обиделся:
– Что же я, порядка не знаю? – И выволок из кармана пачку денег.
– Тогда ладно. Разбивай.
– Пирамиду или американку?
– Пирамиду.
Жеглов взял кусок мела, аккуратно натер набойку кия, плавными круговыми движениями намелил его и вытянул перед собой, примерил на глазок прямизну, потом повернулся к Грише и сказал:
– Иди к директору бильярдной, там есть телефон, позвони к нам в контору и скажи, чтобы Пасюк с Тараскиным ехали сюда, как только объявятся.
– Вы бы, гражданин Жеглов, скинули пиджачок, а то вам не с руки играть-то будет. Или вы за пушку свою опасаетесь? – вежливо спросил Копченый.
– Не учи ученого, – дипломатично ответил Жеглов. – И о пушке моей не заботься. Давай начинай…
Копченый не ударил шаром в пирамиду, а толкнул его о борт, шар плавно откатился и еле-еле растолкал укладку. Жеглов присел, глазом прикинул линию к средней лузе и бархатным неощутимым толчком направил туда шестерку.
– С почином вас, Глеб Георгиевич, – сказал Копченый. – Мне надо было у вас фору попросить…
– А мне безразлично, просил бы ты али нет, – я по пятницам не подаю. – Жеглов снова ударил, но на этот раз довольно сильно, и бил он поперек стола с левой руки, и, вкатив крученый шар, довольно засмеялся: – Очень глубоко смири свою душу, ибо будущее человека тлен…
Я завороженно смотрел, как свой шар, крестовик, оттянулся обратно к Жеглову, на свободную сторону стола, так, чтобы ему бить было удобнее. Но третий удар не вышел – желтый колобок шара прокатился по ослепительной зелени сукна, ткнулся в жерло лузы и вылетел обратно.
Копченый нырнул в освещенный квадрат над бильярдом и почти лег на стол, стараясь достать дальний шар – такой соблазнительный прямой перед узким устьицем лузы.
– Ноги с бильярда! – скомандовал Жеглов. – Ты в валенках сюда ходи, не видно будет, что у тебя копыта над полом висят!
Копченый сполз со стола и заново стал умащиваться удобнее и уже совсем было пристроился ударить, когда Жеглов негромко сказал у него над ухом:
– Ты где взял браслетик?
Вздрогнул Копченый, рука сорвалась, кий скользнул по шару – тот мимо лузы прокатился, тюкнулся о борт и замер.
– Какой браслетик?
– Что ж ты киксуешь? Я тебе покиксую! Туза в угол направо! – заказал Жеглов, очень мягко вкатил шар и пояснил: – Золотой браслет в виде ящерицы червленой с одним изумрудным глазом.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, начальник! – ответил Копченый, светя своими голубыми доверчивыми глазами. Встреть я его здесь случайно, голову бы дал на отрез, что это не вор «жуковатый», а студент-заочник, отличник, скромный производственник и спортсмен-общественник.
– Понятия, значит, не имеешь?.. – протянул Жеглов. – Ну, тогда поедем мы сейчас к нам, и я с тобой вот так поговорю! – И он вдруг чудовищной силы ударом с треском загнал шар в середину. – Вот какой у меня с тобой сейчас разговор произойдет! – приговаривал Жеглов, скользя мягко в своих сияющих сапогах вокруг стола и нанося новый ужасный удар, от которого зазвенела и затряслась луза. – Десятку в угол! Поговорю я с тобой вот так, сердечно, вразумительно, чтобы до тебя дошел мой вопрос – до ума, до сердца, до печенок, до почек и всего остального твоего гнилого ливера! Поиграешь со мной – сразу сообразишь, что это тебе не Маньку Облигацию до потери пульса лупить… Абриколь семеркой налево!