Место
Шрифт:
Стоп, устыдил себя Дракин. Тоже мне астрофизик — смотрящий на мир глазами первобытного дикаря! Кто сказал, что сила тяжести там, на стене, направлена так же, как и здесь? Может быть, она ортогональна поверхности! Что, кстати, очень может быть, если масса стен — или того, что находится за ними — сопоставима с массой дна котловины и того, что под ним…
Евгений вскочил, намереваясь как можно скорее проверить свою гипотезу.
— Куда ты? — крикнула сзади Алиса. — Не видишь, там не пройти?
— Извини, но ты, как я понимаю, не учила физику, — с ноткой превосходства ответил Евгений, уже карабкаясь по все круче вздымающейся осыпи.
Первую пару десятков метров он преодолел относительно легко. Дальше уже пришлось помогать себе руками. Никаких деревьев, даже мертвых,
Только тут он задумался над тем, что низ все еще остается низом — физически точно так же, как и визуально, хотя так близко к стене вектор силы тяжести уже должен заметно отклониться в ее сторону. Впрочем, может быть, здесь имеется некая невидимая граница, за которой гравитация изменяется нелинейно? И если все-таки влезть повыше…
Евгений с сомнением посмотрел на свои содранные руки и покрытые полосами белой пыли джинсы (ткань уцелела, но колени под ней явственно саднили). Затем снова обругал себя дураком, подобрал небольшой камень и, размахнувшись, со всей силы швырнул его вверх и вперед. Камень описал вполне классическую, как в школьном учебнике, параболу, глухо стукнулся о голый каменный склон там, где крутизна была уже градусов семьдесят, и скатился вниз.
Тень, вспомнилось Евгению. Да, тени действительно все равно, на какую поверхность ложиться — горизонтальную, бугристую, наклонную или вертикальную. Гравитация тут ни при чем…
— Убедился? — приветствовала Алиса возвратившегося ни с чем исследователя.
— Все-таки не пойму, как же трамваи… — бормотал он. — Я-то проснулся, когда уже… Стоп! — он мысленно в третий раз за короткое время обругал себя за тугодумие. — Ты-то не спала, когда попала в этот мир из того!
— Да.
— И где это было? Где ты оказалась? Здесь? — это явно противоречило ее же словам, что она здесь не бывала…
— Нет, — ответила Алиса, указывая куда-то вниз. — Там. Далеко.
— Так какого дьявола мы сюда лезли?! — взорвался Евгений. — Почему ты не сказала, что мы давно прошли то место?!
— Ты не говорил, что хочешь в то место, — ответила Алиса, скорее удивленная, чем обиженная его вспышкой. — Ты говорил, что хочешь, откуда начинаются рельсы.
— М-да, к вопросу о точности формулировок… Я думал, ты понимаешь, что… Ладно, извини. Я был неправ. Ну, пойдем обратно. Сейчас ты сможешь узнать то место?
— Да, — уверенно ответила девушка, но тут же усомнилась: — Нет. Теперь не знаю.
— Возможно, Антон поможет?
— Антон… может быть.
И они двинулись в обратный путь. Муравьи (или кем там они были на самом деле) на сей раз не преградили им дорогу, и вообще спускаться было, конечно же, намного легче, чем подниматься. Через пару часов позавтракали, на сей раз вегетариански — сочными пупырчатыми плодами, вкус которых показался Евгению смутно знакомым, но он так и не понял, что именно они ему напоминают — а спустя еще часа полтора (они как раз преодолели небольшой подъем и оказались на ровном участке перед очередным спуском) Алиса замедлила шаг и неуверенно произнесла:
— Может быть, здесь. Или нет. Я больше не чую…
— А ты что скажешь, Антон? — Евгений, все еще не без некоторой внутренней робости, потрепал страхолюдного пса по загривку. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? («Блин, ну и формулировочки у меня!») Ищи дорогу домой! В Москву! Ищи Москву, Антон!
Пес как будто понял, сделал несколько шагов, принюхиваясь, остановился, повертелся на месте, затем потрусил по рельсам назад и вдруг, гавкнув, свернул с дороги в лес. Юноша и девушка поспешили за ним.
На сей раз пес не торопился, как когда гнался за живой добычей, да и путь оказался совсем не далек. Они отошли от рельсов едва ли на два десятка метров, когда Антон остановился и громко залаял на заросли впереди. «Неужели проход прямо там? Так просто? — удивился Евгений. — Нет, не может быть, если бы трамваи возникали здесь, как бы они оказывались на рельсах…»
В следующий миг он увидел, что именно скрывали заросли.
Это был не трамвай, а древний, насквозь гнилой и ржавый, густо оплетенный ветвями грузовик. Впрочем, кое-что с трамваями его все же роднило: помимо основных колес (шины на них, естественно, давно спустили и висели дряблыми мешками, а сами колеса вросли в землю по самую ось) у него имелись спереди и сзади еще и небольшие металлические катки с характерным для железнодорожного транспорта ободом (некогда, очевидно, блестящие, а теперь — сплошь покрытые бурой коростой ржавчины). Теперь они были в поднятом положении и все равно легли на грунт (а иначе бы, наверное, ушли в землю целиком), но некогда, будучи опущенными, позволяли автомобилю (точнее, локомобилю) ехать по рельсам своим ходом. Евгений читал о таких грузовиках на сайтах, посвященных новинкам науки и техники, но эта развалина была куда более старой — характерные угловатые очертания кабины вызывали в памяти фильмы о Второй мировой войне.
Машина стояла задом к дороге — вероятнее всего, в том самом месте, где безнадежно застряла много десятилетий назад. Евгений обошел ее вокруг, насколько позволяли разросшиеся деревья и кусты, зашел спереди, раздвигая и ломая мешающие ветки, поскреб ногтем ржавую эмблему над дырявой сеткой радиатора. Скорее на ощупь, чем на глаз, еще можно было различить буквы «ЗИС». Значит, и впрямь сталинских времен… Стекол давно уже не осталось, но заглянуть в темную кабину, не говоря уже о том, чтобы залезть в нее, не было никакой возможности — из-за растительности, не только густо окружившей машину, но и проросшей сквозь нее. У Евгения возникло иррациональное чувство, что эти деревья и кустарники выросли тут не просто так (вокруг они стояли далеко не столь густо), что это было именно окружение, преднамеренная атака — кривые ветви и какие-то колючие лианы вонзались в борта кузова и кабины во многих местах, вылезали через дыры наружу и снова вгрызались внутрь, словно адские щупальца в податливую плоть жертвы, с легкостью пробивая насквозь гнилые доски и ржавую жесть. Сквозь крышу — и, очевидно, сквозь сиденье водителя — вырос целый ствол, покрытый пятнами какой-то бледной парши; в высоту он достигал доброго десятка метров, а по форме напоминал кол с короткими скрюченными ветвями, на которых почти не было листвы. Евгений задрал голову, и ему показалось, что он различает насаженный на верхушку ствола человеческий череп, из глазниц которого уже тоже успели прорасти две ветки; впрочем, на таком расстоянии это могло быть просто игрой теней и воображения. Деревянная дверь с водительской стороны, также прободенная ветвями, была слегка приоткрыта; Дракин дернул за ручку, проверяя, не удастся ли обломать удерживающие дверь ветки, но вместо этого с неожиданной легкостью отломалась сама ручка вместе с куском двери. Из трухлявой древесины на месте разлома полезли белесые личинки. Евгений с брезгливой поспешностью отшвырнул гнилье в сторону.
«Ладно, — пробормотал Евгений, — на этом мы точно обратно не уедем».
Но ведь куда-то эта машина ехала? И какая-то цель у ее водителя (и пассажиров?) была? Почему, едва оказавшись в этом мире (если место и впрямь то самое), они сразу свернули в лес?
Дракин вновь повернулся туда, куда смотрел нос машины, и понял, что различает впереди за деревьями просвет. Антон, кстати, тоже глядел в том направлении, затем повернулся и вопросительно посмотрел на людей.
— Ищи, Антон, — повторил Евгений. — Ищи Москву. Ищи дом.