Месяц за год. Оборона Севастополя
Шрифт:
– Вы про что? – не понял Никита.
– Пошли есть… А потом бы осмотреться…– невпопад сказал Голицын.
Денщики привели коней, и юнкера верхами двинулись к Петергофу, к Царскому Селу.
При конной прогулке ветер обдувает наездника, и день не кажется таким жарким, а светило яркое солнце, так что его лучи были сильными, и дамы, прогуливавшиеся вдоль дороги, укрывались под белыми зонтами. Это были дамы, приехавшие вместе с императрицей, и двором его величества.
Сами барышни с улыбками смотрели на пригожих кавалергардов, и юноши посекундно кивали красавицам. Вдруг, Голицын
– Послушай, Мишель, потом надо взглянуть и на Петергофские фонтаны, ты их и не видел… Красивейшая штука, скажу я тебе… А Самсон… Он покрыт сусальным золотом, и сияет, словно весь из золота…
Залепский слушал, но вдруг понял, что Серж словно отвлекает его.. Он посмотрел, и просто удивлён…Шла Ольга Николаевна Плещеева, держа в олно руке зонт. И всё бы ничего, но под руку она держала незнакомого господина в темном сюртуке, цилиндре и с тростью в руке. За Ольгой шла её горничная, Прасковья. Они и увидела Залепского, и глаза её изрядно округлились. Плещеева же спокойно говорила с незнакомцем, не замечая ничего вокруг..
Голицын схватил поводья коня Залепского, и натужно улыбнулся.
– Мишель, поехали к фонтанам, – твердо сказал он.
– Для чего же? Мы же хотели посмотреть Кавалерские дома.
Тут он, наконец, заметил Прасковью, кивнул ей, с некой задумчивостью глянул на даму, криво усмехнулся, и кивнул князю.
– Поехали, у всех здесь свои дела, как видно.
И послал своего коня рысью, но впрочем осторожно, не мешая фланирующнй по дорожке публике. Залепский не подавал и вида, что его задело то, что Ольга Плещеева не одна.
« Она мне не жена, одинокая красавица, к тому же и вдова. Идет с кем-то, и это хорошо, Может, так и лучше будет», – думал так юнкер, не слишком вникая в подробности.
***
Ольга Плещеева долго тряслась в экипаже, посматривая за Парасковьей, женщину часто укачивало в дороге. С собой можно было взять лишь горничную, да конюха Семена, он же был кучером. и сидел на козлах экипажа. Больше брать с собой прислуги не дозволялось, квартира, отведенная ей на лето была небольшой, а Семену предстояло жить на конюшне. Быт налажен в Царском Селе неплохо, и целый штат поваров и прачек обслуживал придворных и августейшую семью. Она достала оплетенную бутылку воды с лимоном, налила себе в кружку, и с наслаждением выпила. Становилось жарковато, и опять взялась за веер.
Ольга, подняв глаза на дремлющую горничную, достала спрятанное письмо от Мишеля, и с радостью прочитала ещё и ещё раз. Убрала, потом глянула на себя в зеркало, и успокоилась.
« Ничего, на военной службе всё у него получится, да и я за ним пригляжу, – говорила она сама себе, – всё хорошо будет. И здесь встретимся, поговорим. Сегодня- завтра их полк в Царское Село придёт. Он на хорошем счету, лучший стрелок в полку, а я с царицей-матушкой поговорю, Александра Федоровна точно поспособствует, что бы Мишель офицерский чин получил и в Кавалергардах остался. Но, надо будет за Лизой Обуховой присматривать, чтоб не увела моего милого друга..»
Как только Ольга припомнила о своей подруге, кулачки женщины сжались сами собой. Лиза Обухова была известной разбивательницей сердец, считалось, что у и неё в воздыхателях бывало по десятку гвардейских офицеров.
Служанка сидела в карете, делая вид, что спит. Барыня у неё была хорошая, незлая
Возок остановился у деревянного дома, но выстроенного в классическом стиле. Фрейлина вышла, подошедшие мужики разгрузили возок, и занесли вещи в квартиру. Ольга дала работникам по гривеннику, и присела на скамью. Ей всегда нравилось жить летом в Царском- и не в имении, в деревне, и не в Петербурге. Что-то похожее на их усадьбу в Москве. И сад большой, и дышится хорошо.
На следующий день она явилась на службу, и сопровождала Марию Федоровну, находилась при ней. Сейчас она шла по дороге с чиновником двора, Грудневым Львом Евгеньевичем. День был солнечный, женщина прикрывалась зонтиком, не спеша обговаривала быт фрейлин. Слева, по дороге, услышала стук копыт, недалеко от них шагом шли верховые. Плещеева чуть напряглась, было бы неправильно обращать внимание на гвардейских офицеров. Она взяла под локоть чиновника, Лев Евгеньевич лишь понимающе улыбнулся. Проказы гвардейцев были известны, эти проиществия с большой историей и выполнялись с необыкновенной выдумкой молодыми аристократами. Правда, она услышала, как охнула Прасковья, и увидела уже спины трёх юнкеров, кавалергардов, скачущих к Царскому Селу.
– Как нескладно всё, – вырвалось у женщины.
Господин Груднев посмотрел на собеседницу, не понимая, в чём дело.
– Не вам, Лев Евгеньевич, не вам … Так о чём мы? О хранении продовольствия дворца, Александра Федоровна очень интересовалась, – продолжился разговор.
Плещеева провела беседу, записывая в блокнотике замечания Груднева свинцовым карандашом. Мысли стали сбиваться, она злилась на собеседника и себя. Но наконец переговоры закончились , и она вернулась домой, где быстрая Прасковья поставила самовар и достала закуски.
– Кто был? На дороге? Чего разохалась? – быстро спросила барыня гувернантку.
– Да так…
– Пашка, хватит! – и Плешеева хватила ладонью по столу, – выведешь меня!
– Да барыня, – и она пригорюнилась, – Трое юнкеров ехали, Голицын, Репнин, да Залепский. Голицын всё отвлекал вашего друга, но он вас заметил, лицо цветом сразу как его мундир сделалось, и они поскакали дальше.
– Да что ж такое, – и от обиды Плещеева заплакала, – и ладно бы правда, Груднев был мой кавалер… А ведь дела обсуждали. Но и винится перед ним не буду! Не стану больше писать, сам пусть думает!
– Точно, точно так, – поддакивала Прасковья, не на шутку испугавшись гнева Плещеевой, и ещё больше чем её слёз.
***
Юнкера оставили лошадей в коновязи, и пешком пошли к дворцу, полюбоваться фонтанами. Было на что посмотреть, это точно! Каскад фонтанов, прекрасные статуи, будто выполненные из золота.
– В Италии только такое видел, – тихо сказал Серж, а Репнин кивнул , соглашаясь, – больше такого нет…
– А в Москве?
– В усадьбе Шереметева бывал, но там фонтанов нет. Съездим к нему, он любит хвастаться коллекцией фарфора. Там занятно.