Металлист. Назад в СССР
Шрифт:
Она задумалась.
— Нет, наверное… Нет, не надоело, — сказала она.
— А что тогда? — спросил я.
Катя помолчала, глядя на огонёк сигареты.
— Ты точно хочешь знать? — спросила она.
— Да, — сказал я.
— Месячные. Живот болит. Настроения нет, — сказала Катя, глядя мне прямо в лицо и лукаво улыбаясь.
Будто проверяла мою реакцию.
— Врёшь, — сказал я, так же глядя ей в лицо.
— Показать? — Катя вопросительно изогнула бровь.
Кого ты пытаешься
— Ну покажи, — хмыкнул я.
— Вот ещё! Варька тебе пусть показывает! — фыркнула она.
— Ревнуешь, что ли? — спросил я.
Кроме того спонтанного поцелуя у нас с Варей ничего не было, о наших отношениях с ней мы не говорили, да и на людях никаким образом не показывали, но перемены заметить нетрудно.
— Больно ты нужен тебя ревновать, Таранов, ты себя в зеркале видел? — фыркнула она.
Ревнует.
— Ну и слава Марксу, что не ревнуешь, я же вас всех люблю, — с наигранным облегчением вздохнул я. — А в чём дело тогда? Куда твой энтузиазм подевался?
— Дурак ты, Саша, — хмуро бросила она, выкидывая бычок.
— И шутки у меня дурацкие, знаю, — сказал я. — Рассказывай давай. Не отстану, пока не скажешь.
Она испустила усталый вздох.
— Дома мне по поводу группы мозги выносят, понятно? Доволен? — выпалила Катя.
— Батя? — спросил я.
— Ну а кто ещё? — фыркнула она. — Хернёй, мол, маешься! Учёбу забросила! Шла бы, мол, после восьмого на крановщицу! Опять это говно началось, блин!
Она в сердцах пнула валяющийся на земле окурок.
— Хочешь, я с ним поговорю, — предложил я.
Катя нервно рассмеялась, достала из пачки ещё одну сигарету. Ответ красноречивее любых слов.
— Тебе бы курить поменьше, — заметил я.
Она задумалась, замерла, бросила сигарету обратно в полупустую пачку, убрала в карман.
— Ты прав, мало осталось уже, — сказала она.
— И часто такое? Ну, с батей, — спросил я.
— Да каждый раз… — вздохнула она. — Только я себе найду что-нибудь по душе, так сразу и начинается… А на репетиции как начну играть, так сразу и вспоминаю это всё, что даже и играть не хочется…
— А сама с ним поговорить не пробовала? — спросил я.
— Да без толку… — вздохнула Катя.
— Может, всё-таки я попробую?
— Нет, — отрезала Катя. — Даже не думай. Только хуже сделаешь.
— Как скажешь, — поднял руки я. — Не лезу.
— Такие вот пироги, — вздохнула она.
Да уж, такого поворота я никак не ожидал. И ведь обычными методами тут воздействовать не получится. Но эту проблему всё равно надо как-то решать. Отец Екатерины, судя по всему, прямой как лом и упрямый как баран, значит, придётся действовать в обход.
— А мама у тебя тоже против? —
Катя махнула рукой.
— Она ему слова поперёк не скажет, — сказала она. — Так-то радовалась, когда узнала, что мы на конкурсе выступать будем.
— Ты капай ей на мозги, мол, барабанить хочешь, что на конкурсе выступить надо, что товарищей подводить нельзя, — посоветовал я. — Ночная кукушка дневную перекукует, слышала такое?
— Слышала, — мрачно сказала Катя.
— Она на него повлияет, хоть как-нибудь, — уверенно произнёс я.
— Ну-ну, — с сомнением протянула Катя.
— Да и вообще, если не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней! — воскликнул я.
Прям как я, когда осознал, что попал сюда, в тело Саши Таранова, раз и навсегда. Необратимо. Я изменил своё отношение, и всё сразу стало гораздо лучше.
— Ты же барабанщица! Лупи по барабанам, выплёскивай эмоции! Сливай весь негатив! — произнёс я.
Регулярно так делал в прошлой жизни. Работает как часы.
— Ты так говоришь, мне даже побарабанить захотелось, — усмехнулась Катя.
— Можем сходить, школа ещё открыта, ключ у меня с собой, — предложил я.
— Не, — отказалась Катя. — До завтра подожду. Как раз накопится… Негатив.
— Как хочешь, — сказал я. — Моё дело предложить. Только представь, ты и я, наедине, в интимном сумраке каморки… Лупим по барабанам так, что стены дрожат!
Катя улыбнулась. Наконец-то. Хотя бы так. Задача минимум выполнена. А то видеть её кислое лицо было уже совсем невмоготу.
— В другой раз, Саша, — сказала она.
— Завтра?
— Завтра.
— Всех на конкурсе порвём? — спросил я, пытливо глядя на нашу ударницу.
— Всех порвём! — отозвалась она.
— Вот так-то лучше, — протянул я. — Узнаю нашу самую лучшую барабанщицу.
— А есть другие? — улыбнулась она.
— Нет, — честно сказал я.
Она посмотрела на меня так, будто хотела ещё что-то сказать или спросить, но вдруг передумала и промолчала. Мы начали выбираться из кустов обратно во дворы пятиэтажек. Рабочие окраины Чернавска. Не совсем гетто, конечно, но лучше по темноте здесь не гулять. Особенно, если ты не из этого района.
— Ты меня до дома не провожай, — попросила Катя. — А то будут опять бабки… Сплетничать.
— Так они уже будут. Я с ними и пообщаться успел, — сказал я. — Как думаешь, откуда я номер квартиры узнал?
Катя закатила глаза и застонала, кажется, я совершил ошибку. Ну, всё равно уже поздно.
— Да не парься, я сказал, что по комсомольским делам.
— Ага… — буркнула она.
Но провожать и впрямь не стал. Не хочет — не надо. Сдержанно попрощались, без обнимашек и жарких поцелуев, и разошлись в разные стороны.