Метаморфоза

Стрельникова Людмила Л.

Ровно в семь утра Евгений и Валентина стояли в подъезде противоположного дома и через окошко на лестничной площадке наблюдали за домом, в котором жила врач. В половине восьмого она вышла из подъезда и неторопливо направилась на работу. Ровно в восемь, когда начался приём больных, они оставили своё укрытие и направились к её дому. Ключ заскрежетал в замочной скважине жалобно, словно жалуясь на то, что вынужден повиноваться чужой воле, но всё-таки своё дело выполнил — дверь распахнулась, и они очутились в квартире Жанны Эдуардовны.

Как ни странно, но одинокая женщина обладала огромной четырёхкомнатной квартирой, что обещало осложнить поиски. Вся квартира, прекрасно обставленная, удивляла роскошью и, как казалось,

была не по карману даже для одинокого мужчины.

Внимание моих приятелей привлёк кабинет, так они назвали комнату, обставленную очень по-деловому, не известно только, какими делами можно было заниматься здесь человеку без особых увлечений и талантов. С одной стороны, стену комнаты занимала «стенка», рядом — кожаное кресло, двухтумбовый стол, на нём — оригинальная настольная лампа. У противоположной стены стояли пять мягких стульев и стеклянный шкаф — такой, какой обычно можно увидеть в процедурных и кабинетах врачей. Если говорить точно, то стенки шкафчика были выполнены не из обычного оконного стекла, а из небьющегося органического. В нём на прозрачных полках размещались аккуратно расставленные флакончики и коробочки с лекарствами. Каждый врач имеет право держать у себя на дому такой шкафчик с лекарствами, мало ли кому понадобится оказать экстренную помощь.

Валентина, конечно, начала обследование именно с него, надеясь в какой-нибудь из коробочек обнаружить новый препарат. Евгений занялся осмотром мебели, простукивая, прослушивая и выискивая подозрительные нестандартные пустоты.

Проверив все лекарства, Валентина разочаровалась — препарата на полочках не оказалось.

Где искать своё в чужой квартире? Она обвела взглядом комнату, которая показалась ей нагромождением вещей, вгоняющих в тоску, но поиск нужно было продолжить, и Валентина присоединилась к супругу, помогая ему обследовать мебель. За первый день удалось проверить две комнаты, за второй — две оставшиеся, потом кухню, ванную и прочее. Через четыре дня они пришли к выводу, что поиск нужно повторить, потому что тетрадь так и не удалось обнаружить, а Валентина продолжала настаивать, что она находится в квартире.

Как только у Жанны Эдуардовны заканчивался приём, за ней начиналась слежка, но врач упорно никуда не выезжала, посещала только больных и магазины, так что им никак не удавалось выйти на мой след. А между тем в моей голове зрел план собственного спасения.

Детина долго не приходил, я доел последнюю картофелину, отправил в рот последнюю крошку хлеба и глоток воды, а он всё не появлялся. Согласно задуманному плану я разодрал ногтями по шву матрас так, что получился мешок, и стал ждать, прислушиваясь, не зашумит ли кто наверху. Сколько дней длилось моё заточение, трудно сказать: постоянный мрак в подвале лишал возможности следить за течением времени. Без еды стало совершенно скучно, так как поглощение пищи было единственным для меня занятием и развлечением. Моё уныние готово было перейти в безнадёжность, когда наверху послышались долгожданные шаги, заскрежетал люк, и темница осветилась верхним светом. Я вскочил. В эти минуты решалась моя судьба, и от того, как буду действовать, зависело, выберусь я на свободу или, возможно, жизнь для меня закончится в этом тёмном подвале.

В проёме появилась деревянная лестница и поползла вниз. Пульс мой стал чуть выше нормы, но я оставался хладнокровен. Вслед за лестницей вверху обрисовался силуэт огромных сапог. Высота подвала достигала четырёх метров, но этого было достаточно, чтобы хотя бы временно оглушить противника. В тот момент, когда всё его тело повисло на лестнице, я изо всей силы рванул её в дальний угол, точно рассчитав, в какой именно, чтобы, падая, она стряхнула с себя моего врага. Подсечка оказалась такой, что сначала падал детина, а сверху на него — лестница, но так как она была длинной, то должна была упереться в противоположную стену. Мой расчёт был

точен — она остановилась, а детина грохнулся на пол. Я стремглав бросился к нему и набросил на упавшего матрас, как бы засунув его головой в мешок. После этого, схватившись за лестницу, попытался опереть её на край проёма. Она оказалась тяжёлой, я торопился, лестница раскачивалась, никак не достигая верха. Детина внизу орал и драл на себе мешок, одурев от неожиданности. Он не столько ушибся, сколько запутался в матрасе от страха и суетливости движений.

Наконец, мне удалось установить лестницу вертикально, и я с проворностью кошки взметнулся по перекладинам вверх. На моё счастье детина приехал один, и мне не пришлось дважды вступать в сражение и напрягать свои скудные физические возможности.

Глава 6

Как оказалось, меня держали на летней даче. Небольшой деревянный домик с погребом внутри послужил мне временной тюрьмой. Вокруг стояли такие же крошечные дачные домики. После тёмного подвала глаза сильно резало, пришлось их максимально прищурить, оставив щёлочки. Справа от дач пролегала дорога, на ней стоял «газик» с брезентовых верхом, очевидно, тот, на котором приехал мой тюремщик. Никаких признаков города поблизости я не заметил.

Сзади послышалось сопенье — из погреба вылазил детина. На раздумья времени не оставалось, я бросился к машине. До сегодняшнего дня, кроме трёхколёсного велосипеда, мне не приходилось водить никакой транспорт. Но чего не сделаешь с испугу, тем более что мне не раз приходилось пользоваться услугами такси, так что глаз невольно ловил, как шофёр заводил «Волгу», и теперь виденное ранее живо всплыло в памяти. Я включил зажигание, нажал одновременно на все три педали внизу, и машина рванула с места в тот самый момент, когда хромая и потрясая в воздухе кулаками, ко мне подковылял детина.

Как я мчался вперёд, трудно сказать, мою машину мотало из стороны в сторону как самого заправского пьяницу, но такой зигзагообразный способ передвижения меня вполне устраивал, потому что преследователь быстро отстал. Я наслаждался быстрой ездой, упивался движением, мне казалось, что машина летит, как на крыльях; навстречу свободе, подпрыгивая и нервно вздрагивая от неверной руки водителя. За окном стремительно неслись поля и холмы, небо распахивало голубые дали, ветер вырастал сзади невидимыми крыльями. Я чувствовал, что сейчас взлечу птицей и, действительно, взлетел — машину ни с того, ни с сего понесло в кювет, и она грохнулась на бок. Ликование закончилось. К счастью, я не пострадал, полёт завершился благополучно, оставив только небольшие синяки и царапины. До центральной дороги оставалось метров триста. Оставив машину, я домчался до трассы, остановил первый попавшийся грузовик и выяснил, что нахожусь в двадцати километрах от города.

К моим приятелям я заявился, как всегда, неожиданно и, как всегда, страшно голодный.

— Лев Алексеевич, живы? — они с радостью бросились ко мне. И я впервые почувствовал в их объятиях, что дорог им, как родной человек.

— Друзья мои, я, кажется, целую неделю не ел, накормите, иначе сейчас упаду.

Пока Евгений разогревал обед, я умылся и переоделся в чистое бельё, услужливо предложенное Валентиной. Допоздна мы рассказывали друг другу о том, что произошло за последние дни. Ночевать я остался у них, так как возвращаться в лабораторию было опасно.

— Значит, вы ничего не нашли? — задумчиво переспросил я моих приятелей.

— Ничего, — развела руками Валентина. — Может, и тетрадь прячут где-нибудь на даче в тайнике?

— Нет, — покачал я головой. — Не походит. Строение хлипкое, случись пожар — сгорит не дача, а миллионы. Думаю, тайник где-то дома. Найти необходимо немедленно. После моего побега они начнут действовать решительнее.

— Я намерен повторить обыск, — с готовностью отозвался полицейский.