«Метаморфозы» и другие сочинения
Шрифт:
1. На рассвете пришел некий юноша из ближайшего города, как мне показалось, один из слуг Хариты, той девушки, что вместе со мной у разбойников одинаковым несчастьям подвергалась. Он подсел к огню, товарищи тесно окружили его, и он сообщил странные и зловещие вести о кончине Хариты и о бедствиях, постигших все семейство. Начал он таким образом:
— Табунщики, овцепасы и вы, волопасы, нет у нас больше Хариты, и по несчастному случаю не без спутников отправилась на тот свет бедняжка. Но чтобы лучше вы поняли, начну с начала, а происшествия таковы, что, попадись они людям более ученым, которые имеют счастье пером владеть, те могли бы в виде повести передать все это бумаге.
В соседнем городе жил молодой человек благородного происхождения и по деньгам, как было известно, достаточно богатый, но привыкший к распущенности, проводивший дни по кабакам, в обществе продажных женщин, с утра в попойках, вступивший в конце концов в шайку разбойников, даже обагривший руки в крови, — по имени
2. Как только Харита созрела для брака, он явился первым из женихов и с большим старанием добивался ее руки, но хотя он превосходил своих соперников и богатыми подарками старался склонить родителей на согласие, дурная слава о нем помешала, и он, к немалой обиде своей, получил отказ. Когда хозяйская дочка вышла за доброго Тлеполема, тот не перестал питать потерянной для него любви, усиленной негодованием за отвергнутое предложение, и задумал кровавое преступление. Найдя в конце концов случай проникнуть в дом, он приступил к злодеянию, давно уже обдуманному им. В тот день, когда девушка благодаря ловкости и доблести своего жениха освобождена была от зловещих ножей разбойников, тот, высказывая преувеличенную радость, вмешался в толпу поздравляющих, поздравил их с настоящим благополучием, пожелав от всей души счастливого потомства, и, будучи помещен нашими хозяевами благодаря блестящей своей родословной в ряды самых почетных гостей, скрыв злодейский свой замысел, делал вид человека, одушевляемого самыми дружественными чувствами. Уже постоянными разговорами и частыми беседами, иногда даже участием в трапезах и попойках он делался все ближе и ближе, незаметно для самого себя стремясь к любовной гибели. И в самом деле, разве начальное пламя жестокой любви не услаждает нас легким паром, потом же, разгораясь от непрерывного тления, не до конца сжигает нас безмерным жаром?
276
1. Тразилл — «дерзкий, безрассудный» (греч.).
3. Долго в конце концов раздумывал Тразилл, как бы найти удобный случай для разговора наедине, но все менее и менее представлялась возможность получить доступ к прелюбодейной Венере, окруженной множеством стражи; не виделось способа расторгнуть узы свежего и все крепчающего чувства, да и сама неискушенность девушки, если бы она даже была согласна на то, на что согласна она не была, служила бы немалой помехой к нарушению супружеской верности; и тем не менее, себе на гибель, стремился он к невозможному, как будто это было возможным. Ведь если страсть с каждым днем овладевает нами все сильнее и сильнее, то, что в обычное время мы считали за трудноисполнимое предприятие, тут нам кажется легким и сбыточным; итак, обратите внимание, прошу вас, со всею тщательностью выслушайте, на какие крайности способно исступленное чувство.
4. Однажды Тлеполем, по приглашению Тразилла, отправился на облаву охотиться, если только охотиться будут за дикими козами, так как на охоту за другими зверями, вооруженными клыками, зубами или рогами, Харита его не пускала. Лесистый холм, покрытый тенистым и частым кустарником, скрывал от взоров доезжачего диких коз, но выпускаются, чтобы поднять зверя из логова, породистые охотничьи собаки; они, помня выучку, разбиваются на своры и занимают кругом все выходы, вначале ограничиваясь глухим рычанием, потом по внезапно данному знаку оглашают воздух громким, нестерпимым лаем. Но показывается совсем не дикая коза, не робкая лань, не кротчайшая из всех животных оленица, а огромный, не видавший еще охоты кабан, с толстым мозолистым загривком, колючий от вставших дыбом на шкуре волос, косматый от поднявшейся по хребту щетины, скрежещущий покрытыми пеной зубами, извергающий пламя из грозных глаз, подобный молнии в диком нападении трепещущей пастью. Прежде всего ударами клыков направо, налево вспорол он до смерти слишком дерзких собак, которые следовали по его пятам, затем растоптал наши ничтожные сеточки, жалкие преграды для его нападений, и проследовал вперед.
5. Мы же все, пораженные ужасом, с непривычки к таким опасным охотам, к тому же бессильные и недостаточно вооруженные, прячемся поглубже под прикрытие листьев и деревьев, меж тем как Тразилл, видя обстоятельства благоприятными для его коварных замыслов, обращается к Тлеполему с такой лукавой речью:
— Как, мы, по примеру подлой этой челяди, поддалися страху и пустому испугу и упустим из рук такую завидную добычу? Почему бы нам не вскочить на коней, почему не припуститься в погоню? Ну-ка, бери свой нож, а я захвачу копье. — И вот в одну минуту они уже сели на лошадей и во весь опор пустились преследовать зверя. Но тот, не забыв природной силы своей, оборачивается для защиты и, пламенной горя жестокостью, стиснув зубы, колеблется, на кого первого наброситься. Первый Тлеполем оружие свое всадил в спину зверя, но Тразилл, минуя кабана, копьем разрывает поджилки задних ног у лошади, на которой ехал Тлеполем. Животное осело, истекая кровью, и, повалившись навзничь, невольно сбрасывает седока на землю. Не медлит неистовый вепрь, но, ринувшись на лежащего, раздирает ему сначала одежду, а когда тот хотел приподняться — и самому ему наносит клыком глубокую рану. Но добрый друг нисколько не смутился начавшейся бедой, полагая, что такое опасное положение не может вполне удовлетворить требование его жестокости, и когда раненый, стараясь удержать кровь из покрытых ранами своих бедер, жалостно взывал к нему о помощи, он поразил его копьем в правый бок с тем большей уверенностью, что полагал раны от оружия выдать за следы звериных клыков. Затем без труда прикончил вепря.
6. К погибшему таким образом юноше сбегаемся и мы, каждый из своего убежища, горестные домочадцы.
А тот, радуясь в душе, что исполнил свой замысел и ниспроверг врага, не допускал веселью выступать на своем лице, но морщил лоб, принял печальный вид, жадно обнимал бездыханное тело, которое сам лишил жизни, — одним словом, тщательно проделывал все действия удрученного горем человека, только слезы не слушались и не показывались на глазах. Приведя себя по внешнему виду в соответствие с нами, горевавшими нелицемерно, вину своих рук он сваливал на зверя.
Не поспело еще злодеяние вполне закончиться, как уже молва о нем распространяется, прежде всего путь свой направляя к дому Тлеполема, и достигает слуха несчастной супруги. Как только услышала она эту весть, с которой по ужасу ничто не могло сравниться, как, ума лишившись, потеряв рассудок, словно одержимая, бешено пустилась бежать по людным площадям, по диким полям, не своим голосом взывая о помощи, крича о несчастьи своего мужа. За ней следуют горестные толпы граждан, встречные присоединяются к ним, разделяя их скорбь, весь город пустеет от охватившего всех желания видеть, в чем дело. Вот приносят труп ее мужа, с порывистым дыханием рушится она на тело и едва тут же на месте не испускает дух. С большим трудом слуги ее подымают, и она против воли остается в живых, и погребальная процессия в сопровождении всего народа направляется к усыпальнице.
7. А Тразилл не переставая вопит, рыдает, и слезы, что в первые минуты печали отказывались появляться, теперь от увеличивающейся радости потекли; самое богиню Истины 277 ввел бы он в обман, осыпая ласкательными именами покойного. Называет он его и другом, и сверстником, и товарищем, и братом, а тем временем руки у Хариты, бьющей себя в грудь, отводит, успокаивает печаль, удерживает от воплей, ласковыми словами смягчает жало скорби, плетет утешения, приводя многочисленные примеры разнообразных бедствий, — одним словом, притворными заботами сожаления старается вкрасться в доверие женщин и фальшивыми утешениями поддерживать ненавистную свою страсть. Как только вполне окончились погребальные обряды, молодая женщина только и думала, как бы вслед за мужем сойти в могилу, и, перебрав все способы, остановилась на самом легком, спокойном, не требующем никаких орудий, но подобном блаженному успокоению, — она отказалась от всякой пищи, перестала о себе заботиться, удалившись в темный покой, словно навек распростившись с дневным светом. Но Тразилл, с упорной настойчивостью, отчасти собственными убеждениями, отчасти через своих друзей и самих родителей молодой женщины, достиг того, что она согласилась свое тело, уже пожелтевшее и покрытое грязью, освежить баней и пищей подкрепить силы. Она, почитая своих родителей и подчиняясь священной необходимости, против воли, с лицом не веселым, конечно, но более ясным, возвращается, как от нее требовали, к жизненным привычкам; но в самой глубине души таилась у нее печаль и скорбь, дни и ночи снедалась она скрытым вожделением, и, соорудив статуи, изображавшие покойного в виде бога Либера, 278 она посвятила себя на служение ему, сама себя терзая подобным утешением.
277
7. Богиня Истины — позднее мифологическое олицетворение: дочь Зевса, мать добродетели, кормилица Аполлона.
278
…изображавшие покойного в виде бога Либера… — Обычай изображать покойника в виде какого-нибудь божества получил распространение в Древнем Риме в эпоху империи.
8. Меж тем Тразилл, вообще человек порывистый и, как из самого имени его явствует, отважный, не дождавшись, чтобы печаль досыта насытилась слезами, успокоилась ярость в пораженном уме, чтобы горе частыми приступами само себя изжило, не постеснялся заговорить о браке с женщиной, еще продолжавшей оплакивать мужа, раздирать одежды, и, по свойственному ему бесстыдству, выдал тайны своей души и невообразимое ее коварство. При этих роковых словах на Хариту находит ужас и отвращение, и она падает, как бы пораженная ударом грома, небесным знамением, или Юпитеровой молнией, лишившись чувств. Через некоторое время придя в себя, она испускает несколько раз звериный вой и представляет себе всю картину Тразиллова предательства, просит отложить ответ на его просьбу, покуда она тщательно ее не обдумает.
Между тем во время целомудренного ее сна является тень несчастного убиенного Тлеполема с лицом, обезображенным бледностью, сочащимся сукровицей, и с такими словами обращается к супруге:
— Супруга моя, пусть никому другому не дано будет называть тебя этим именем; но если в груди твоей память обо мне уже исчезла или если горькая смерть моя прервала любовный сон, лучшему браку сочетай себя, только не доставайся в святотатственные руки Тразилла, клятвами с ним не обменивайся, за трапезу с ним не возлегай, на ложе с ним не покойся. Беги кровавых рук моего погубителя. Воздержись заключать брак с отцеубийцей. 279 Раны те, кровь с которых слезы твои омыли, не все от клыков раны, копийная рана злого Тразилла разлучила меня с тобою. — И еще добавил и подряд рассказал, как совершилось преступление.
279
8. Воздержись заключать брак с отцеубийцей. — Убийство друга приравнивалось у древних к убийству отца.