Метаморфозы сознания
Шрифт:
Итальянке нравилось потрошить одного из тех, кто ещё вчера едва не убил её. Нравилось щеголять в костюме биозащиты, пусть даже в нём было слегка душновато. И особенно нравилось вспоминать полузабытые навыки — месяцы практики патологической анатомии не прошли даром.
Этот аквант был буквально изрешечён пулями, которые, как выяснилось через минуту, превратили его грудную клетку в кашу. Наверное, только поэтому Фиону и поставили на его анатомирование, наплевав на иную расцветку и прочие детали, делавшие его более интересным, чем остальные.
Ей нравилось.
— У этого вместо лёгких челюстная полость с водой, — заметила она, тыча пальцем в чудом уцелевший орган. Пули прошли чуть ниже, свинцовыми глазками проглядывая в раздавленных тканях. — Он не двоякодышащий.
— Если бы господа солдаты стреляли аккуратней, мы бы нашли и другие различия, — пробурчал Жан. — Срежьте вот эти мышцы.
— Господа спасали свои жизни, а не добывали для вас материал, — Фиона принялась отделять мышечные волокна от костей.
— Наука должна быть прежде всего, — в голосе Жана был такой авторитет, что Фиона не выдержала и прыснула со смеху. — И в этом нет ничего смешного! Без науки человечество обречено на гибель!
— Да, да, верно, — Фиона срезала очередной пласт и уставилась на открывшую картину. — Тёмная энергия!
— Что такое? — Жан тоже посмотрел. — Чужеродное существо?
— Похоже на паразит. Или мицелий кордицепса. По «Discovery» была однажды передача, я хорошо запомнила.
— Вы основываетесь на общеобразовательных программах для детишек? — насмешливо спросил Жан. — У других экземпляров такого не было.
— Этот от них отличается. Хотя это можно было сказать и без вскрытия.
— Вот как?
— Ну да. У него шесть глаз вместо четырёх, — Фиона захохотала уже в голос.
— Как будто мы сами не заметили, — саркастически ответил Жан. — Гриб, значит... Сфотографируйте его. С разных ракурсов, и без вспышки. Кто знает, как он реагирует на свет.
Как ни старалась итальянка, вывести его из себя у неё не вышло. Впрочем, своё удовольствие от работы она всё равно получила.
Центр контроля биологических угроз, 5 июня. Виктория Орлова
— Кр-кр-куаф, — сказал аквант.
— Детектор шевелится, — сообщил Петер. — Запись такая же. Ты права как никогда, Вики. Он говорит на ультразвуке.
— На смеси частот, если быть точным, — без особой нужды поправила его девушка, удивляясь сама себе. Может, она заразилась занудством от этого педантичного до кончиков ногтей немца? Или это так на неё подействовала смерть Софи? — Ладно, мы выявили некоторые осмысленные фразы, которые он говорит. Уже хоть какой-то прогресс.
— Я бы не был таким оптимистичным. Нам ещё нужно понять, что эти фразы означают.
Вика лишь покачала головой. Пока крупные учёные спорили друг с другом в зале совещаний, они с Петером ухитрились поговорить с Эдмундом Келлером и выторговать себе несколько часов работы над пленным аквантом. Глава Центра особо не возражал — его, кажется, уже начинала доставать эта бесплодная гонка, и ждал он только момента, когда закончатся подготовительные работы с подводной лодкой, чтобы расставить точки над «ё». Поэтому теперь они, вооружившись современной аппаратурой, пытались понять речь пленника. К сожалению, получалось пока не слишком-то хорошо.
— Если вспоминать гипотезы о способах контакта с инопланетной жизнью, то так или иначе этот контакт возможен, только если обе стороны хотят его установить, да и то не всегда, — сказал Петер. — Ну, положим, наш парень слишком туп, чтобы понять теорему Пифагора и конические сечения. Тогда понятно, почему у того французика ничего не вышло. Но ведь говорить он может!
— Капитан Гленн сказал, что наш аквант может быть рядовым их армии. По крайней мере, он видел подобное существо, которое ему что-то приказывало на том же языке.
— Кр-кр-куаф, — прострекотал пленник.
— Опять то же самое, — Петер постучал по экрану прибора. — Совершенно такая же аудиограмма.
— Осталось только наверняка понять, слова это или всё-таки просто бессмысленный лепет, — усмехнулась Вика.
Формально они подчинялись доктору Герману Цанну, но тот прямо заявил, что даст молодёжи шанс проявить себя, и в работу не вмешивался, лишь наблюдая со стороны за их усилиями. Такое руководство вполне устраивало Вику: в конце концов, занимались они тем, что оказалось не по плечу целой команде учёных лбов, и вряд ли ещё один мог что-то поменять.
Правда, их собственные успехи тоже пока оставались скромными. Они лишь выявили несколько фраз, которые проговаривал пленник, и узнали, что его речь частично лежит в слышимом диапазоне, а частично является ультразвуком. То есть овладеть его языком для человека невозможно.
Требовался лингвенсор, но хотя любой специалист мог бы собрать его за полчаса, его надо было настроить — и вот здесь по-прежнему царила полная тьма. Они даже не знали толком, являются ли издаваемые пленником звуки значимыми фразами, хотя всё и указывало пока что на это. Аквант не собирался идти на контакт, а как заставить его, Вика не знала. Не знал и Петер.
— Он хуже жестянок, — сказал напарник, покосившись на охранника за стеклянной стеной. — Те себе руки-ноги на механическую дрянь заменяют, так хоть частью людьми остаются. А тут — животное. Как есть животное.
Охранник его не слышал. Может, оно и к лучшему, подумала Вика, потому что иначе солдат попросту задушил бы Петера собственными руками, сплетёнными из блестящих стальных жгутов. На самом деле эти распирающие футболку мускулы культуриста были вовсе не стальными, а из каких-то полимеров, но на этом познания девушки в науке о протезах заканчивались.