Метаморфозы: тень
Шрифт:
Таррен-Па протянул озябшие ладони к потрескивающему пламени и теплая волна побежала по телу, разгоняя тревогу. Утром караван выйдет к городу и станет окончательно ясно — был ли во всем этом безумии хоть какой-нибудь смысл. Если странный ничтожный со смешным прозвищем обманул его, то…
А что тогда? Таррен сглотнул комок, внезапно подступивший к горлу. Он сознательно старался не задавать себе этот вопрос, уклоняясь от простой истины до самого последнего мгновения. Вот только это мгновение уже наступило, точнее наступит завтра, а значит придется давать ответ. Что тогда?
Если вспомнить, что Коши, старого и хитрого, грезившего еще пару лет назад о месте правителя и поставившего на торговлю живым товаров все до последнего медяка, нашли в петле за пару дней до выхода отряда в поход? Случайность? Слаб оказался хитрец Коши? Может быть.
А если к этому добавить слухи, что двоих сыновей знаменитого когда-то работорговца Уррен-Та, бежавших за пределы Толакана в надежде начать привычный бизнес в более спокойных местах, нашли с одинаковыми кровавыми улыбками на дряблых шеях? Случайность?
А как же другие детали? Насмешливая улыбка ростовщика? Твари, отказавшейся ссудить деньги даже под бешеный процент, предложенный Тарреном, и согласившейся выдать ссуду только под заклад любимого поместья. Еще морщился, урод, набивая цену. Знал, что у Таррен-Па не будет возможности вернуть? Или презрительный взгляд тучного Правителя и его прощальное похлопывание по плечу? Или …
Сколько таких «или» набралось? Случайности? Совпадения? Не бывает таких совпадений. Таррен-Па скосил взгляд на широкую спину своего капитана, что пошел встречать разведчиков, вынырнувших из черной ночи. Разведчики, конечно, важны, но еще важнее сейчас точно оценить шансы.
Кто-то, пользуясь тем, что рынок рабов стало лихорадить, а цены на ничтожных рухнули вниз, решил перекроить торговлю под себя? Устранив главных конкурентов, уничтожив или разорив, выдавив из Совета и превратив в изгоев. Кто? Правитель? Кто-то, вовремя подсуетившийся и отправивший собственный отряд вместе с кланами шаргов на север?
— Таррен, ты должен это услышать, — баши бесцеремонно прервал размышления хромого купца. Хотя он и раньше никогда не церемонился, характер не тот.
Таррен поднялся на ноги, решив для себя, что выбор между безумством и позором всегда прост. Безумство может привести к победе, позор — только отсрочить поражение. Ненадолго. Завтра сделка не должна сорваться, а потом… Тхонга усмехнулся, и ближайший Рорка отшатнулся, увидев эту гримасу.
— Там нет города, только развалины, что охраняют ничтожные. Много лун назад там шла большая битва, Таррен. Много воинов ушли к демонам ночи, плохо ушли, обгорелые кости до сих пор лежат вдоль дороги.
— Шарги?
Таррен-Па знал ответ на этот вопрос, но удостовериться было не лишним, вот только разведчик молча развел руками. Кости не умеют разговаривать.
— Что стены?
— Нет там стен, Таррен, сплошные руины. Если бы нам воинов побольше, взяли бы еще до утра.
— Часовые? — это баши подал голос, оценивая шансы на случай схватки. Сделка сделкой, но к бою надо быть готовым всегда — недобросовестный партнер зачастую опаснее честного врага. За это Таррен и платил своему начальнику охраны двойную плату на протяжении многих лет. За постоянную готовность, а не за преданность. У преданности не бывает цены.
— Много, — ответил разведчик, сорвавшись на хрип. — Но слепые, как землеройки на солнце. Ничего не видят, не слышат. Не солдаты — ничтожные. Дай приказ, и я тебе пару потолковать приведу.
Мысль была заманчивой. Взять пленника и выпытать все, что могло оказаться ценным, получив за один раз ответы на все вопросы. Кто правит в городе? И главное, как все-таки были повержены непобедимые шарги? Клан Заката, рыжие бестии, не знающие страха и жалости. Двигаться вперед, туда, где полегли намного более сильные и достойные, вслепую не хотелось…
— Мне не нужна пара, приведи одного. Тихо. И получишь за сегодня тройное жалование. Запомнил? — Таррен-Па внимательно смотрел на пожилого Тхонга в маскировочной раскраске. — Главное — тихо. Справишься?
Он знал этого разведчика давно — опытный и умелый, этого достаточно.
— Справлюсь, Таррен, — Рорка ответил спокойно, не сомневаясь в успехе. — Там нечего справляться. Там бабы на стенах.
И ухмыльнувшись, скрылся в ночи, не обратив внимания на изумленное выражение на лице Таррена…
— Отец, мне кажется, что мы воюем не с врагом, а с Кланом Теней. Они совсем зарвались. Окопались под стенами, окружили себя союзниками и рабами и забыли о мести.
Сегодня барабаны молчали, потому что врагу нужно было напомнить вкус тишины, дать прочувствовать его, насладиться, чтобы назавтра безжалостно забрать, — пусть северяне вспомнят, что потеряли. А сейчас даже тугая ткань полога шатра, хлопающая на ветру, перекрывала шум лагеря, отбивая рваный ритм так, будто кто-то хлопал в ладоши. Мер То смотрел на горящий в очаге огонь, всматривался в серый дым, клубами расползающийся вокруг, и вдыхал расширенными ноздрями запахи горящих можжевеловых веток и плавящейся смолы.
— Тени ходили на штурм, сын, трижды. Они уже положили под стенами города несколько тысяч воинов. Косорукий не любит рисковать, но он не трус.
— Не трус? Тогда почему он отказывается от нашего плана? Он не хочет славы?
В который раз совет Вождей собирался только ради того, чтобы поспорить и переругаться. В этот раз Мер То также не пошел на него сам, отправив вместо Шео Ма сына — он знал, что договориться не получится.
— Он отказывается, потому что план предложил я. Тени не пойдут за воинами Заката, потому что считают, будто уже выросли из детских штанов. Не забывай, их больше. А если считать его лизоблюдов, то больше намного, это придает ему спеси.
— Что мы будем делать, отец? Нам не взять крепость одним, а то, что предлагают Тени, — глупость и самоубийство.
Штурм могучих стен в лоб, что может быть глупее? Косорукий не дурак, он сам должен был понимать, что это безумие. Мер То хмуро покачал головой.
— Он не собирается заваливать телами город, это предложение — всего лишь кость, которую он мне бросил.
Шин То Карраш-го упрямо сжал губы и, не выдержав, поднялся с уложенного возле очага настила.
— Как мы можем такое терпеть, отец?