Метаморфозы: тень
Шрифт:
— А мы и не будем терпеть, сын. У Бабочки Востока два крыла, и каждое из них — достойная награда. Мы не можем взять весь город, но самую укрепленную часть разрушить нам по силам. А потом… Твои разведчики доносили, что путь дальше на запад свободен? Значит, мы пойдем туда, оставив огрызок Куарана Теням. Пусть Косорукий берет его как захочет и сам управляет войсками. У нас будет иная цель.
Сын остановил свое нервное кружение по пространству шатра, развернулся к Мер То и, выждав паузу, спросил:
— Но это опасно. Если Косорукого разобьют, у нас за спиной останутся большие силы врага. Мы не сможем вернуться, отец.
— Если, сын. Только если.
Полог шатра поднялся, пропуская высокую фигуру Орео Хо. Рукав черной куртки был в крови.
— Царапина, Вождь. Мне передали, что ты меня звал?
Мер То медленно поднялся на ноги.
— Я разве спрашивал тебя о здоровье? Ты воин, а я не твоя сиделка, чтобы слушать о порезах и царапинах.
Вечно довольный, развязный и неуступчивый тысячник опустил голову.
— Прости, Вождь.
— Выйди вон и смени часового перед входом в шатер. Будешь стоять до ночи и охранять покой своего Вождя. А потом зайдешь, если я позову. А если забуду позвать, будешь стоять и ночь. Ты стал слишком часто забываться, воин.
Орео Хо поклонился и тихо вышел, оставив после себя запах морозной свежести с легкой примесью крови.
— Понимаешь, сын. Тени до сих пор думают, что север — барсук, спрятавшийся в нору, и нужно только выманить его наружу. Это не так. Север — это медведь, спящий у себя в берлоге. У него могучие плечи, страшные когти, крушащие все зубы. Взбешенный медведь сильнее и опаснее льва, которым мнит себя Вождь Теней. Косорукий стоит перед оскаленной пастью этого зверя и пытается отрубить ему голову — пусть. Мы попробуем найти брюхо. У медведя оно такое же мягкое, как и у льва, и точно находится не здесь.
— А где? На Западе?
— Ты сказал это сам, Шин То. На западе.
Раненый человек стоял на коленях над скрюченным телом Рорка и пытался вырвать, выкрутить что-то из рук мертвеца. Суетился, всхлипывал, но застывшие пальцы трупа цепко держали свою добычу.
Геррик подошел сзади, рукой хлопнул по плечу солдата и жестом приказал подниматься. Он не любил мародеров, к тому же давно прошли те дикие времена, когда добычу делили по принципу — кто взял, тот и владеет. Сейчас брать мог кто угодно, а владеть — только Мастер битвы. Владеть, а еще распоряжаться и делить захваченное имущество согласно заслугам и проявленным достоинствам. В идеале, конечно. Вот только наказывать раненого Геррик тоже не видел смысла. Во-первых, судя по дыре в боку, жить человеку тоже оставалось не так долго. Так что, там, куда собирался уходить несчастный, мечи да драгоценности не особо в чести. Ну, а во-вторых…
Геррик обвел взглядом широкую развилку двух давно заброшенных дорог: тракта к разрушенному столетия назад Беллору и дороги, убегающей пугливой змейкой к обугленным стенам Валенхарра. Забытые тропы к городам-призракам. Вокруг лежали мертвецы. Победа оказалось легкой, будничной и попросту скучной. Она встала в очередь за ворохом таких же непримечательных побед, которые сотрутся из памяти быстрее, чем лицо этого солдата. Все главные силы врага — на севере, а вокруг только запорошенная степь и редкие отряды Рорка, встречающие войска Геррика не с жаждой мести, а с удивлением. Вот и этот мертвец, что зажал в руках меч, так приглянувшийся молодому солдату, выглядел не свирепым, а удивленным. Не страшным — смешным.
— Зачем тебе сейчас железо, человек?
Солдат, так и не поднявшийся с земли, всхлипывая и размазывая слезы по грязным щекам, сбивчиво ответил:
— Это мой клинок, Высший, мне его папаня на войну дал. Как я теперь обратно вернусь, без меча?
— Никак, — равнодушно ответил Геррик. — Ты вообще не вернешься.
И, переступив через тело Рорка, шагнул вперед. Громкий хруст заставил советника развернуться. Это Эенель, его капитан и полководец, усмехаясь, отсек руку трупа у локтя, бросив человеку.
— Забирай свое наследство. Только когда к «папане» своему понесешь, второй рукой внутренности придерживай, чтобы не выпали. Или ты без них дойти хочешь?
Шутник он, оказывается.
— Прошу меня извинить, барр Геррик, за то, что отвлекаю, но дело может быть срочным. Карающий Энгелара пропал. Во время боя был впереди, а потом исчез.
— Трупы осмотрели?
Это был бы удобный выход из положения, очень удобный. Жаль только, Эенель закачал головой.
— Нет его среди трупов. И человека, которого мы в Валенхарре взяли, тоже нет. Я думаю, Ллакур увел его с собой.
Геррик кивнул. Это было ожидаемо. Нежелательно, но вполне очевидно. Ллакур, потерявший своих друзей, не мог идти с отрядом вечно. Можно было, конечно, прирезать его ночью… Каким бы великим воином он бы ни был — нет таких воинов, что выстоят в одиночку против тысяч. Можно было, и даже хотелось, вот только проку с такого шага — ноль. Незаметно убить уже пытались — тщетно. А заметно убивать… Глаза всем не заштопаешь, а Итлана и спросить может. Нет, пусть бежит, пусть говорит, что вздумается, — сейчас не важно. Доказательств у него нет, а домыслы, они и в устах Карающих все равно остаются домыслами. Так что, пусть.
— Что ты предлагаешь?
— Сегодня остановимся здесь, солдатам нужен отдых. А завтра двинемся к Аюр.
Геррик покачал головой.
— Не завтра, а сегодня. Время не ждет.
Глава 9
Кто не торгуется, тот не ест.
Он пришел к воротам города ближе к полудню. Хромой, избитый человек в грязных лохмотьях. Еще кровивший обрубок языка не давал возможности рассказать больше, чем было записано в коротком письме, привязанном к его шее. Страха в глазах бедняги было больше, чем ненависти.
«Этот — подарок. Если хочешь получить остальных в лучшем виде, выходи за северные ворота». Нехитрый текст, изобилующий ошибками не был подписан, но его авторство не вызывало сомнений — Рорка.
Что ж, северные ворота так северные ворота, благо в Толакан не пригласили. Мы вышли за городские стены небольшим отрядом: я, Мышок, Меченый и несколько его людей. С пустыми руками и неясными планами. Бравин и Малый еще засветло ушли за пределы Валенхарра, оставив обмен на мои пожеванные плечи.