Метаморфозы: тень
Шрифт:
— Ладно, ты получишь своего солдата. Это не плата. Рабыню искать по лесу я не буду — она уже испорченный товар, хочешь ее искать — ищи сам. И я дам тебе две лошади. Две! Но взамен в следующий раз ты будешь платить за рабов дороже, гораздо дороже, ничтожный. Ты выиграл медь, а потерял золото. — И скрылся за занавесью ветвей.
Ходить по краю пропасти страшно в первый раз. И во второй. И в третий. Но рано или поздно приходит время, когда бездна под ногами перестает пугать, а начинает манить. Опасностью. Преодолением. Победой. Я знаю, что когда-нибудь ошибусь, возможно, это случится скоро. Возможно — завтра, но точно не в этот раз. Потому что в этот раз Таррен-Па пришел не убивать, а пугать, а еще — делать деньги.
Нужно совсем немного времени, чтобы беглецы стали недосягаемы, а значит, в любом случае, все не зря. Меченый посмотрел мне в глаза, а потом хмуро хлопнул по плечу и произнес: «Прям, орел». Странные ощущения, словно медаль на грудь повесили, — и я, расправив плечи, ответил: «А то».
Копыта уставших лошадей месили грязь. Недавние дожди смешали серую землю с золой и пеплом, превратив ее в черную кашу. Никто не задавался вопросом, откуда здесь пепел — весь мир превратился в пепелище. Одним клочком земли больше, одним меньше — удивляло другое. Откуда в этом, обычно засушливом краю в это время года было столько дождей? Словно само небо топило мерзость происходящего слезами.
— Здесь раньше роща олив была, вон там, справа, — Малый показал рукой на невысокий холм. — Я проезжал этой дорогой пару лет назад.
Только мало было в этой короткой фразе удивления и много печали. Странной для неунывающего помощника Ллакура и от того режущей посильнее ножа. И не остатки вырубленной рощи были тому причиной.
— Да? — Бравин не знал, что ответить Карающему. Представить эту безлюдную землю, превращенную войной в пустыню, цветущим садом оказалось не так легко.
— Нам еще часа три езды и будет виден Валенхарр.
Бравин посмотрел на тянущуюся вдаль нитку дороги, поправил высокий воротник куртки и спросил:
— Какой он, этот Валенхарр?
Не то, чтобы было особенно интересно, но если Малый там был, то почему бы и не узнать подробности.
— Паршивый, грязный, никчемный. Не город — болото. И хозяева там такие же — никчемные.
— ??
— Точно говорю — никакие. Серые. Недостаточно подлые, чтобы их ненавидеть, недостаточно сильные, чтобы их бояться, недостаточно верные, чтобы на них рассчитывать. Я бы на месте Родника выкорчевал бы их как эту рощу. С корнями.
Бравин задумчиво кивнул в ответ. Отряд не спешил, хоть могло показаться, что все в мире несется вскачь. Довезти Энгелара живым было важнее нескольких дополнительно потраченных дней или недель. Куаран выстоит эти дни, никто из воинов в этом не сомневался. Выстоит, иначе вообще нет смысла идти на верную гибель.
Бравин задумчиво кивал в такт суровым словам Малого, но думал о другом. Что стало с судьбами неизвестных ему Алифи, управлявших этим провинциальным городишком, ему было не интересно. Какая разница? Тем более, если верить рассказу командира гарнизона форта у переправ, какие-то отморозки захватили город, ложью и коварством заманили отряд воинов Лаоры внутрь, спрятались за их спинами во время боя с Рорка, а потом ударили исподтишка, перебив большинство спасителей. Чего еще ждать от людей? Правда, что-то не складывалось в этом рассказе, что-то царапало и не давало родиться праведному гневу. Нет, то, что люди могут быть трусливы, что предадут при случае — очевидно. Да, трусливы. Да, предадут. Но вот в то, что люди могут быть настолько коварны, Бравин не верил. Коварным может быть только тот, кто считает себя равным. Или даже более достойным. Люди? Нет таких людей. Ладно, город покажется скоро, а там будет видно, эта загадка не стоила долгих размышлений.
Тяготило Бравина другое. Зачем старого, разбитого, живущего последние недели Энгелара тянули с собой на войну? Фактически, в пекло сражений. Ведь все понимали, что экипаж с умирающем Владыкой не просто замедлял войско, он заставлял его плестись со скоростью задумчивой черепахи. Нет, мир не спасают так. Не спеша. С ленцой. Почему?
Ведь каждый лишний день в пути не только снижал шансы отряда, он еще и неумолимо укорачивал нить жизни самого Владыки. Ладно бы сам Хрустальный Родник, немощный, умирающий, но не сдавшийся, рвался в битву. Ярость старого волка, уже не имеющего сил свалить добычу, но все еще верящего в удачу была бы понятна. Вот только Бравин каждый день смотрел в глаза своего кумира и не видел там ярости и жажды боя. Усталость — да. Тоску — да. Отчаяние — может быть. А ярость — нет. Впервые в жизни в глазах Энгелара виделась железная клетка и смирение. Невыносимое. Убивающее надежду тех, кто шел за Владыкой.
Тогда зачем тянуть его с собой? Ради чего? И почему лаорцы не отходят от него ни на шаг, не дают остаться одному со своими Карающими? А Валенхарр… Малый прав, это просто серый, никчемный, никому не интересный городишко, чтобы там не рассказывал расфуфыренный, как павлин, лаорец.
Через распахнутую настежь дверцу экипажа виднелась полоса пожухшей травы, пеньки не так давно вырубленных деревьев и кол, торчащий около разбитой дороги. Обычный деревянный кол в кулак толщиной с длинным заостренным концом и исклеванной стервятниками головой наверху. Птицы постарались на славу, пытаясь утолить ненасытные желудки дармовым мясом, вырвав глаза, язык, щеки. Узнать эту голову, наверное, не смог бы сейчас и сам хозяин, если бы ему кто-нибудь предоставил такую возможность. Всплывшая перед глазами картинка безголового Рорка, пытающегося опознать свой потерянный в бою череп, почему-то не показалась забавной. Скорее глупой.
Барр Геррик поежившись забрался внутрь и захлопнул за собой дверь.
— Видели?
Странный вопрос, учитывая, что безглазая голова торчала прямо напротив лежавшего на подушках Энгелара. В то, что возница случайно так остановил лошадей, Владыка не верил — подчиненные Геррика ничего не делают случайно.
— Видели что?
Они оба знали, кто из них победитель. Этот вопрос был уже давно решен, Энгелар сам сделал тяжелый выбор, положив на чашу весов свою свободу, честь, судьбу дочери ради надежды. Игра давно не имела смысла, но Геррику все еще нравилось делать вид, что он — почтительный слуга, заботящийся о великом Владыке.
— Голову Рорка, конечно. Кто-то отпилил и насадил ее на палку. Варвары. Вы не знаете, кто бы это мог быть?
— Может, он сам себе голову отрезал и на сук нахлобучил? — большинство эмоций давно покинуло Энгелара, но раздражение то и дело давало о себе знать, вмешиваясь в разговоры короткими вспышками. Судя по виду лаорца, такие мгновения доставляли ему особое удовольствие. Змея, забавляющаяся с кроликом, а не Алифи.
— Интересный вариант, милорд, — в последнее время Геррик редко так обращался, видимо, уже примерив данный титул на свои не слишком широкие плечи. — Я думаю, это люди, причем — Ваши люди. Кстати, вернулись разведчики — ворота города закрыты, а нас ждут оборванцы с копьями на полуразрушенных стенах. Так что мне пригодится Ваша помощь.
— Правда? Ну, так проси.
Неожиданно для самого Владыки, раздражение вышло из-под контроля и захлестнуло мутной волной. Раздражение? Нет, ненависть. К этому приторному лаорцу, пользующемуся моментом, выкручивающему руки. К судьбе жалкого калеки. К такой жизни. К собственному бессилию.
— Просить? — Геррик сощурил взгляд и нарочито медленно наклонился к правителю Куарана. — Зачем? Мне казалось, что мы друзья, и Вы сами захотите оказать мне услугу. Что-то изменилось?
Энгелар скрипнул зубами, с трудом сдерживая себя.