Метаморфозы вампиров-2
Шрифт:
Вблизи габариты просто подавляли. Корни-анаконды, изогнутые как изувеченные артритом пальцы, обвивали ствол (в основании не меньше сотни ярдов). Само дерево вздымалось подобно небоскребу с нарушенной землетрясением вертикалью. С несолнечной стороны серую кору покрывало что-то вроде плесени, синеватой. Причем кора эдакими ромбами, как кожура ананаса. А за деревом густилась лиственная поросль.
Он в изнеможении лежал с закрытыми глазами, когда небо раскололось обвальным громовым раскатом, вслед за чем засквозил набирающий силу ветер. Моментально очнувшись, Карлсен вскочил и стремглав помчался к дереву. Поздно: уже на полпути буря разыгралась такая,
Так он пролежал минут пять в надежде, что буря уймется, но видя, что та лишь крепчает, решил ползком пробираться под прикрытие корней. Каждое движение требовало тщательной подготовки: сначала, согнув ногу в колене, врыться для подстраховки носком в грунт. Закрепившись, как следует, ногу подтянуть, и одной рукой цепко держась, другой хапнуть очередной клок травы. Затем то же самое с другой ногой. В одном месте подвела поспешность, за что Карлсен поплатился: отшвырнуло на десяток футов как листик, прежде чем изловчился уцепиться. После этого двигаться стал медленней и осмотрительней, иной раз довольствуясь считанными дюймами. Пыль кусала лицо, битым стеклом жалила костяшки пальцев.
Он надеялся, что за прикрытием ствола пробираться станет легче. Однако ярдах в двадцати от дерева ветер задул вдруг сбоку и держаться стало еще труднее. Такая перемена встревожила и озадачила — получается, гребиры конкретно знают, где он находится и что делает. Карлсен зарылся лицом в траву, уберегаясь от колкой пыли, и продолжал двигаться с медлительностью черепахи.
Голова глухо стукнулась: все, приехали. Хорошо, что вовремя успел обхватить корень и сцепить руки в замок: сбоку наддало так, что туловище на секунду приподнялось над землей. Ну уж дудки, теперь-то. Карлсен, смачно ругнувшись, забился под прикрытие толстого как дерево корневища. Прислонясь к стволу, закрыл глаза и тяжело перевел дух. В этот миг где-то внутри медно сверкнуло, и Карлсен отрадно уяснил: да будь ветрище хоть стократ сильнее — и тогда не подточить ему того сокровенного ощущения неуязвимости, созданного алхимией ритуала.
Искристую бодрость молодого вина удалось воссоздать, буквально прикрыв глаза.
Поверхность озера крупно перекатывалась зыбучими валами, в кипящий прибой не перерастающими лишь из-за плотности воды. Город на заднем плане плавно колыхался — единственное сколь-либо заметное воздействие волн. Но и они, сгладившись, постепенно угасли: ветер стих.
Воцарилась полная, нарушаемая разве что отдаленным криком птицы тишина. Благодаря ей Карлсен уловил в где-то в древесной толще слабую вибрацию; вроде водопроводной трубы, по которой идет напор. Прижался ухом к стволу, но ничего не расслышал. Вибрация почему-то вызвала вспышку ностальгии, воскресив какое-то полузабытое событие детства.
Карлсен, покрутив головой, посмотрел вверх. От самой высоты джерида заходился ум. Один лишь ствол, пожалуй, больше мили, а тянущийся над озером сук и того длиннее. На расстоянии сложно было представить, что за корни способны выдерживать такого исполина. Вблизи — же открывалось, что силы этих огромных деревянных волокон хватит и на два таких гиганта; судя по толщине корней, вглубь они уходили так же далеко, как ствол ввысь.
Карлсен,
Трехфутовые ромбы коры были покрыты влажными синеватыми пятнами мха, посередине каждого — шип, иной с каплей липкого сока. В целом впечатление такое, будто дерево облицовано рыцарскими латами.
Сорвавшаяся с ветки дождевая капля увесисто долбанула по голове, разом приведя в чувство. А ведь в самом деле, пора двигаться. Вымокшая одежина льнула к коже, но он решил ее не снимать: тепло такое, что вскоре высохнет сама. Выбравшись из-под корня, Карлсен шелестя травой, побрел к противоположной стороне дерева.
И там, озирая наклонную громаду ствола, запоздало прикинул, что надо было расспросить каджека подробнее. Что теперь? Будь здесь какая-нибудь дорога или тропа, можно было по ней пойти. Но дерево с трех сторон окружала непроходимая поросль, в основном высокие пурпурные колосья. Безусловно, не тот маршрут, которым следовать. Еще один вариант — по песчаному берегу озера: поля к северу и югу кажутся плоскими и, судя по всему, возделанными.
А иначе остается одно: лезть на дерево. Кстати, занятие вполне посильное. Ствол джерида в несколько раз толще баобаба, а судя по уклону, карабкаться по нему не сложнее чем по крутому холму. Только не прознали бы об этом гребиры. На середине ствола, где кончаются сучья, укрыться будет уже негде. Нашлют бурю — сдует как букашку. Надо ж было налопаться здешней пищи: теперь уж не взлетишь.
Обойдя дерево еще пару раз, он, решив, что это будет единственно логично, начал проворно и легко взбираться. Прощелины в дюйм с лишним глубиной, разделяющие пластины-ромбы, позволяли упереться ступнями, а шипы по центру удобно ложились в руку. Однако минут через пять от крутизны уклона и ширины пластин засаднило в коленях. К тому же шипы: концы такие острые, что кровь выступает даже от легкого прикосновения — одно лишь неосторожное движение изукрасило ногу царапиной от лодыжки до колена. А крона вверху как была, так и оставалась недосягаемой.
Еще через пять минут Карлсен остановился передохнуть, ногами уперевшись в борозду, а руками сжимая шипы. Прикрыв глаза, мечтательно подумал: «Вздремнуть бы». Хотя понятно, что об этом и речи нет: уклон сам по себе не опасный, но пока докатишься, всю кожу оставишь на шипах.
Прильнув щекой к твердой, гладкой коре, он снова уловил вибрацию дерева. Было в джериде что-то от радиомачты, хотя вибрация явно не электрическая. И уж безусловно не сок: различить его циркуляцию невозможно, даже в таком исполине. Тем не менее, само восприятие вибрации странно умиротворяло. Открыв глаза, Карлсен почувствовал себя приятно отдохнувшим и полез дальше.
По мере подъема ствол все сужался. Даром что сто с лишним футов в ширину — само расстояние вызывало неуютный холодок. Внезапный порыв ветра (на такой высоте в общем-то задувало) или, — того хуже, — молния, и неминуемо загремишь вниз на полмили. Хотя внизу теперь и озеро, но с такой высоты и об такую воду — в лепешку.
По крайней мере, пластины становились меньше, и потому легче было перемещать ноги от одной к другой. Но и шипы стали мельче и теснее, так что не всякий раз и избежишь. Щели между пластинами тоже измельчали (меньше полдюйма), и ступни то и дело соскальзывали: в одном месте пришлось схватиться за шипы, пока ногами лихорадочно нащупывал опору.