Метаморфозы вампиров-2

Уилсон Колин Генри

— И так у них по всей планете? — спросил Карлсен.

— Нет. Массив этот зовется Горами Аннигиляции из-за…

Еще одна вспышка молнии на полуслове обволокла его огнистым коконом. Крайски оказался вовсе не таким плотным, от молнии тело у него сделалось фактически прозрачным.

— Надо двигаться, — поморщившись, сказал он и указал на горизонт, где небо начинало светлеть. — Днем здесь вообще неописуемо.

Не дожидаясь, он начал удаляться в сторону светлеющего северного горизонта: корпус почти параллельно земле, руки притиснуты к бокам. Карлсену проще было лететь, вытянув руки впереди. Крайски скользил удивительно ходко,

и не угонишься. Оказывается, притяжение на этой планете также влияет на способность передвигаться «ментальным давлением». Легкости и непринужденности в движении больше не было, требовалось одолевать встречное сопротивление, примерно, как в море. Видя, что Крайски отдаляется все сильнее, Карлсен раздраженно окликнул:

— Куда спешка-то такая?

Крайски слегка замедлил ход.

— Опасно здесь.

— Что опасно, как? Молния же на нас не действует.

— Меня не молния волнует.

— А что?

— Пошевеливайся, — только и сказал Крайски.

Через несколько минут рассвет заполонил северный небосвод действом, напоминающим фейерверк. Встающее солнце даже сквозь облака сияло голубизной, ярче раскаленного металла. Вокруг рассветным накалом пылали полукруглые кольца, пульсируя словно сердца. Крайние из них метали кривые искры-ракеты. Само небо бесконечно преломлялось, словно вот-вот взорвется.

Эта гонка с неизменным отставанием начинала утомлять.

— А что, помедленней нельзя?

— Нельзя.

На этом слове Карлсена резко накренило, словно они угодили в воздушную яму. Крайски ругнулся. Завертело будто рыбу от взрыва толовой шашки.

— Давай за мной! — как бы издалека донесся голос Крайски, и тут Карлсена, схватив словно клещами за запястье, поволокло вниз.

Опомнившись, он обнаружил, что навстречу с неистовой скоростью мчится земля. Далеко внизу по дну долины змеилась белая река. Карлсен не успел еще всполошиться, как отвесная стена утеса слева перестала нестись и он понял, что спуск замедляется, словно кто-то аккуратно подтормаживает. Еще в тысяче футов над землей они остановились и зависли в полутьме.

— Что случилось?

— Горный червь уловил наши вибрации.

— Червь??

Крайски долго молчал, будто прислушиваясь. Когда заговорил снова, в голосе чувствовалось облегчение.

— На языке коргхаи оно звучит как «нодрукир», земляная змея. Это простая форма вампира; живет тем, что поглощает жизнь.

— Мы же бесплотны, как он нас улавливает?

— Он улавливает любую форму жизни.

Крайски, не договорив, снова начал снижаться, Карлсен следом. Вскоре они уже стояли на подобии жесткой травы — темно-синей, близкой по оттенку к индиго, и прихваченной изморозью. Вокруг — тонкая взвесь тумана.

Зубастые пики были уже ярко озарены, отраженное сияние все заметнее сказывалось и на долине. Они стояли в сотне ярдов от широкой реки, несущейся с такой силой, что над водой клубилась завеса тумана. Оглушительный рев то и дело перемежался стуком и скрежетом, словно где-то работали жернова. Цепко вглядевшись в туман, Карлсен различил, что это огромные глыбы льда (иные с дом величиной), кружась по течению словно лодчонки в бурю, бьются друг о друга, выстреливая искристые осколки — некоторые из них снежинками таяли у него на коже. Такая слепая сила вселяла ужас. Карлсен минут пять стоял, не отводя глаз, будто загипнотизированный этим буйством.

Свет все прибывал, различалась уже каждая травинка под ногами, жесткая как провод. Холод стоял промозглый — хотя теперь, когда тело будто бы обрело нормальный вес, пробирало не так как на Криспеле.

— Что теперь? — спросил Карлсен (если б не телепатия, голос бы утонул в немолчном грохоте).

— Надо двигаться, пока не стало совсем светло.

Позвав рукой, Крайски стад медленно подниматься в воздух. Освеженный короткой передышкой, Карлсен последовал за ним. Шум реки пошел на спад. Да-а, теперь и представить сложно, как можно будет свыкнуться со своей оболочкой на Земле, вновь под гнетом притяжения.

Ближе к верхотуре, где-то в пяти тысячах футов над долиной, опять вырвались под солнце. Приятной неожиданностью было окунуться в жар синеватого света, чуть покалывающего занемевшую кожу. По обе стороны горизонт властно урезали зубастые пики, хотя, снижаясь, крутые стены полого сходили в долину. С такой высоты река внизу смотрелась серебристой ниточкой — видно, циклопический этот каньон вытачивался в породе сотни тысячелетий, и река изначально находилась на уровне их теперешнего полета.

Почти уже поднявшись к вершине откоса, усаженной черными остробокими валунами, Крайски снизил скорость. Не добрав полусотни футов (гребень снизу смотрелся зазубренным ножом), остановился и вовсе, а затем тронулся вдоль, держась футах в десяти от стены. Карлсена начало разбирать неуемное любопытство, что же там наверху, однако чутье подсказывало: лучше на это не поддаваться.

Пройдя примерно милю, они добрались до места, где в породе открывалась трещина, рассекающая стену с верхотуры до самой низины, словно от удара невиданного молота. Почти незаметная на расстоянии, сверху она разверзалась десятифутовой брешью, уходящей, казалось, в самую сердцевину горы. По ней Крайски проделал путь наверх, вместо ступеней используя клинья породы, засевшие в трещине. Облюбовав один из них под лежак, он осторожно выглянул сверху, после чего поманил Карлсена.

— Вон, что зовется у нас нодрукиром.

Карлсен взгромоздился на плиту у закраины бреши и выглянул в долину. Покачал головой: никакого червя и в помине нет. Лишь сизая от синего света порода, круто уходящая в голую низину, а посередине не то белая река, не то наледь, издали и не разберешь.

— Где?

— Голову пригни, — сердито зашипел Крайски. Карлсен, силясь побольше рассмотреть высунул и голову и плечи.

— Не видно все равно, — сказал, нагнувшись, Карлсен.

— Ты смотри внимательно, только не высовывайся. Ничего такого не замечаешь?

Поизучав долину с минуту, Карлсен сообщил:

— Ледник там какой-то странный. С низины до половины склона, по обе стороны.

— Оно и есть, — кивнул Крайски. — Нодрукир, можно перевести как «зоолит». Иными словами, форма жизни — нечто среднее между живым существом и минералом.

— Но как…

— Смотри.

Он указал на север. Щурясь на солнце, Карлсен заметил в небе стаю крупных птиц. С приближением стали слышны их резкие крики, напоминающие лягушачье кваканье. Они летели на юго-запад, направляясь в сторону от долины. Но еще в двух милях стая сменила направление и взяла прямо на расселину. На более близком расстоянии Карлсен разглядел, что это не птицы, а скорее огромные летучие мыши с размахом крыла футов двадцать с лишним, нескладно хлопающие крылья выдавали вместе с тем недюжинную сноровистость.