Метаморфозы вампиров (сборник)
Шрифт:
И неожиданно это место стало понятно мне так, будто я жил здесь и изучал его историю. И я сразу почувствовал, что было в его истории нечто... И тут я понял. Ну, конечно же, дело об убийстве Стэнтона! Нашумевшее «убийство в доме священника», одно из самых громких дел 1860-х. Был отравлен мышьяком майор Артур Стэнтон, и под суд была отдана его жена Валерия. Ее оправдали (хотя было доказано, что у нее был доступ к мышьяку), поскольку казалось, что для преступления не было мотива, Женщина не преследовала никакой корысти и не вышла по-новой замуж. Сосредоточившись теперь, я смог уяснить всю драму, разыгравшуюся в этом доме, и понять все ее скрытые мотивы. Валерия Стэнтон была дочерью офицера, погибшего при восстании сипаев [306] в 1857 году. Она видела тело отца и погибших вместе с ним товарищей; увиденное до самой глубины потрясло ее рассудок. Это отразилось и на ее сексуальных эмоциях, оформившись в представление о сексе как о чем-то легкомысленном и греховном. Тем не менее через три года она вышла замуж за Стэнтона и сумела подавить свои чувства настолько,
306
Восстание сипаев— общенародное индийское восстание против англичан в 1857 — 1859 гг.; активное участие в нем принимали индийские наемные солдаты — сипаи.
307
ЭллисХэвлок (1858 — 1939) — английский писатель-эссеист, один из первых английских авторов, начавших обсуждение проблем сексуальной жизни.
После вечерних новостей телевизор выключили. Я спросил как бы между прочим:
— Кстати, знаменитый тот случай об убийстве Стэнтона не произошел ли где-нибудь по соседству?
— Да, — мгновенно отреагировал Мадд, — старый викарий находился в соседнем доме. Его несколько лет как снесли после пожара.
Он был уверен в правдивости своих слов, что вполне логично. Дом, где было совершено убийство, едва ли можно назвать гордостью агента по торговле недвижимостью. Позднее исследования Дингуэлла открыли, что через несколько домов (а не по соседству) по той же стороне стоял гораздо более зловещего и «подходящего» вида дом, который местная ребятня прозвала «домом, где убивают». После того, как в 1910-году его сожгли, агент по недвижимости сумел убедить покупателя дома священника, что это и есть порушенный «дом, где убивают», а одна из книг по этому предмету пропечатала это как факт.
Но мой вопрос привел к тому, что семья стала судачить о том убийстве. И я моментально уловил, что Гвинет, няню-валлийку, начавшееся обсуждение интересует куда сильнее, чем кажется, хотя с виду она полностью поглощена была вязанием. В сущности, можно сказать, она чуяла, что это и есть дом, где произошло убийство; при этом она использовала во многом ту же интуицию, которая подсказала мне правду о коттедже Бэкона близ Бидфорда. Обе девочки тоже проявляли к рассказу мрачноватый интерес (хотя что до убийств, этот случай не особенно и жуткий), причем младшая сказала:
— Я нынче ночью свет не захочу выключать.
Я сразу почувствовал, что им кое-что известно, скорее всего, поделилась своими предчувствиями няня.
Ближе к полуночи девочки отправились спать. Няня заснула у себя в кресле. Мы условились сидеть до раннего утра: звуки обычно будоражили между полуночью и двумя часами. Миссис Мадд пошла наверх перепеленать младенца. Минут через десять после полуночи начались шумы. Прежде всего, донесся совершенно естественно звучащий стук из подвала, на который из нас поначалу никто не обратил внимания. Затем стукнуло тяжело и гулко (даже стекла задребезжали), словно в нескольких кварталах отсюда разорвалась бомба. За этим последовал жалобный звук, негромкий — словно истеричный подросток, который, наплакавшись, засыпает. Судя по всему, это донеслось из коридорчика по ту сторону двери. Мадд, приблизившись на цыпочках, открыл дверь. Звуки продолжались, только теперь уже переместившись из коридорчика куда-то еще.
Тогда, расслабившись, я дал себе погрузиться в состояние восприятия, пытаясь вникнуть в происходящее. Это было равносильно низвержению в кошмар. В доме царило напряжение паники, неприятный, холодный ужас, связанный почему-то с запахом сырой штукатурки на стене туалета. Причем было видно, что все это исходит не от кого-то одного из домочадцев. Меж ними словно была натянута сеть — точнее, меж двумя девочками, няней и матерью. Двое мужчин в ней задействованы не были. Я мог с доскональной точностью определить, что это было. Самым сильным элементом здесь было отношение няни к дому, предощущение, что это дом умертвия, или еще какое-то пугающее чутье. Второй по силе была неприязнь матери к своему мужу, а также вина и отвращение к младенцу. Вот именно эти два чувства, переплетаясь каким-то образом, вступали в фазу, резонируя друг с другом. Две сестренки играли сравнительно второстепенную роль, но сознавали вибрацию во сне. Следует заметить, что обе девочки и няня к этому времени спали.
Проблема здесь была в абсолютной негативностивсего происходящего в доме. В этом по большей части виноват был отец. Он был поглощен собой,
Что удивляло больше всего, так это четко выраженная, неделимая силаэтих отрицательных эмоций. Освобожденные спящим мозгом, они были так же опасны, как сильный ветер.
Мне по-прежнему было сложно понять, как им удается изъявлять себя физически. Я попытался сосредоточиться глубже; мозг откликнулся приливом силы и озарения. Я вдруг понял. Я ошибался, считая этот дом более-менее тихим, спокойным местом, сотрясаемым лишь силами подсознательного. Но это было не так. Земля, вращаясь, мчится сквозь космос со скоростью быстрее курьерского поезда, и все мы, включая стулья, на которых сидим, и окружающие стены, представляем собой скопления беспокойно роящихся атомов. Воздух наполнен всевозможнейшими волнами и всплесками энергии. И люди — это глубокие колодцы энергии, громадные резервуары силы, силы жизни, призванной подавить материю. Малая толика этой силы использовала и контролировала некоторые из гигантских волн энергии, бьющихся о дом, словно море об утес. Пугающая была картина: вся Вселенная внезапно преобразилась в ревущую адову печь энергий. Так вот, сердцевиной полтергейста являлась негативностьчеловеческих энергий в этом доме. Это вступало в конфликт с другими энергиями, все равно что вода, выплеснутая на раскаленные камни.
Я сознавал, что к общему разгулу присоединилась некая часть и моей умственной энергии, сообщив ему пугающий размах. В доме с визгом тормозили машины, сыпались монеты, кто-то клокотал и давился. Мадда бросило в пот.
— О господи, — пробормотал он, — раньше такого не было.
Дингуэлл с весьма довольным видом строчил в блокноте, положив его на ладонь.
Я попробовал высвободить свой ум из «ритма», это удалось. Делая это, я догадался, что могу этим ритмом управлять. Происходило не что иное, как своего рода групповой кошмар отрицательных людей. У него не было цели или направления; походило на бессмысленное насилие юнцов, вспарывающих автобусные сиденья и крушащих телефонные будки. А у меня цель была, и я мог нагнетать свои собственные ритмы. Вначале я попытался усилить шумы. Эффект, подкрепленный другими умами в доме, превзошел все ожидания: гулкое хлопанье дверей, свистки, бьющиеся стекла, непонятные животные звуки. Затем я сосредоточился на создании ритмического звука наподобие ветра. Через несколько секунд это получилось; остальные умы не противились, а лишь усилили импульс, так что катаклизм вышел грандиозный, все равно что в тайфун сидеть у Ниагарского водопада. По комнате начали незримо биться вещи, хотя на самом деле не было ни ветерка. Затем я заставил звук подниматься и опадать через регулярные интервалы. Сама энергия и сила движения начала уничтожать негативные вибрации, словно кто-то пытался топать в такт музыке. Я обратил внимание, что Мадд вслушивается со странным, восторженным выражением, а у Дингуэлла ошеломленный вид (впоследствии он описал происшедшее как самый замечательный полтергейст за всю свою практику).
Когда был создан ритм, остальное пошло легко. Все равно что раскручивать рукоять, быстрее и быстрее. Я спроецировал в какофонию звук наподобие бьющихся волн, затем упорядоченные шквальные порывы ветра, затем тонкое высокое гудение, словно от вращения на большой скорости. Я думал о строках из «Фауста» [308] :
И камни с морем мчит планета По кругу вечно за собой.В итоге получилось, что весь дом как бы танцует под невероятную симфонию. Я заметил краем глаза, что Гвинет проснулась и изумленно озирается вокруг. Я допустил, чтобы звуки стали не такими жесткими, переплавившись в долгие пологие раскаты, словно вольный морской прибой. Постепенно шум ослаб, затем звуки растворились окончательно. Гвинет, распахнув глаза, смотрела на меня; она догадывалась, что это устроил я. Остальные ни о чем не подозревали.
308
Строки из «Фауста»— процитированы слова Гавриила из «Пролога на небе».
— Вот это да-а-а... — только и нашелся Мадд.
Дингуэлл, перестав писать, оцепенело глядел перед собой.
Несколько минут все молчали., Затем я сказал:
— Я думаю, на сегодня, пожалуй, все.
Я больше не хотел находиться среди этих отрицательных людей, они меня раздражали. Через десять минут мы с Дингуэллом ехали в сторону центрального Лондона. Мы намеревались остаться на ночь, но смысла не было. Дингуэлл всю дорогу возбужденно говорил, и, должен согласиться, некоторые из его догадок были очень близки к истине. Он инстинктивно сознавал, что полтергейст был изъявлением негативной психической энергии. Его, естественно, сбивала с толку ритмичность звуков. Я позаботился, чтобы с моей стороны не прозвучал ни один просвещающий намек, но предложил ему исследовать, не является ли именно дом викария тем «домом, где убивают». Следует добавить, что убийство и явление полтергейста напрямую связаны не были. Дело здесь не в призраке из прошлого, а в негативных силах из настоящего.