Метательница гарпуна
Шрифт:
Маша не возразила.
— Наверное, я надоел вам своим рассказом? — вдруг спохватился Пинеун. — Извините меня. Вас бы надо послушать. У вас есть о чем рассказать. За границей бывали… Я читал вашу статью о поездке в Канаду. И про эту Мери Карпентер… Вы с ней переписываетесь?
— Я получила от нее несколько писем, — ответила Маша. — В последнем она писала, что выходит замуж за какого-то африканского дипломата.
— Интересно, — протянул Андрей. — Наверное, жарится где-нибудь сейчас эскимоска на африканском солнце.
Он посмотрел на часы.
— Уже поздно. Давайте я вас провожу.
Ветер с моря погнал снег. Поземка заплуталась: дома в Лукрэие поставлены тесно, и снег беспорядочно толкался в узком пространстве, забивался под воротник, в нос, порошил глаза.
— Первая пурга этой зимы, — сказал Пинеун. — Можете надолго застрять в Лукрэне.
— А я не тороплюсь, — сказала Маша. — Побуду подольше.
— Вот и хорошо, — искренне обрадовался Пинеун. — Еще раз приглашаю в гости. Обещаю молчать и только слушать.
7
С каждым днем Марии Тэгрынэ все больше нравилось в Лукрэне. С самого раннего утра слышался деловитый шум — люди шли на работу. Еще задолго до рассвета, когда над Мечигменской губой только что загоралась красная полоска зари, в торосы уходили морские охотники, оставляя на ночной пороше отпечатки переплетений «вороньих лапок» — снегоступов. Потом улицу селения занимали мамаши с ребятишками. Частый хруст снега под ребячьими подошвами напоминал прохождение оленьего стада. Затем отправлялись люди на звероферму, в механические мастерские, шагали в школу учителя.
Торопливо пробегал по утреннему морозу председатель сельского Совета Вуквун. В темном пальто, в костюме, при галстуке, обутый в ботинки. В присутственное место, по его собственному выражению, он всегда являлся одетым, «как Ворошилов».
Позже наступало время для командированных. Сначала они спешили в столовую, а потом разбредались по всему селению.
Маша завтракала обычно вместе с командированными. Из столовой спускалась к морю, подолгу стояла у кромки торосистого припая, а потом медленно шла к большому зданию посреди селения, где помещались правление колхоза и сельский Совет.
Дел в Совете было меньше, чем у Сергея Ивановича, поэтому Маша заходила к Вуквуну, который каждый раз вскакивал из-за своего стола и, делая широкий жест, произносил по-русски:
— Добро пожаловать!
Однажды Мария спросила:
— Почему вы говорите «добро пожаловать» вместо «здравствуйте»?
— Очень мне нравится это выражение, — весело ответил Вуквун. — И вообще я стараюсь побольше говорить по-русски, особенно в сельском Совете. В государственном учреждении надо говорить на государственном языке!
— На территории нашего округа чукотский язык тоже государственный, — напомнила Маша.
— Верно, — согласился Вуквун. — Недаром мы с тобой воевали за то, чтобы его снова стали преподавать в школе. Так что я и за свой язык, и за русский…
Маша успела уже заметить, что к председателю сельского Совета Пинеун тоже питал самые добрые чувства, порой говорил о нем даже с восхищением:
— Вот кого я уважаю безо всяких оговорок! Это настоящий коммунист, живой человек, умница. У Вуквуна каждое слово исполнено глубокого смысла. Как-то он мне сказал: «Ты родился уже в советское время, воспитывался в нормальной советской школе. И спрос с тебя и с таких, как ты, должен быть такой же, как со всех…»
— Что это значит? — не поняла Мария.
— А то, что нас, представителей так называемых малых народов, ставят иногда в особые условия, облегченные по сравнению с другими. Я до сих пор не могу вспомнить без стыда, как поступал в мореходное училище.
— В свое время это было нужно, — заметила Маша
— В свое время — да, — согласился Пинеун. — Но сейчас это уже не нужно. Формула «все дороги открыты» понимается некоторыми слишком буквально. Они хотят, чтобы их на машине везли по этим дорогам. А самим, своими ногами топать считают уже делом чересчур обременительным… Наши народы выжили в очень жестокой борьбе за существование. Иногда задумаешься, и, честное слово, гордость в груди поднимается! Никакие там «теории» о превосходстве рас не могут затмить подвига арктических народов. Сколько бы ни было покорителей Севера, они остаются в тени памятника всем-чукчам, эскимосам, ненцам, которые доказали, что человек может жить и на Севере, где далеко не всякий зверь выдерживает. Наши предки знали цену каждому мгновению жизни и умели им пользоваться. Они ценили все, что способствовало выживанию в этих трудных условиях. Не пойдешь на охоту — помрешь с голоду. Не утеплишь жилище — всю зиму будешь мерзнуть, и дети твои будут обречены.
— Хотите сказать, что уровень современной жизни плохо влияет на неповторимый характер северянина? — с улыбкой перебила Маша.
— А не надо бояться такой постановки вопроса, — запальчиво ответил Пинеун. — Тут тоже есть над чем поразмыслить… Ко мне приехал на каникулы сын. Пошли мы с ним на охоту. Через час ходьбы по льду он вдруг запросил воды попить. Воды на льду! Это же надо только представить! Все им стало легко, просто и доступно…
И все-таки, когда Андрей вспомнил о сыне, его голос сразу потеплел, в глазах появилось выражение нежности. Маша подумала, что он, по существу, так и не израсходовал запас этой нежности. Иногда она выплескивалась по самым неожиданным поводам. Для этого порой достаточно бывало одного лишь слова — «сын».
И вот однажды вечером Андрей Пинеун явился к Маше вместе с сыном. Это был высокий красивый парень с удивительно глубокими черными глазами.
— Честь имею представить — Спартак, — несколько театрально произнес Андрей. — Мы пришли пригласить вас на торжественный ужин…
В домике все уже было заранее приготовлено. Шумно топилась плита, столик был заставлен сладостями — коробками конфет, какими-то булочками. И тут же стояли две открытые банки сгущенного молока.
Спартак держался поначалу довольно скованно. Время от времени поглядывая на Марию, рассказал ей о школьных своих новостях.
— Хоть бы ты плохо учился! — сокрушенно сказал Андрей. — А то прямо образцово-показательный парень. Не к чему придраться. Как же мне тебя воспитывать?
Не дожидаясь ответа, он встал и пошел на кухню за чайником.
— А мы вас в школе проходили, — вдруг обронил Спартак.
— Как это «проходили»? — смутилась от неожиданности Маша. — Я что, полководец или писатель?
— Как государственного деятеля, — серьезным тоном пояснил Спартак. — На уроке обществоведения учитель нам сказал, что есть государственные деятели, вышедшие из недр народа. И вас назвал. Как пример.