Метель в моем сердце
Шрифт:
Тирни старался не вспоминать, каким неуловимым движением ее язык скользнул ему навстречу, когда он целовал ее вчера на ночь, как восхитительно выглядели ее груди, обтянутые мокрым черным эластиком, в тот день на реке, как страстно ему хотелось обладать ею безраздельно.
Разумеется, его старания не думать обо всех этих вещах дали обратный результат: только о них он и думал. Он так жаждал прикоснуться к ее коже, что, поддавшись соблазну, просунул руку ей под свитер.
А потом он уснул.
Она проснулась в кольце его рук и сразу почувствовала, что он не спит. Она села, но в смущении отвернулась от него.
– Надо подбросить дров в огонь. – Вот и все, что он сказал.
Стараясь по возможности сохранить достоинство, Лилли слезла с его колен и села на матраце.
Ему пришлось опереться на валик, чтобы встать. Она заметила гримасу боли и сказала об этом вслух.
– Я чувствую себя разбитым.
– Не надо было позволять мне спать так долго, – сказала Лилли. – Тебе же было неудобно.
– Я тоже спал. Я проснулся всего несколько минут назад.
– Сколько же мы проспали?
Тирни взглянул на часы.
– Четыре часа.
Четыре часа! Четыре часа? Неужели она смогла проспать так долго, так мирно, так крепко в объятиях человека, которого считала убийцей? Должно быть, пребывание на грани смерти начисто лишило ее способности соображать.
Тирни оглядел ее с головы до ног.
– Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше. Я даже не думала, что можно так быстро оправиться после такого тяжелого припадка. – Лилли помолчала и добавила тихо: – Я тебя так и не поблагодарила.
– Поблагодарила.
– Нет. У меня был эмоциональный срыв и истерика со слезами.
– Ничего, я и так все понял.
– Но я так ничего и не сказала, а должна была сказать. Спасибо, Тирни.
– На здоровье.
Протекло несколько томительных секунд. Потом он отвернулся и прошел к стулу, на котором оставил свою куртку.
– Ты стал еще больше хромать.
– Растянул лодыжку по дороге к машине. Слава богу, не сломал.
– Как это случилось?
– Я не видел, куда иду, и… – Тирни отмахнулся, давая понять, что подробности значения не имеют. – Все пройдет.
– Он был на полу, как мы и думали? – спросила Лилли, указывая на бархатный мешочек, лежащий на столе.
Тирни рассказал ей, как наконец добрался до ее машины, хотя уже почти потерял надежду.
– Ее не было видно из-под снега, а под снегом она вся обледенела. Я боялся, что не сумею открыть дверь.
Но он сумел открыть дверь. Труднее всего, объяснил он, было удержаться от соблазна сесть и передохнуть. Он знал, что если поддастся соблазну, то может уснуть и замерзнуть.
– Забравшись в машину, я дал себе не больше минуты на то, чтобы отдышаться, и тут же принялся за дело. Трудно было просунуть руку между приборным щитком и сиденьем, пришлось шарить в темноте. – Тирни еле протиснул руку в узком пространстве смятого автомобиля, чтобы нащупать бархатный мешочек. – Я ухватил ткань двумя пальцами, – объяснил он ей, демонстрируя, как это было. – Я боялся оттолкнуть его еще дальше, тогда бы вообще не достал. Но мне удалось подтащить его поближе, и тогда уж я схватил его.
– А потом тебе пришлось проделать обратный путь. С сотрясением мозга и растяжением лодыжки.
– Я успел вовремя, вот что главное. – Тирни бросил взгляд на камин. – Нам понадобятся еще дрова, чтобы продержаться до утра.
– Ты собираешься выйти босиком?
Тирни натянул куртку, но двинулся к двери, так и не надев башмаков.
– Ничего, я быстро.
Он вышел на крыльцо и сразу же закрыл за собой дверь. Лилли открыла ему, когда он вернулся с охапкой поленьев.
Сложив дрова у камина, он сказал:
– Я видел послание на дверце шкафа в кухне.
Лилли не знала, что ответить, и сочла за лучшее промолчать. Тирни распрямился и повернулся к ней.
– Не ты одна так думаешь. Я завел двигатель твоей машины и включил радио в надежде услышать прогноз погоды.
У Лилли упало сердце.
– Меня разыскивает ФБР, – напрямую выложил он и опять прошел мимо нее на крыльцо. – Очевидно, один из твоих звонков Датчу все-таки достиг цели. – Он захлопнул за собой дверь.
Лилли рухнула на диван как подкошенная. Она даже не знала, чем вызвана слабость: облегчением или досадой. Если он Синий, хорошо, что ей удалось дозвониться. А если нет, значит, она взвела напраслину на невиновного.
Он вошел, нагруженный еще одной охапкой дров, внеся с собой вихрь снежинок, и захлопнул дверь ногой.
– По прогнозу, снегопад должен прекратиться завтра. Температура по-прежнему будет ниже нуля, но погодные условия улучшатся. – Тирни начал складывать дрова у камина. Его голос звучал как обычно, без малейшей озабоченности. – Дороги останутся непроходимыми на много дней, но, если повезет, можно надеяться, что завтра тебя спасут.
– Тирни…
– Однако эту ночь нам еще предстоит прожить, – решительно перебил ее Тирни. Он повернулся к ней лицом, отряхивая руки. – Тебе такая перспектива должна казаться кошмаром. – Он кивком указал на рюкзак под столом. – Пистолет, наручники… Ты знаешь, где их найти, если решишь, что они тебе необходимы. Теперь, когда у тебя есть лекарства и запас дров, ты можешь справиться сама, пока помощь не подоспеет.
– Ты уходишь? – Лилли сама поразилась тому, как испугала ее мысль о его уходе.
Он горько рассмеялся.
– Искушение велико, но нет. Теперь, когда обо мне объявили по радио, любой местный охотник с дробовиком может на законных основаниях объявить меня оленем. Моя шкура будет главным охотничьим трофеем этого сезона, а в моем нынешнем состоянии я стану легкой добычей. Нет, пока я не поем и не отдохну, придется тебе со мной мириться. Но я не хочу, чтобы ты шарахалась от меня всякий раз, как я к тебе подхожу. Поэтому, если хочешь снова приковать меня к постели, я готов. Не то чтобы я был в восторге, но сопротивляться не буду.
Лилли опустила голову и посмотрела на пол, на свои ноги в носках, а потом на его босые ноги, выглядывающие из-под мокрых джинсов. Ей не пришлось долго раздумывать, чтобы принять решение.
– В этом нет необходимости, Тирни.
– Как, ты больше меня не боишься?
Она взглянула на него и ответила просто:
– Будь ты Синим, ты не вернулся бы.
– Но как же ты не понимаешь, Лилли? Мне пришлось бы вернуться ради своего собственного выживания. Так или иначе, я бы там погиб.