Мето. Мир
Шрифт:
Я ужинаю в одиночестве и сразу возвращаюсь в свою комнату: Юпитера снова нет.
Я думаю о Еве, об испытании, которому подвергаю ее, и о долгом переходе, при мысли о котором от страха сводит живот. Я представляю себе ее хрупкую фигуру, бредущую по берегу в темноте. Как отреагирует Хуан на ее присутствие? Может, я чересчур доверчив? Вдруг из-за меня она рискует жизнью?
Я хочу воспользоваться этим заданием, чтобы помириться с семьей, мечтаю встретиться взглядом с отцом, взять за руку сестренку, почувствовать запах матери. А еще, возможно, я увижусь с Марком, ведь я запомнил его адрес. Ради всего этого придется либо перетянуть Каэлину на свою сторону, либо найти средство ее обезвредить.
Глава VII
Цезарь тормошит меня: пора уходить. Остается лишь обуться и взять рюкзак. Я иду вслед за Цезарем до самой двери. Когда меня обволакивает холодный ночной воздух, я окончательно просыпаюсь и шагаю по обрывистому берегу, повторяя про себя: «Только бы она была там, только бы она была там…»
Хуан встречает меня крепким рукопожатием и уводит в каюту. Он включает мотор и долго молчит, словно хочет отойти подальше от острова, прежде чем начать разговор.
— Ну что, Мето? Снова секретное задание в пользу Дома?
— Прежде всего в мою пользу. Сами того не подозревая, Цезари помогают осуществлению моих личных планов — например, поиску своих родителей.
— Так ты, оказывается, бунтовщик? — весело интересуется он.
— Как и ты, Хуан. Мне известно, что ты информируешь суда с Нежелательными лицами о замыслах Юпитера.
Он пытается сохранять спокойствие, но его улыбочка куда-то исчезает, а я чувствую, что попал в самую точку, и продолжаю:
— Жан-Люк обо всем догадался. Уверяю тебя: он ничего не скажет, чтобы не выставить себя идиотом или предателем. Думаю, нам нужно подружиться, ведь мы заодно.
— А у друзей секретов нет, так ведь?
— Совершенно верно.
— Ну, тогда я тебя слушаю.
Я вмиг понимаю, что он знает про Еву, и, желая это выяснить, раскрываю карты:
— Ты хочешь поговорить о той, что прячется в трюме?
— Допустим.
Минуту он сверлит меня взглядом, а затем добавляет:
— За нее не волнуйся. Она была так измотана и печальна, что я нарочно отвернулся, когда он пришла. Можешь ее выпустить — там же дышать нечем.
— Ты прав.
Я бросаюсь на палубу, чтобы освободить Еву. Все складывается как нельзя лучше, однако нужно быть начеку: оружие у меня под рукой. Ева с трудом выбирается из люка, я протягиваю руку, она кидается ко мне в объятия и плачет. Хуан не мешает нам, и тогда Ева с трудом выговаривает:
— Хочется пить и умыться.
— Давай я сначала познакомлю тебя со своим другом.
Я подвожу Еву поближе, и Хуан доброжелательно рассматривает ее лицо, закрытое растрепанными волосами. Он протягивает мне флягу и серое одеяло. Когда Ева уходит в каюту, он произносит:
— Будто из пекла вернулась. Расскажи про нее.
Пока я повествую о ее жизни, Ева энергично вытирает мокрое лицо, потом закутывается в одеяло и укладывается на койку. Видна лишь прядь ее волос. Наконец она засыпает.
— Я сразу понял, что ты не такой, как все, Мето, — с улыбкой признается Хуан. — И какое у тебя сегодня задание?
— Я отправляюсь к «сорнякам» за своим другом. Но только не волнуйся: я вовсе не собираюсь им навредить, у меня другие планы.
— Если тебе это нужно, я знаю одного из них. Зовут Суль. Он мой брат. Ты пойдешь один?
Когда я произношу имя Каэлины, его лицо суровеет:
— Эту я хорошо знаю — девчонка не промах. Не рассказывай ей о своих истинных мотивах, а то я не ручаюсь за твою шкуру.
Остаток пути мы плывем молча, обмениваясь многозначительными взглядами. Мы рады, что можем друг на друга рассчитывать. Лодка пристает в берегу, и я иду будить Еву. Мы прощаемся с Хуаном, а затем ступаем на понтонный мост. Я прошу свою подружку немного подождать, а сам иду проверить, свободна ли дорога. Мы направляемся в ближайший к порту сквер и прячемся в густых зарослях. Когда город просыпается и загораются первые рассветные лучи, лицо Евы светлеет и она словно сбрасывает с себя маску скорби.
Через час мы уже не спеша шагаем по тротуару, взявшись за руки. Она вертит головой по сторонам, наслаждаясь жизнью, которую и не надеялась снова увидеть. Я внимательно присматриваюсь к прохожим и проезжающим машинам. Покупаю Еве билет на поезд, она подносит его к носу, чтобы понюхать, и шепчет мне на ухо:
— Мне хочется, чтобы ты приехал ко мне когда-нибудь. Хочу, чтобы ты увидел меня настоящей — такой, какой я была раньше.
Она целует меня в шею и добавляет:
— Я стольким тебе обязана, Мето…
— Думай пока о себе. Даю слово, что постараюсь приехать, но ты должна набраться терпения.
— Я уже привыкла, но ты никогда не давал мне пустых обещаний. Береги себя, я не хочу тебя потерять. Я оставила Рваным Ушам записку и назначила в ней своего преемника — Октавия. Я подумала, что Промежуток станет для него таким же убежищем, каким служил мне, и это облегчит ваши встречи. Ну, и кому-то же надо лечить этих тварей…
Поезд подходит к перрону, и мы расстаемся. С трудом сдерживая слезы, я направляюсь в район «Э» и решаю пройти мимо дома № 187 в надежде увидеть кого-нибудь из членов своей семьи. Но когда я приближаюсь, оказывается, что движение на улице перекрыто, а вдоль тротуара стоит множество вооруженных людей. Из «моего» сада выезжает неимоверно длинный автомобиль, на заднем сиденье — старик и женщина. Мне удается поймать взгляд дамы: кажется, это моя мама… Агенты безопасности закрывают ворота, а полицейские рассаживаются по машинам и следуют за Марком-Аврелием. На улице вновь воцаряется спокойствие. Место встречи — в пятистах метрах отсюда, Каэлина сидит на скамейке у входа в сквер и притворяется, будто читает. Ее каштановые волосы собраны на затылке, я любуюсь ее большими темными глазами и сажусь рядом.
— Привет, Мето. На случай, если за нами следят, возьми мою руку и поцелуй меня, как делали Мишель с подружкой в саду. Так мы будем вызывать меньше подозрений.
— А почему бы тебе не взять инициативу в свои руки?
— В этом мире ее берут на себя мальчики. Только не спрашивай почему — я и сама не знаю.
— Ладно.
— Похоже, у тебя есть оригинальный план. Я тебя слушаю.
Пока я рассказываю о своих замыслах, она смотрит на меня с таким видом, словно я несу полную ахинею. Порой ей даже хочется перебить меня, и когда я заканчиваю, она выдерживает паузу, а потом спрашивает: