Мето. Мир
Шрифт:
— Ношу с собой в носке.
— Они проверят твою одежду и все закутки в раздевалке, пока ты будешь в душе. Не знаю, как ты выкрутишься. Это я во всем виноват!
— Аттик, я найду выход. Прошу тебя, не волнуйся. Ты и так уже много для меня сделал.
Я долго не могу заснуть после его ухода, но наутро уже четко знаю, как нужно действовать. Душ мы принимаем после утренней пробежки, так что я могу спрятать ключ снаружи. Придется на пару секунд отвлечь внимание моих «товарищей».
За завтраком ко мне подсаживается Жан-Люк.
— Остальные меня бойкотируют. Думаю, тебе не нужно пока со мной водиться, а то тебе грозит та же участь.
— Я не из тех, кто бросает друзей.
— Спасибо, что назвал меня другом.
Мы выходим на пробежку. Уже через два километра я вдруг слышу, как Жан-Люк падает у меня за спиной. Я останавливаюсь и наклоняюсь помочь ему. Кажется, он потерял сознание. Прежде чем позвать остальных, я прячу ключ под моховиной и кладу сверху две скрещенные палочки. Пока кричу, пытаюсь запомнить особенности ландшафта. Группа «Э» в полном составе сбегается и окружает Жан-Люка. Влепив ему пару увесистых оплеух, Бернар заявляет:
— Сооружаем носилки и возвращаемся.
Не проходит и пяти минут, как мы уже отправляемся в обратный путь.
Я спокойно принимаю душ. Солдаты тщательно обыскивают комнаты и форму, даже не пытаясь проделать все это незаметно. Досадуя, что вернулись ни с чем, они проникают в душевые, чтобы обследовать каждый миллиметр тела. Мы позволяем обращаться с собой, как с куклами. При помощи тонких электрических фонариков они долго осматривают полости рта, а затем с ворчанием уходят. Мы одеваемся и с облегчением переглядываемся.
На выходе из раздевалки Цезарь 3 уводит меня в комнату, где мы готовимся к заданиям.
— Ну, как твои успехи? — начинает он.
— В целом неплохо. Но для начала объясните мне, что значит «ВС»?
— Это аббревиатура от «Возврата в семью». Мы говорили, что его сестра якобы погибла в автокатастрофе и семья получила разрешение требовать его возвращения.
— Но ведь это бы означало, что он свободен и ему незачем было сюда возвращаться.
— Ему понадобилось бы появиться в Доме для получения необходимых сведений о его семье и прохождения медосмотра… Но давай сменим тему. Как тебе уже известно, это сообщение не заинтересовало его, и он предпочел остаться с детьми-бродягами. Поэтому я надеюсь, что ты придумал что-нибудь получше.
— Да, но чтобы я мог продумать свой план во всех деталях, мне нужны сведения о пассажирах «Либерты» — того судна, о котором писали газеты Зоны.
— Это еще зачем? — сурово спрашивает Цезарь 3.
— Чтобы меня приняли в банду, я должен выдумать себе правдоподобную легенду. Я решил сказать, что сбежал с корабля на континент и с самого своего прибытия укрывался в сточных канавах. Это объяснило бы мою недостаточную осведомленность о Зоне и о жизни на суше вообще.
— Я подумаю, какие документы можно предоставить тебе для ознакомления, не подвергая опасности Дом.
— Думаю, чем лучше я буду информирован, тем эффективнее смогу действовать.
— Действовать ради чего и против кого?
— Не понимаю вопроса.
— Я уверен в обратном, но не будем об этом. Как ты рассчитываешь снискать доверие этих жестоких маргиналов? Они не только подозрительны, но еще и безжалостны. Тебе понадобится как-то задобрить их.
— В вашем досье я прочитал, что у банды Иеронима возникали конфликты с наркоторговцами. Я могу взять на себя ответственность за убийство байкера Бориса.
— А как ты уговоришь Иеронима вернуться?
— Я буду играть с ним по-честному и освежу его память, похвастаюсь тем, что успешно возглавил восстание против Цезарей, а потом скажу, что нуждаюсь в нем, чтобы отомстить Юпитеру и уничтожить Дом. Я объясню, что решил внедриться в группу «Э», сплотить союзников и собрать максимум информации для разработки плана. Я добавлю, что его опыт и знания необходимы для успешного осуществления моих замыслов. Учитывая его благородство, он наверняка согласится мне помочь.
Цезарь 3 устремляет на меня взгляд, смысл которого трудно понять: смесь недоверия и издевки.
— А ты хитер.
Он встает, чтобы выйти, и я слышу его бормотание:
— По мне, так даже слишком.
Он уходит — вероятно, чтобы побеседовать с другими Цезарями, перед тем как принять решение. Около часа я сижу один. Я понимаю, что удивил его и скорее всего насторожил, но время поджимает, и нужно было предложить какое-то решение. Я чувствую опустошенность. Цезарь 3 возвращается:
— Вопреки моим ожиданиям, твой план утвержден. Ты собираешься работать в одиночку?
— Нет, хотелось бы взять с собой Анну.
— Почему именно ее?
— Я видел ее в деле: она очень эффективно работает, умеет становиться невидимой и хорошо знает местность.
Подлинная же причина в другом: лучше всегда знать, где находится тот, кто за тобой следит.
— Ладно, отправишься через два дня. Ну а пока готовься. Ах, да, чуть не забыл: с тобой хочет встретиться Жан-Люк. Понимаешь, мы беспокоимся за него. Думаю, мы ошиблись: не выйдет из него «эшника».
Мой товарищ лежит в санчасти. Он очень возбужден, лицо вспотело.
— А, Мето, друг! Ты здесь. Подойди ближе, поговори со мной. Мне нужно прогнать все эти навязчивые воспоминания.
— Даже не знаю, что тебе сказать.
— Рассказывай о чем угодно. Мы здесь одни, и нас никто не подслушает. Например, о своем последнем задании или о том, как ты руководил восстанием против Цезарей. Давай, прошу тебя.
Я молчу, и тогда он выходит из себя:
— Ты не доверяешь мне, да? Но я же тебе все рассказал!