Метод отстрела
Шрифт:
Разумеется, тот не ответил. Только отвернулся к стене. Гордый, однако…
– Как спалось на новом месте? – Андрей Михайлович продолжал играть, обращаясь к Малышеву, как к старому приятелю, с которым не виделся много лет и теперь безумно рад случайной встрече.
На этот раз Малышев не остался равнодушным. Он поднял голову, взглянул прямо в глаза Андрея Михайловича… И бывшего чекиста этот взгляд изрядно удивил. Он ожидал увидеть испуганного, сломленного человека, которого ничего, кроме его дальнейшей судьбы, сейчас не беспокоит. А перед Старостиным на матрасе сидел тот, кто ни грамма его не боялся. Больше того – презирал, брезговал!
– Пшел вон, скотина! – не скрывая ненависти, ответил Малышев на «приветствие» недавнего заместителя.
Андрей Михайлович, который сначала намеревался подойти вплотную к Малышеву, остановился в нескольких шагах. Стоял, засунув руки глубоко в карманы брюк и слегка покачиваясь с пятки на носок. Его хитроумный, как ему казалось, план срочно нуждался в корректировке. Конечно же, он изначально не рассчитывал на то, что все пройдет легко и просто, без малейшего сопротивления. Но вот Малышева как возможного противника Андрей Михайлович в расчет не принимал. И, видимо, зря…
– Насколько я понимаю, мы не договоримся, – сказал наконец-то Старостин, как бы размышляя вслух. И добавил многозначительно: – По-хорошему…
Старостин использовал простенький, но весьма эффективный прием, действующий безотказно в девяносто пяти случаях из ста и позволяющий определить, чего же больше всего боится противник. Ответ на многозначительную, но в то же время неопределенную, неконкретную угрозу позволяет проникнуть в мир скрытых страхов, фобий индивидуума. Ну, например, если начнет кричать: «А-а-а, вы меня будете бить, но я вас не боюсь!», то сразу становится понятно: человек этот боится физической боли и унижения, то есть того, с чем, в его представлении, связано избиение. Стало быть, наибольший эффект при работе с ним вызовет обычный мордобой.
Однако Малышев на такую вот «замануху», предложенную директором департамента безопасности, не клюнул. Ожег собеседника еще одним ненавидящим взглядом и отвернулся к стене.
Андрей Михайлович почувствовал, как у него сами собой сжимаются кулаки. Сейчас он чувствовал себя жестоко обманутым. Он планировал встречу и беседу с интеллигентишкой – разумеется, паршивым! – который с первых же минут общения начнет перед ним пресмыкаться и лебезить. А получил несломленного, достойного противника. И Старостин хотел бы ему сейчас отомстить. За свои собственные ошибки и недочеты. Кулаком – в лицо! Чтобы кости и хрящи захрустели, чтобы кровь брызнула из-под карающей длани, чтобы сразу, с одного удара – нокдаун! И – ногами, ногами!
Однако он сдержался. Избиение ничего не даст. Ну, кроме разве что морального удовлетворения. А ему сейчас нужно другое…
Интересно, что в эти минуты он чувствовал себя униженным и обманутым. Но – не побежденным…
2
С первыми лучами солнца к подворью Бобошерова начали подтягиваться местные жители. Каких-то враждебных действий не предпринимали – просто формировали толпу в некотором отдалении от ворот, на противоположной стороне улицы. Стояли, смотрели и… молчали. Ничем не выражали своего отношения к завоевателям. Судя по всему, здесь уже давно вошло в привычку безоговорочно подчиняться сильному, тому, у кого в руках оружие.
– Может, этим гражданам прочитать лекцию о радости и красоте освобожденного труда?.. – поинтересовался все еще «державший» вход в дом Багров, ни к кому конкретно не обращаясь. Федор Аверьянович, оказавшийся ближе всех к улице, поминутно сплевывал, кривился и матерился сквозь зубы – легкий утренний ветерок тянул со стороны недавнего пожарища густую отвратительную вонь сгоревшей органики.
– Оно им надо?.. – лениво откликнулся Скопцов. – Они сейчас ждут нового хозяина, который будет их по полной эксплуатировать, дрючить и поить-кормить.
Василий с интересом наблюдал за тем, как в глубине комнаты Максим общался с пленным.
К общему глубокому сожалению членов команды, пленник оказался не самим Тошали Бобошеровым, а всего-навсего его секретарем. Секретарь этот – молодой мужчина по имени Абдулло – по-русски говорил очень плохо, по-английски, что называется, с пятого на десятое. И пришлось Оболенскому вспоминать фарси, которым он овладевал в училище.
Разумеется, ни Василий, ни Артем, находившийся здесь же, в комнате, не понимали из весьма оживленной беседы ни единого слова. Абдулло, который по складу характера не был бойцом, успел отойти от недавнего испуга и оказался весьма словоохотливым собеседником. Максим также выглядел крайне заинтересованным.
– Шаман, время! – в конце концов не выдержал Рождественский. – Что он чирикает? Где объект?
– У меня для вас две новости, – развернулся к приятелям Максим. – Плохая и… Не очень.
– Начинай с плохой, – решил командир группы.
– Бобошеров ушел в Афганистан, – равнодушно сообщил Оболенский. – Этой ночью. За пару часов до штурма. С личным охранником. Абдулло должен был дождаться Арвидаса и уйти следом. Вместе с остальным воинством и… Вместе с нами.
– Понятно, – тяжело вздохнул Артем. Штурм был проведен блестяще, с какой стороны ни посмотри. Противник уничтожен полностью, в группе потерь – и даже ранений! – нет. Теперь же оказывается, что все это было напрасно… – И чего ему приспичило так вдруг?
– Абдулло говорит, что местных пограничников должны были менять русские. С ними у Бобошерова контакт не налажен. Он предпочел не рисковать…
– Сволочь! – ругнулся Артем. И спросил: – А вторая новость? Которая неплохая?..
– Об этом чуть-чуть позже, – отмахнулся Максим. – А вот прямо сейчас было бы очень неплохо запустить дизель. Кто возьмется?..
– Я смогу! – откликнулся Багров.
– Давай! – Артем подхватил автомат и направился к входной двери, чтобы сменить на посту старшего товарища. – Скопа, Большого подстрахуй!
Сверкнув «фиксами», Василий направился вслед за Багровым.
– И машину заодно подгоните! – крикнул вслед уходящим Артем.
Когда Федор Аверьянович и Скопцов вышли со двора, собравшаяся напротив толпа местных чуть колыхнулась, отступая на шаг.
– Боятся, – сквозь зубы пробормотал Багров, поднимая пулемет стволом вверх. – Значит, уважают…
Василий промолчал – под недоброжелательными взглядами «мирного населения» да на открытой местности чувствовал себя не особенно комфортно. Пальцы правой руки ласкали-поглаживали рукоятку висевшего на плече «АКСа», в опущенной вдоль корпуса левой – «ПМ». И в автомате, и в пистолете патрон дослан в патронник, предохранитель снят…