Метод практики: природа и структура

Щавелёв Сергей

Научные знания, в том числе методологические, безусловно используются на практике. Однако наука, ее теории и тем более ее методы сами по себе не в состоянии учесть, охватить всего разнообразия и динамизма действительных обстоятельств и ситуаций большой жизни. Адаптация научного по происхождению и по самой природе знания к жизни составляет важную сторону метода именно практики /в частности, таких его разновидностей, каковы методика, технология материального производства, общая культура предметной деятельности, о чем далее пойдет речь во второй части книги/.

При всей возможной практичности прикладных разработок ученых, нельзя отводить практикам роль методологических статистов

или, пуще того, «гносеологических фетишистов», как это получается у В.П.Фофанова и многих других наших писателей на социолого-методологические темы. Блестящий анализ К.Марксом товарного фетишизма в сознании товаропроизводителей и обменивателей продуктов труда относился ко вполне определенной, давно минувшей исторической эпохе. А самое главное, этому анализу подвергнут, был всего один, не самый высокий уровень организации субъекта практики. Распространять присущую данному субъекту и тому времени иллюзорность сознания /к тому же частичную /на остальные «этажи», состояния, этапы практика, отказывать им в реалистичности л методичности, значит, создавать еще одну иллюзию.

Здесь, впрочем, у коллег Ионина и Фофанова проявляется общая для советской философии тенденция отождествлять часть /обыденное сознание масс, да еще худшего разбора пласты этого сознания/ с целым /практическое сознание, а познание/. Упреки в привычной бессистемности и необоснованности, /т. е. в отсутствии метода /можно адресовать лишь неспециализированному знанию практиков. К тому же главным образом в тех случаях, когда обыденно-практическое знание претендует выйти за пределы быта, отразить отвлеченные или удаленные от житейских реалий сюжеты. Тогда в ход идет и сугубо популярная индукция, и абсурдная абдукция, и многие другие ошибконосные приемы мышления. Но ведь практика, начинаясь с быта, им далеко не ограничивается. Более сложные, профессионализированные участки материальной и социально-политической деятельности отличаются тем самым полноценным практическим методом, общее определение которого я стремлюсь дать.

Распространенное выражение «метод той или иной науки» не равнозначно более широкому понятию научного метода. Встречающееся определение – «метод некоторой практики» /допустим, врачевания или ведения военных действий/ отличается от обсуждаемой категории практического метода как собирательного, родового выражения. Методологический арсенал наука и практики достаточно богат. Тем не менее, на каждую из огромного и все растущего числа отраслей духовного и материального производства отдельных методов не напасешься. Метод любой деятельности – это совокупное обозначение той системы физических средств, орудий и мыслительных приемов, операций, которыми она пользуется.

Как метод науки, так и метод практики можно определить в виде оригинального сочетания, своеобразного подбора в особенного применения некоторого количества общечеловеческих средств мыслительной и орудийно-предметной деятельности. Психо-физиологические механизмы чувственного отражения и мышления, а также логико-методологические структуры последнего принципиально одинаковы у всех людей /разумеется, за вычетом поло-возрастных, индивидуальных, социокультурных различий/. Сенсорика и интеллект во всяком случае, не являются привилегией ни ученого, ни практика. Органы чувств и ум служат всем «языцам», профессиям а сословиям. В этом заключается единство научно-теоретической и вне-научной, практической модификаций «способности суждения», как выразился бы Кант. Упомянутые инварианты скорее регулятивного, функционального, нежели конституирующего, субстратного толка. Точнее, обобществленные историей человечества формы и методы познания разнообразно отбираются, группируются

в зависимости от характера проблемной ситуации, куда приводит субъекта его деятельность.

Ключевое отличие внутри – от внепрактического склада мысли видится в следующем. При мышлении научном, теоретическом или же художественном требуемые внешние действия /скажем, манипуляции экспериментатора с приборами или художника с вещественными атрибутами искусства/ играют роль подручного компонента для умственных выводов исследователя, вдохновения творца эстетических ценностей. А на практике социального действия умственные, духовные и физические, технические приемы располагаются таким образом, что первые служат вторым, ориентируются на них /например, рабочий-станочник читает чертеж, офицер – карту местности или судоводитель – лоцию/. Отсюда вытекают остальные, подчиненные особенности методологии практики, о которых пойдет речь в этой главе.

Нельзя отрицать наличия иллюзий, даже фантасмагорий при непосредственном созерцании деловых реалий, примеси к практическому мысленно софизмов, паралогизмов и прочих логических ошибок. Но речь сейчас идет не об исключениях из правил, не о сторонних привнесениях в норму, а об идеально-типическом строе полноценной мысли практиков. От «абдукции» же не застрахованы даже теоретики /взять хотя бы приснопамятные «рассуждения» представителей политэкономии социализма: «Социалистическое хозяйство планомерно. СССР – страна победившего социализма. Следовательно, все пятилетние планы в этой стране выполняются успешно»/.

«Ходячие формы мышления» /К.Маркс/ удовлетворяют лишь практике примитивной, архаической, локальной. В ситуациях сложных, новаторских, масштабных требуются взвешенные, обоснованные решения и действия. Заостроенность развитого практического ума на разрешении конкретных задач вовсе не отрицает его методологической зрелости, логической калиброванности. Тщательный просчет вариантов, критическое сопоставление доводов «за» и «против», разносторонняя экспертиза и опытная проверка рабочих гипотез образуют методологическую «ауру» квалифицированной практики.

Субъекты социально ответственной практики чаще всего, надо признать, мыслят достаточно логично, действуют вполне методично. Возвращаясь к примеру с индукцией, можно заметить, что отбор; оценка фактов для вероятностного заключения производится ими /политиками, инженерами, врачами и т. д., и т. п./ по нескольким взаимосвязанным каналам. Перед решением важной профессиональной проблемы обычно осуществляется ее предварительная экспертиза /собрание акционеров, военный совет, консилиум, «планерка» и т. п./. Тогда «проигрываются» самые разные предложения и поправки, учитываются многочисленные обстоятельства, выслушиваются мнения будущих исполнителей, привлекаются консультанты из смежных сфер деятельности, далее, нередко осуществляется проверка предлагаемых вариантов, версий решения на ограниченном, (модельном участке практики /опытный образец продукта; региональное внедрение на время нового политического, хозяйственного механизма; аналогия с опытом других, скажем, иностранных субъектов деятельности и т. п./.

Кстати сказать, одним из решающих аргументов в пользу избранного в конце концов поворота отечественной экономики к рынку послужило как раз умозаключение по аналогии – с мировым опытом ведения хозяйства. Слишком показательными оказались сравнительные результаты социально-экономического развития СССР и США /хотя бы Чукотки и Аляски/, ФРГ и ГДР, Южной и Северной Корей, Финляндии и Карелии, Японии и Курил, Мексики и Никарагуа, Кубы и Ямайки, Вьетнама и Индонезии, Молдавии и Румынии а т. п. контрастирующих пар в естественном эксперименте самой истории.