Метод практики: природа и структура

Щавелёв Сергей

Обозначенный вопрос не снимается и великодушным расширением» со стороны эпистемологов использовать, адаптировать по своей природе методы в других сферах общественной мысли и жизни. Согласно типичному же отзыву Э.Г.Юдина, «научное знание в целом играет роль методологии по отношению к совокупной практической деятельности человека»⁴. Этот в общем-то верный тезис нуждается в существенной конкретизации на; того, какая науке помогает каков практике и, главное, как именно. Если б, допустим, Р.Бойль бился над рецептами стиральных порошков, а Д.И.Менделеев ограничился рецептурой русской водки, химия не далеко бы ушла именно как наука.

Точнее будет, думается, вести речь об особенностях и реальных преимуществах /но отнюдь не о монополии/ научного познания в области методологии по сравнению с остальными разновидностями человеческого духа, инея при

этом в виду, – вненаучные познания по части метода обладают собственными преимуществами, сильным сторонам даже по сравнению с самой наукой. Тот же, весьма авторитетный по части методологии автор, Г.А.Подкорытов, признает все-таки, что «методичностью характеризуются все познавательные действия, включая непосредственное наблюдение человеком действительности, аналитический ум исследователя и творческую фантазию художника»⁵.

Ко всему этому сопоставлению можно добавить тезис о практике как совокупности методологических предпосылок по отношению к основаниям и целям научного познания в какой бы то ни было области.

Не случайно исходное в наших рассуждениях понятие теории удивительно многозначно. С меня здесь достанет указать самые распространенные его применения. Прежде всего, оно употребляется для разграничения теоретического, умозрительного и эмпирического, фактического уровней внутри самого научного исследования. Кроме того, как любого рода идеальное отображение, мысленное объяснение действительности, теория отличается от практика, так или иначе преобразующего предметы материального действия, либо отношения к ним субъекта. Наконец, термин «теория» означает совокупность, систему выраженного в прескриптивном /описывающем, констатирующем/ виде знания о законах устройства, функционирования и развития некоего объекта – в противоположность методу, т. е. прескриптивному /предписывающему, побуждающему/ знанию порядка и правил деятельности субъекта с объектом. Тут перед нами как бы сослагательное и повелительное наклонения знания, если проводить аналогию с грамматикой. Именно эти последние, соотносительные значения категорий «теория» а особенно «метод» мы и предлагаем распространить на область вненаучного познания и практики в целом.

В самом общем виде разницу между теорией и методом можно уточнить, отнеся их соответственно к содержательной, предметной и формальной, структурной сторонам человеческой деятельности, прежде всего познавательной. Напомним принятое в традиционной логике определение формы мышления как строения сознаваемого содержания; способа организации, упорядочения, взаимосвязи его составных частей. Несмотря на некоторую условность такого определения⁶, оно позволяет заметить определенную самостоятельность, нейтральность логической формы познавательного процесса по отношению к его же эмпирическому и теоретическому содержанию. Это последнее составляют понятийно, фактически и иначе выраженные знания объективных свойств и отношений вещей. Тогда как логическая форма отображает не просто объект познания и преобразования, не столько сам по себе внешний мир, сколько длительный опыт взаимодействия субъекта и объекта. Наиболее массовидные и эффективные варианты логических структур мысли – анализ и синтез, аналогия и противопоставление, обобщение и индивидуализация и т. п. – как раз и составили исходные, важнейшие методы познания практики.

Встречаются попытки выдать метод за прямое воспроизведение имевшего мира. «Истинный метод представляет собой аналог процесса развития, отражение связей и отношений явлений природы…»⁷, – формулирует Н.В.Наливайко расхожее в учебной литературе мнение. На самом деле, свою ближайшую основу методология извлекает не из противостоящих субъекту предметов и процессов самих по себе, а из практики их использования, «покорения», «приручения» человеком. Объективная «логика» вещей своеобразно преломляется сквозь призму логики практики их основания и преобразования. В противном случае фигуры логики и вообще положения методологии в могли бы претендовать на универсальность, инвариантность внутри бесконечно разнообразного и вечно изменчивого содержания познания, как чувственного, так и рационального.

Основная задача теории – дать истинное знание об научаемом предмете, выяснить что он на самом деле собой представляет. К области же методологии гносеологическое понятие истины едва ли применимо. Методы бывают не истинные или ложные, но правильные или неправильные, шире же глядя – эффективнее или бесполезные, более или менее результативные.

Пафос метода – определять, сколь точно следует мыслить о предмете, каким образом надлежит эффективно взаимодействовать с ним. Гомункул в «Фаусте» Гёте выступает заправским методологом, когда рекомендует своему создателю Вагнеру думать не только над тем, что тот изучает, но и как с этим обходиться.

Следуя столь мудрому совету, мы уже говорили выше о том, что представляет собой знание, используемое практиками; каковы источники его пополнения, в чем состоит типичное содержание таких познаний. Следовательно, – скажем теперь словами Гегеля, – то, что предстоит здесь еще рассмотреть, это не какое-то содержание как таковое, а всеобщность его форм, т. е. метод»⁸.

Хотя метод, разделяющий отличительные признаки формы познавания /в только что поясненном ее широком значении/ и служит оружием субъекта, но он вовсе не целиком субъективен. Составляющие метод нормы отнюдь не результат произвольной конвенции создатели, пользователей, как то пытался доказать К.Р.Поппер, сравнивавши их с правилами шахматной игры. Объективную основу метода составляют познанные закономерности бытия и мышления, зафиксированные в содержании теоретического знания. Способ же организации объективного знания в методически правильную процедуру дальнейшей деятельности с объектом действительно во многом субъективен, предопределен особенностями человеческой психики и возможностями предметно-орудийного действия.

Недооценка сложной динамики объективного и субъективного в структуре метода приводит к крайностям вульгарно-материалистического /дававшего о себе знать в советской философии/, либо крайне идеалистического /распространенного в философии западной/ его истолкований.

Относительная объективности методологического знания, взаимосвязь предаете и метода прослеживается как в генетическом /историческом/, так а в функциональном /логическом/ аспектах. И в том, и в другом случаях специфика объекта к наличные возможности, цели а мотивы субъекта действия во многом предопределяют выбор и сочетание методов познания и практики.

Исторический генезис логических форм и общих методов познания шел, как известно палеопсихологии, по линии постепенного перевода адекватных, правильных предметных, физически действий в умственные, внутренние /так называемая интериоризация/. Чтобы быть успешными, человеческие действия не могли не сообразовываться с общими и частными законами, началами материального мира. Пусть даже схваченными на предельно прикладном, феноменологическом уровне. Нечто похожее, только гигантски ускоренном и выпрямленном виде приходит и в онтогенезе индивидуального интеллекта. Манипулирующий игрушками младенец репетирует взрослое думанье.

Другой, белее важный для моего рассмотрения элемент объективности в содержании метода состоит в его функциональной взаимосвязи с теорией подлежащего методичной обработке объекта. Их приведенное выше различие не абсолютно. И теория, и метод основываются на знании, более или менее объективизированном, сверенным с реальностью, хотя и разнонаправленном. Само учение о методе — методология – есть своеобразный вариант теории. А именно, это теория методически правильного, экономизированного прошлым опытом, ориентированного новыми ожидании человека и познания. Кроме того, достоверное теоретическое объяснение объекта, выраженное в формах понятия, принципа, закона, концепции и т. п., участвует и дальше в процессе продолжающейся деятельности. Объясняя сущность некоего процесса, порядок строения и развития определенного объекта, теория позволяет прогнозировать его очередные состояния, будущие качества. А значит, она же влияет на выбор субъектом определенных действий и приемов, подходящих к данному явлению. Имеющаяся теория указывает, что необходимо мыслить, иметь в виду насчет объекта, чтобы получить о нем новое знание или преобразовать его нужным образом. Причем в последнее время методологи приходят к убеждению /восходящему ко взглядам Канта/, согласно которому одно /познание/, особенно в его коллективном, социальном выражении, без другого /практического действия с объектом или вокруг него/ просто немыслимо. Согласно новейшему, неклассическому идеалу рациональности, «познающий субъект не отделен от предметного мира, находится внутри него. Мир раскрывает свои структуры и закономерности благодаря активной деятельности человека в этом мире. Только тогда, когда объекты включены в человеческую деятельность, мы можем познать их сущностные связи»⁹.