Методология экономической науки
Шрифт:
Помещая теорию фирмы в подобающий теоретический контекст, мы тем самым лишь заимствуем «кирпичик» из методологии научно–исследовательских программ (МНИП) Лакатоша. Действительно, мы можем значительно лучше оценить плодотворность МНИП, рассмотрев, чему она учит нас в отношении оценки традиционной теории поведения фирмы. Это будет удобнее всего сделать с помощью критического прочтения «обвинительного акта», предъявленного традиционной теории фирмы Спиро Лацисом, первого в литературе примера применения МНИП к экономической теории.
Лацис начинает с утверждения, что все теории совершенной, несовершенной и монополистической конкуренции могут быть в совокупности рассмотрены как составная часть одной и той же неоклассической исследовательской программы применительно к изучению поведения фирмы с единым различимым «твердым ядром», единым «защитным поясом» и единой «позитивной эвристикой» (см. выше, главу 2). «Твердое ядро», по его словам, состоит из предположений о: «(1) максимизации прибыли, (2) совершенной информации, (3) независимом принятии решений и (4) совершенных рынках» (Latsis S.J., 1972, р. 209; 1976,
Лацис называет неоклассическую исследовательскую программу в изучении поведения фирмы «ситуационным детерминизмом», потому что «при условиях, описывающих совершенную конкуренцию, свобода принимающего решение индивида в выборе между альтернативными направлениями действия сводится просто к выбору оставаться в бизнесе или нет» (1972, р. 209; 1976, р. 25) [103] . При этом, похоже, игнорируется факт, что помимо решения о том, оставаться ли в отрасли, конкурентной фирме также приходится решать, какой объем продукции она будет производить. Однако суть аргумента Лациса заключается в том, что конкурентные фирмы либо производят в объеме, максимизирующем прибыль, либо не производят вообще: «Я буду называть ситуации, где очевидное направление действий (для широкого круга концепций рационального поведения) определяется исключительно объективными условиями (издержками, спросом, технологией, численностью и т.д.), ситуациями «единственного выхода» или «смирительной рубашки»» (1972, р. 211; 1976, р. 19).
103
Термин «ситуационный детерминизм» был навеян книгой Поппера «Открытое общество» (Popper К., 1962), где единый метод экономической теории описывается как «анализ ситуации, ситуационная логика».
Иными словами, как только принимающий решение независимый индивид, действующий на совершенно конкурентном рынке и обладающий «правильной» функцией прибыли, получает совершенную информацию о ситуации, в которой он находится, ему, согласно неоклассической теории, не остается ничего иного, кроме как производить конкретный объем продукции или уйти с рынка. Здесь нет ни внутренних механизмов принятия решения, ни поиска информации, ни правил действия в ситуациях неопределенности или полного отсутствия информации, ни какого–либо предпринимательства: проблема выбора между альтернативными направлениями действий сводится к ее простейшим элементам; предпосылка максимизации прибыли автоматически отбирает лучшее направление действий. Мотивационные предпосылки ортодоксальной теории, заключает Лацис, можно было бы ослабить: перейти от максимизации прибыли, скажем, к стремлению избежать банкротства, и это не приведет ни к каким последствиям для ее прогнозов (1972, р. 233; 1976, р. 24).
Но что это за прогнозы? Целью теории является дать ответ на такие вопросы как «(1) Почему товары обмениваются по заданным ценам? (2) Каковы последствия изменений в параметрах (скажем, изменения спроса) для переменных нашей модели, когда процесс адаптации закончится?» (1972, р. 212—213). Лацис не тратит много времени на рассмотрение таких качественных прогнозов теории при заданных обстоятельствах. Там и тут он ссылается на факты, указывающие, что высоко конкурентные отрасли иногда ведут себя не так, как предсказывает теория (1972, р. 219—220; 1976, р. 28), но в основном он принимает как данность то, что традиционная теория обладает плохими прогнозными достижениями, не заботясь о том, чтобы доказать это утверждение.
Лацис без труда показывает, что обычное обращение к условиям совершенной конкуренции как аппроксимации действительности не задает пределов применимости традиционной теории максимизации прибыли, так что даже поведение олигополистов анализируется теми же средствами. Но такая критика ничего не говорит нам о «степени корроборации» теории. Для того чтобы узнать о ней, нам нужен отчет о прошлых достижениях теории, говорящий о суровости проверок, с которыми она встречалась, и степени, в которой она их прошла или не прошла (см. выше, главу 1). Лацис подобного отчета не приводит. Отчасти это связано с тем, что, согласно его основному тезису, все последовательно возникавшие версии данной научно–исследовательской программы не породили значимых эмпирических результатов. Но дело в том, что этих результатов от них ожидали. Например, предполагалось, что чемберлиново решение в точке касания предсказывает существование избыточных производственных мощностей в ситуации с многими продавцами и дифференцированным продуктом. Аналогично, предполагалось, что теории
Таким образом, складывается впечатление, что характеристика неоклассической теории фирмы как «деградирующей», данная Лацисом (1972, р. 234; 1976, р. 30), на самом деле скорее основана на анализе предпосылок теории, нежели ее проверяемых выводов. Это впечатление усиливается, если взглянуть на то, что он говорит о поведенческой теории фирмы, принадлежащей школе Карнеги [104] , как исследовательской программе, конкурирующей с неоклассической теорией фирмы. Опираясь на работы Саймона, Сайерта и Марча, Уильямсона и Баумоля, он проводит полезное разграничение между собственно поведенческой теорией и теорией организаций, отмечая, что первая делает упор на обучение и «расслабленность» (slack) в условиях постоянно меняющейся и лишь частично знакомой среды, а вторая — на потребности организаций, связанные с их выживанием. Поведенческая теория применима и к единственному принимающему решение индивиду, но теория организации отрицает существование подобных индивидов и настаивает, что цели принимающих решение нужно не постулировать a priori, a выяснять a posteriori, наблюдая за принятием решений в реальном мире. Традиционная теория рассматривает принимающего решения агента как «черный ящик», в то время как и поведенческая теория, и теория организации концентрируют внимание на природе и свойствах такого агента или агентов, отказываясь от всех лежащих в «твердом ядре» концепций оптимизации и отвергая даже представление о существовании общего аналитического решения, применимого для любых фирм в одной и той же рыночной ситуации.
104
Речь идет об Университете Меллона—Карнеги в Кливленде. — Прим. ред.
Было бы преждевременно, утверждает Лацис, пытаться оценивать школу Карнеги как перспективную исследовательскую программу. Этот подход может обладать потенциалом в отношении проблем, для которых не приспособлена традиционная теория, но «неоклассическая теория дает простые ответы на вопросы (касающиеся структуры рынка и поведения), которые в терминах поведенческой теории мы даже не можем задать» (1972, р. 233). Кроме того, школе Карнеги не удалось «успешно предсказать какой–либо новый, неожиданный факт» и «в качестве исследовательской программы она обладает намного меньшим богатством и логической связностью, чем ее неоклассическая соперница» (1972, р. 234). Но для того, чтобы это не понимали как признание превосходства традиционной теории, Лацис спешит добавить, что указанные исследовательские программы несопоставимы: «с моей точки зрения, эти два подхода существенно различаются и в обширной области являются взаимоисключающими» (1972, p. 233) [105] .
105
Лоусби (Loasby B.J., 1976, chs. 7, 11) приходит к тем же выводам, опираясь в своей методологии скорее на Куна, чем на Лакатоша, но он еще более суров, чем Лацис, осуждая традиционную теорию фирмы за игнорирование внутренних процессов принятия решения в фирмах (см. также Leibenstein H., 1979, р. 481—484). Отвечая Лацису, Махлуп охотно ухватился за признание несопоставимости поведенческой теории и маржинализма, заявляя, что «исследовательская программа, построенная для получения теорий, которые объясняют и предсказывают поведение конкретных фирм, никогда не сможет соперничать по простоте и универсальности с маржиналистской теорией, которая, будучи основана на концепции гипотетического максимизатора прибыли, не может иметь амбиций объяснить поведение реальных фирм в реальном мире» (Machlup F., 1978, р. 525).
Иными словами, неоклассическая исследовательская программа осуждается как «деградирующая», хотя она не имеет соперников на ее собственном поле; более того, осуждение основано на логике «ситуационного детерминизма», а не на истории ее эмпирических предсказаний. Таким образом, в конечном счете Лацис отрицает сущность МНИП Лакатоша: неоклассическая теория отвергается в первую очередь потому, что она теоретически бесплодна, и только во вторую очередь потому, что она не подкрепляется эмпирически. В такой критике нет ничего неверного, но от применения МНИП к экономической теории можно было бы ожидать гораздо большего.
Характерной чертой современных индустриальных экономик является то, что их промышленный сектор практически полностью состоит из нескольких крупных производителей, а типичная структура рынка — это, скорее, олигополия, чем совершенная или монополистическая конкуренция. Конкуренция между немногими агентами рынка совсем не похожа на конкуренцию между многочисленными агентами в основном потому, что малочисленность агентов порождает взаимозависимость при принятии решений, вследствие чего поведение каждой фирмы существенно зависит от того, как, по ее мнению, поведут себя другие фирмы, и так далее до бесконечности. Здесь также история начинается с Курно, который в свою модель олигополии не включил все сложные и интересные моменты, связанные с взаимозависимостью. С тех пор многочисленные специальные теории олигополии пытались получить однозначные результаты, не учитывая феномен взаимозависимости, но ни одна из них не имела большого успеха. Немногие экономисты возразили бы Мартину Шубику, резюмировавшему ситуацию в теории олигополии следующим образом: «Теории олигополии не существует. Есть лишь фрагменты моделей, одни из которых проанализированы достаточно хорошо, к другим обращались крайне редко. Наши так называемые теории основаны на смеси здравого смысла, неординарных соображений, нескольких наблюдений, большого количества случайного эмпирического материала и некоторой доли математики и логики» (Shubik M., 1970, р. 415).