Метро 2033: Бездна
Шрифт:
– Я пытался тебя уберечь, – пояснил кузнец, заметив в глазах хозяина вопрос. – Тогда, в зале для аудиенций, и после, перед самим процессом. Я не случайно остался в кузнице Кому-то крайне необходимо тебя убрать.
– Демоны прошлого настигают человека в самый неудобный момент, – обронил Учитель.
– Ты и правда веришь, что кто-то желает отомстить тебе через почти двадцать лет за поступки, которых ты и сам уже не помнишь? – спросил Станнис.
– Ты бы удивился, расскажи я тебе, что я помню до сих пор.
– Хм.
– А кому другому может понадобиться меня убивать?
– А это,
– Хочешь сказать, оба свидетеля врали? – удивился Учитель.
Он бы голову поставил на кон, что ножовщики говорили искренне, не утаивая ничего. Годы практики научили его отделять правду от лжи.
– Нет, они не врали, – Станнис отпил небольшой глоток водки, скривился, словно на этот раз она не пришлась ему по вкусу, а потом громко рыгнул и снова загоготал, словно обычный пьяница, одновременно указав на дыру в стене. Помнящий окинул взглядом пустой туннель, после чего выжидающе глянул на гостя.
– Не понимаю, – прошептал.
– Речь о перспективе. Белый и Ловкачка висели у них над головой. Парни были настолько испуганы нападением шарика, что не обращали внимания на несущественные, с их точки зрения, подробности. Ты бы тоже ошибся, лейся тебе на голову кровь и падай кишки… – кузнец содрогнулся, автоматически поднимая к губам бутылку. – Слушая их, я чувствовал неладное. А учитывая, что Белый вот уже несколько дней к чему-то готовился… – он вскинул руку, видя, что Помнящий открывает рот. – Не перебивай меня, пожалуйста. К этому мы тоже доберемся, но пока – сосредоточимся на причинах несчастного случая. Как ты наверняка знаешь, после каждой охоты мне приходится проверять, не слишком ли погнулись прутья арматуры и не затупились ли они. Согласно с правилами…
– Знаю, – прервал его Учитель. – В конце концов, я ведь сам их разрабатывал. Ты мог бы и к сути перейти.
– Ага, конечно. Коротко говоря, Ловкачка погибла не потому, что шарики теперь прыгают дальше, и не потому, что выехала за ограничитель. Убила ее гордыня и собственная глупость. По моему скромному мнению, ее веревка начала опускаться с того места, где лютовала уцелевшая тварь. Сделала это, не ожидая, пока сука-вожак отойдет. Этих пары метров хватило, чтобы… – он показал руками вероятное течение событий.
– Как это? – спросил Помнящий, протягивая руку к ополовиненной бутылке.
– Не пей так мн’го! – проревел Станнис, видя, что на этот раз хозяин приложился к горлышку всерьез. – Отда-ай!
– На, алкаш, только пасть закрой, а? – рявкнул и Учитель, дезориентированный этой внезапной вспышкой, и отдал водку владельцу.
– Оба ножовщика признались, что верхняя половина тела Ловкачки, после того как она была разорвана шариком, ударилась о стену, – напомнил кузнец, смерив взглядом уровень идеально прозрачной жидкости.
– Да, якобы на побелке остались брызги.
– Верно. Когда я осмотрел место происшествия, то проверил, на какой высоте должна была находиться девушка, чтобы труп ее мог ударить в то место. Этот эксперимент дал мне полную уверенность, что она успела опуститься вниз как минимум на несколько метров, прежде чем тварь до нее добралась.
– Вот сука… – выругался Помнящий. – Да, в этом есть смысл. Если бы…
– Если бы Ловкачка оставалась на месте до конца охоты, как ты ее учил, шарик никак не смог бы причинить ей вред, даже если бы он прыгнул, – подвел итог Станнис и снова глотнул из бутылки, да так, что аж булькнуло.
Скромные остатки алкоголя перешли в руки учителя.
– Это все меняет, – шепнул распереживавшийся Помнящий, осушив бутылку до дна – с молчаливого согласия приятеля. – Утром я потребую нового созыва справедливых…
– Это ничего не изменит, – мрачный тон кузнеца моментально остудил его запал.
В школе снова сделалось тихо. Учитель использовал короткий перерыв в разговоре, чтобы снова проверить ситуацию снаружи. На этот раз он не был настолько уж уверен, действительно ли ровна и неподвижна тень на углу, как еще минуту назад. Или ему передалось конспирологическое настроение, усиленное воздействием настоящей водки, или же таинственный наблюдатель вернулся и вновь присматривал за ними. С такого расстояния, однако, он не сумел бы услышать, о чем они разговаривают.
– Что ты плетешь? – прошипел он, поворачиваясь к кузнецу.
– Я знаю, что ты считаешь альбиноса дураком, но поверь мне, на этот раз ты играешь не только против него, – кузнец поднял ладонь, не дав соседу запротестовать. – Позволь мне закончить. Я не знаю всех подробностей, поскольку Белый с самого начала держит важнейшие из карт за пазухой, но знаю одно: за всем этим должен стоять кто-то куда более умный, чем наше Солнце Стоков…
– Если это так, то завтра мы перечеркнем планы его доверителей, если такие есть. Расскажешь собранию о своих выводах. У нас есть железное доказательство, что Белый соврал всем – причем, несмотря на принесенную клятву. Раскрытие правды дисквалифицирует его как вождя анклава. Люди…
– Ты меня не слушаешь, дружище, – бесцеремонно прервал его Станнис. – Будь все настолько просто, я бы сам заявился к судье сразу после возвращения с поверхности. Но вся проблема в том… – он сделал короткую паузу, – что наш таинственный противник подумал обо всем. Прежде чем я закончил проверять прутья, на улице появилась команда Тавота. А потом ловушку разобрали. На моих глазах, поскольку наш любезный механик уверял, что во время несчастного случая серьезно повредились шестеренки. Понимаешь?
Учитель покачал головой, хотя все прекрасно понял. Теперь никто не сумеет доказать, что шестеренки не опустились под тяжестью напавшей твари. Утром же будут смонтированы новые механизмы, а обвиненный во лжи Белый покажет справедливым всего лишь кучу сломанных шестерен, доказав: Ловкачка оказалась ниже, чем должна, не перед столкновением с шариком, но – после.
– Понимаю, – прошептал он раздраженно.
– Я знаю, что это вероломный обман, поскольку я успел сам осмотреть оба механизма. Они действовали корректно, но потом появился Тавот и с улыбкой заявил, что шестерни после случившегося с Ловкачкой треснули и что если их продолжить применять – могут рассыпаться в пыль. Если бы это было правдой… – ему можно было и не заканчивать.