Метро 2033: Обмануть судьбу
Шрифт:
– Это не твоего ума дело. Я для товарища Москвина все сделаю. Он меня подобрал, дал мне счастливое детство. А то бы я после маминой смерти совсем пропала – побиралась, иногда целыми днями ничего из еды не перепадало.
– Ваш Москвин – тоже сказочник хороший. Что он тебе дал – миску похлебки и сиротскую одежду? Зачем тебя сюда послали? Здесь опасно. Почему б тебе не работать на товарища Москвина в местечке поспокойнее – полы на станции мыть или сортиры чистить. Грязная работа, конечно, зато риска меньше. А тебе приключений захотелось? Смотри, найдешь – на все места.
– Москвин – это Красной Линии начальник? – встряла Михеева. Никто ей не ответил, но она вовсе не обиделась.
– Я сама сюда попросилась! – заорала Искра. – Никто не хотел, а я вызвалась.
– Мда, неплохо тебе мозги-то промыли на Красной Линии, – заключил Крот. – Ну, в этом они мастера. А ты маленькая, глупая неумеха и, скорее всего, не вернешься обратно. Как же тебе такое дело доверили?
– Я умею стрелять, – окрысилась Искра.
– Ну надо же, – хмыкнул Крот, – это, конечно, существенно меняет дело. Только если ты и от жука шарахаешься, то когда увидишь зверя пострашнее многоножки, чего доброго, в обморок хлопнешься. Про все свои умения враз забудешь.
Искра насупилась и замолчала.
Обед они в итоге чуть не пропустили, и когда, спохватившись, примчались в столовую, никого из остальных сталкеров там уже не застали, чему Крот в душе был даже рад. Впрочем, каши и супа в пищеблоке оставалось еще вдоволь, и их покормили. Искра сперва кидала на него сердитые взгляды, дулась, но, поев, оттаяла, как будто забыла про обиду. Крот предложил продолжить общение с жителями станции, Искра не возражала. Где остальные, они понятия не имели, но, наконец, им навстречу попался очень недовольный Айрон.
– Шутки шутками, а никто из местных сталкеров идти в парк не хочет. Одного с трудом нашел, который согласен до входа довести, и то тройную цену запросил. Ну, что делать. Придется скинуться ради общего дела. Он к нам придет завтра, потолкуем.
Издали Крот увидел с любопытством глядевшую на них Ларису, но подходить девушка на этот раз не стала.
Кроту с Искрой повезло, наконец, наткнуться на мужика, который уверял, что несколько лет назад они с напарником забрели в парк. У мужика, когда он начинал рассказывать, глаза делались круглые, он хватал собеседника за грудки, брызгал слюной:
– Не суйтесь туда, чертовщина там творится, я еле ушел, а Мишанька так там и остался – теперь вот кормит уток и рыбок в Шибаевском пруду, сердечный.
Крот успел было подивиться такой любви неведомого Мишаньки к обитателям водоема, когда до него дошел настоящий, жуткий смысл фразы, и даже он, ко всему привыкший, невольно вздрогнул.
– А какая там живность?
– Что ж, живность. Сейчас по всему городу живность – не дай бог встретить. Вот у нас тут недалеко от рынка такие вроде как кусты растут, пеньки – да только они живые, если подойдешь близко, схватит он тебя, ветвями оплетет – и сожрет.
– Горгоны? – догадался Крот.
– Еще птицы громадные летают – крылья с перепонками, клювы зубастые. Такой человека унести – раз чихнуть. А в парке по-другому все. Болтают многое, я одно точно знаю – коз диких там тьма-тьмущая. Говорят, из усадьбы Деда Мороза разбежались, где их в клетке держали. Сталкеры иной раз приносят одну-другую, и тогда у нас прям праздник, козлятину едим – вкусно очень. Хотя некоторые боятся в рот брать такое мясо. Да я так считаю – двум смертям не бывать. А еще, говорили, есть там индюки и фазаны – это как куры, только крупнее. Да и сами куры одичавшие там тоже водятся. Может, повезет, яиц раздобудете, только стеречься надо. Догонят – заклюют. Они теперь жутко злые стали.
Поблагодарив мужика, Крот и Искра отправились обратно к общей палатке. Там уже собрались остальные. Айрон колдовал у небольшого костерка, Кроту и Искре сунули по кружке с жидким, дымящимся чаем. Следопыт покосился на них, но промолчал.
– Она мне помогала, – сказал Крот, – умница девочка.
Следопыт лишь неодобрительно покачал головой.
Они уселись вокруг костра. На потолке плясали тени. Стало как-то уютнее.
– Комендант мне рассказал, что до сих пор мечтает огородить открытый участок, чтоб безопасно было добираться сюда из большого метро. Да мне кажется, на
– Други мои, – мягко напомнил Литвин, – давайте ближе к делу. Что еще удалось узнать?
К костру тем временем подсело несколько местных, которым любопытно было поглядеть на чужаков. К одному из них и обратился Айрон:
– Почему говорят, что в парке живут призраки?
– Кто-то там точно живет, – убежденно сказал седой мужчина в растянутых трениках и черной толстовке.
Следопыт хихикнул, но Медный задумчиво пожал плечами:
– Я таких историй много слышал – и возможно, не все в них выдумки. Про Черного машиниста, про Мамочку, про Невидимых наблюдателей. О чем только не говорят в метро. Рассказывал один приятель, который шарился по подвалам в надежде найти подземные ходы к бункеру на Лубянке, что в тех подвалах призраков видимо-невидимо – так и шастают. Вот взять, например, подвал на углу Кузнецкого, недалеко от метро, где кафе было раньше. Дом-то сам рухнул, куча кирпичей битых лежит, а вот подвал уцелел. И приятель мой туда прокопался – а там неспокойно. Говорит, только зайдешь туда – появляются вскоре странные какие-то личности, мужчины и женщины, кто в камуфляже, а кто и в гражданском, некоторые даже с ножами. И начинают столы сдвигать, кружками пустыми стучать, хулиганить, наезжать, выгонять – мол, у нас тут место зарезервировано. Погоняла у них чудные – Бобр, Лекарь, Экскурсовод. И не сказать, что особо агрессивные, но шумные. С ними просто надо уметь сладить, против каждого призрака свое слово есть. Нужно им сказать: мол, вас уже на Мясницкой в подвале мать ждет, ругается. И они все свалят в ту же минуту.
– А почему именно так нужно сказать? Что это значит?
– Не знаю, но это работает – они всей толпой куда-то уходят. Почему? Не знаю. Какая мать их там ждет и почему ее так боятся? Та самая Мамочка? Сомнительно.
– Может, великая мать всего сущего? – ехидно поинтересовался Крот.
Айрон помолчал, прикрыв глаза, словно что-то припоминая, потом странным, торжественным тоном заговорил:
– Горный Китай, монастырь Чжоан Чжоу. Год от рождества Христова восемьсот пятьдесят третий. Некто спросил мастера Инь… мастера Линь Цзы, что такое мать. «Алчность и страсть есть мать, – ответил мастер. – Когда сосредоточенным сознанием мы вступаем в мир страстей и вожделений и пытаемся найти все эти страсти, но видим лишь стоящую за ними пустоту, когда…» – он замялся, но тут подхватил Литвин:
– Когда нигде нет привязанностей…
И хором они закончили:
– Это называется «убить свою мать».
– Ну, вы даете! – восхищенно сказал Крот, который почти ничего не понял, но ощутил зловещую красоту древнего текста. У Следопыта на лице ясно читалось: «Делать вам нечего». Крот был уверен, что, вернувшись обратно на Красную линию, тот первым делом побежит стучать начальству на вольнодумство Медного.
– В тех подвалах еще красотка какая-то ходит с длинными золотыми волосами, – как ни в чем не бывало, обычным тоном продолжал Айрон, – все спрашивает, не видал ли кто ее мужа. Мол, в каком-то кафе встреча у них назначена. Но она безобидная. Ответишь ей – не видал, мол, – она руки заломит, заплачет: «Ах, видно я опять опоздала или все перепутала – то ли дверь, то ли улицу, то ли день, то ли город. Он же знает, какая я рассеянная, мог бы и подождать». Потом уходит. А еще рассказывают, в подземном переходе возле Добрынинской, встречается баянистка безногая. Идешь, к примеру, и видишь – сидит тетка, играет на баяне. Вообще-то вреда она никому не делает, но народ стремается. Один, говорят, так перепугался, что выстрелил в нее, – а ему рикошетом прямо в лоб прилетело, умер на месте. С тех пор у сталкеров даже поговорка есть – «Не стреляйте в баянистку».