Метро 2033: Свора
Шрифт:
– И все же, – не унимался боец. – Как вы там говорите… чисто теоретически, во. Если наш брат начнет меняться – кем… или чем станет в итоге?
Фельде открыл было рот, но его перебил сердитый рык Майора:
– Цыц. Работаем.
Если до этих слов отряд напоминал туристов на прогулке, то после преобразился в матерых хищников, собранных и настороженных убийц. Пружинящий шаг – как по минному полю, сосредоточенные лица и цепкие взгляды, от которых не скроется ни единая мелочь. Даже Фельде выглядел, как во время сложнейшей операции, но вместо скальпеля пальцы сжимали ребристую рукоятку ТТ. Излюбленный для сольных выходов АКМ остался на базе: когда с тобой «львы», автомат – лишний
К проржавевшим рельсам навеки прикипели колеса серо-зеленых мавзолеев, чьи нетронутые тленом экспонаты гуртились в тамбурах и тесных проходах. Яд убивал не сразу, и десятки, сотни пассажиров под рев сирен и вопли соседей ломились на перроны, не понимая, что на открытом воздухе смерть настигнет в разы быстрее.
Не нужно было быть сыщиком, чтобы в точности восстановить события судного дня. Давка, выпученные глаза, раззявленные рты, кровь на сломанных ногтях – реконструировать трагедию легко. Сложно ею проникнуться. Осознать в полной мере. Почувствовать то же, что чувствовала спешащая в гости к сыну старушка, похороненная под копошащимися, как черви в банке, телами. Или хоть на миг впитать ужас маленькой девочки, которую обезумевшие родители пытались протиснуть в разбитое окно купе. Если бы каждый спасшийся познал хоть толику этого кошмара, город зажил бы по иным правилам. Но пока люди из последних сил тщатся разминуться с бедой, они, сами того не подозревая, множат ее день за днем, год за годом, и будут множить до конца веков, ибо некоторые привычки не вытравить ничем.
Поезда – грузовые, пассажирские, пригородные – окружили перроны стальным лабиринтом, где могла притаиться любая тварь. К зданию вокзала вел мост, но прежде чем осмотреть терминал, Смирнов решил поискать следы снаружи.
– Кадавр – первая платформа. Банан – вторая. Краб – третья. Карина – давай наверх и прикрывай. Мы с Марком прочешем крайние пути.
– Стоит ли разделяться? – спросил врач, с тревогой поглядывая на давящих со всех сторон многотонных колоссов. Несмотря на чистое небо над головой, Фельде ощутил легкий озноб клаустрофобии, подпитанной ограниченным обзором.
– А почему нет? – Командир шевельнул прутик и пожал плечами. – Твари, если и были, то давно ушли, иначе мы бы их уже встретили. А крейдеры и прочий сброд «львам» не помеха. Погнали. Раньше начнем – раньше отсюда свалим.
Гусеницы товарняков стояли борт о борт, размежеванные не просторными перронами, а узкими бетонными плитами. Майор закинул за спину дробовик и по шаткой лесенке взобрался на цистерну с надписью «Огнеопасно». Топливо слили в первый же год, и громадный бак отдавал гулкой пустотой на каждом шагу, что ничуть не смущало Смирнова. Судя по расслабленной походке, в засевших на вокзале тварей он верил примерно так же, как и в падение метеорита на голову или в визит зеленых человечков. Возможно, потому и не заметил того, на что обратил внимание врач, напряженный до предела в окружении замерших, но все еще таящих угрозу гигантских стальных червей.
– Ну что, док? – Семен опустился на колено и протянул ладонь. – Не забыл, каково оно – в поле?
Марк ухмыльнулся и с ловкостью подростка вскарабкался на вагон, не издав ни единого звука на фоне грохочущего берцами спутника.
– Видел? – дрогнувшим голосом спросил Фельде.
– Видел что?
Хороший вопрос. Все произошло слишком быстро: то ли тень мелькнула вдали, то ли мохнатая спина шмыгнула под колеса. Нечто черное и большое даже по сравнению с псами – новыми хозяевами пригородов и окраин. Как бы в чертовом лабиринте гробниц из гнилого металла не
– Не разобрал.
– Может, показалось?
Марк смерил напарника хмурым взглядом.
– Я похож на человека, которому могло показаться?
Лицо Смирнова разгладилось и одеревенело, намекая на быстрые, но тяжелые раздумья. Выждав пару секунд, боец кивнул, соглашаясь с упреком: сборщик, пусть и отошедший от дел, остается сборщиком, а этой братии чепуха не мерещится. Умение смотреть по сторонам и отделять важное от ерунды куда важнее выносливости или меткой стрельбы. Этот навык развивается задолго до первой ходки и проверяется всякий раз, когда несокрушимые стены убежища остаются за спиной. Те, кому кажется, в ремесле не задерживаются: или возвращаются на базу (чаще всего – по наводке соратников, которым слабые звенья не нужны), или гибнут из-за тварей и крейдеров.
Поэтому Смирнов не стал спорить и выпячивать командирское «я», а коснулся красной кнопки на рации и пробубнил:
– Карин, глянь на двенадцать часов.
Снайпер облокотилась на обшарпанные перила и прильнула к окуляру. На добрый километр в указанном направлении тянулись покосившиеся опоры линий электропередач, справа бело-красным маяком застыла заводская труба, а вдоль змеящихся по гравию рельсов вытянулись технические помещения и склады. Стоило девушке доложить, что ничего подозрительного нет, как со стороны терминала затарахтел пулемет, едва заглушая отборную ругань Банана.
– Какого хрена?! – рявкнул Смирнов, когда пальба стихла.
– Псина! – выкашлял динамик. – Выскочила прямо под ноги…
Фельде поднял руку, привлекая внимание Семена:
– Спроси, большая?
Майор нахмурился, явно устав от заскоков «прицепа», который, несмотря на все заслуги и опыт, доставлял больше мороки, чем пользы. Но слово Ректора – закон, и против него ничего не попишешь.
– Слушай, наш Айболит интересуется, велик ли блоховоз.
– Хм… – Толстяк цокнул. – Ну, примерно с волка. Щенок еще совсем. Хрен знает, на кой шатается тут в одну морду.
– В том-то и дело, что не в одну, – протянул Марк, с прищуром разглядывая вереницы составов. – Лучше отойти на вокзал.
– Мы еще не закончили, – буркнул боец.
– Да. И рискуем закончить, как тот сборщик. И все остальные до него. – Фельде нервным жестом водрузил на переносицу соскользнувшие очки. – Я не первый раз в городе и знаю, как ведут себя собаки. Я изучил их повадки от и до, и происходящее сейчас мало на них похоже. Лучше отступить.
– Отступай. – Ладонь в тактической перчатке указала на длинное белое здание с синими полосами, зеркальным фасадом и красными буквами «Белгород» на крыше. – Ты – не мой подчиненный, я – не твой командир. Поступай, как знаешь, а у нас приказ.
Семен так увлекся склокой, что не сразу услышал Кадавра, успевшего трижды повторить одну и ту же фразу:
– Стая на шесть часов. Около дюжины голов.
– Стая на полдень, – отозвалась Карина. – Вдвое больше.
Псы мчали без единого звука, как тени. Даже кошки удивились бы грации и тишине, с которой неслись в атаку существа, в чьей природе нет и намека на бесшумность. Ни рычания, ни воя, ни лая, коими собаки обычно встречали вторгшихся в их вотчину людей.
Стаи воевали меж собой за укромные логова и россыпи лакомых, приправленных заразой трупов, – грызлись с запредельной жестокостью и беспощадностью к врагам. Но Фельде хватило бы и одной руки, чтобы пересчитать все нападения на человека за минувшие два десятилетия. И во всех случаях причиной становились либо бешенство, либо человечья жадность, когда сборщик в погоне за ценным хабаром лез в убежище ощенившийся суки.