Метро 2035. За ледяными облаками
Шрифт:
– Встретил, когда сюда бежал, – Костыль кивнул на нее. – Пришлось помогать. Нельзя же проходить мимо нуждающихся, сирых, убогих, женщин с детьми и инвалидов, правильно говорю?
Уколова, неожиданно ставшая прямо-таки объектом внимания товарища-анархиста, не ответила. Подошла, не убирая за спину АК, стволом качнула на сверток. Женщина сжала губы, прижав его к себе.
– Покажи.
Азамат, сместившись вбок, следил за Костылем. Если там такая же дрянь, как снаружи, только маленькая, а Костыль в
Сивый никаких эмоций не проявлял. Даже наоборот, чихать на бабу хотел, как и на ее чадо. Женщина откинула одеялко. Малыш как малыш. Даже розовый, несмотря на холод. Сопит, чмокает. Уколова кивнула, отходя.
Ворота продолжали гудеть от монотонных толчков с той стороны.
– Упорные, сволочи… – Костыль сплюнул. – Их-то энергию – да в мирное русло.
– Это как? – поинтересовалась Даша, смотря на него как-то очень дружелюбно.
– Ну, чудесный ребенок…
– Я не ребенок.
– Все мы чьи-то дети, а лет тебе не так и много. Но как хочешь… Хочешь, буду называть тебя лапушкой?
– Нет.
– Куколкой?
Даша явно начинала злиться.
– Хрен с тобой. Думаешь сделать приятное, комплимент отвесить, а на тебя зыркают, как на врага. Женщины, чего с вас взять. Все не так и все не то, сам догадайся, что там в голове крутится. Согласна на зайку?!
– Даша, угомонись, – Уколова огляделась, подтянула старый скрипучий табурет, села. – Он смеется. Не особо дружески, но все же просто смеется. Слушай, Игорёша, хорош над девочкой шутить. Не галантно ни хрена.
– Какие куртуазные обороты речи, красавица. Только за-ради вас готов называть ее просто девушкой.
– Я просто Дарья.
– Именно Дарья?
– Да… Игорек.
Тот хохотнул.
– Я смущаюсь, девчата. Называйте меня Костылем. Это же круто звучит, не находите?
– Вот ты трепло, – не выдержала Уколова, – все уши лапшой завешал. И ни фига не сказал, что обещал. Настоящий мужик, врун и пустомеля.
– Это ты о чем?
Уколова хмыкнула.
– Как их энергию – да в мирных целях использовать?
Костыль пожал плечами.
– Да проще простого. Берем огромные колеса по типу беличьих, привязываем перед ними живого младенца, желательно некрещеного, сажаем в колесо пару-тройку таких блаженных разумом людоедов – и пусть бегают. А энергию – в провода и на освещение.
Уколова кашлянула. Помолчала. Посмотрела на Костыля. И поинтересовалась:
– Ты давно с людьми общался вообще?
– Заметно, да? Очень давно, неделю назад.
– Ну да… Заметно. Ты, если за день человека три из себя болтовней не выведешь, день зря?
– Прям с языка сняла. Ладно, потрындели – и хватит. Нервы расслабили заодно.
Азамат даже согласился. Глупо или нет, а тяжесть, навалившаяся в селе, отпустила. Сивый не так прост, ни разу не рубаха-парень, как кажется. Ухо с ним востро держать, и больше никак.
– Надо валить отсюда, – Костыль покопался на столе, добротном, старом, крепко сбитом. Извлек откуда-то примус. Самый настоящий примус и запас керосина к нему в большой стеклянной бутыли. Запах не обманывал, именно керосин. К примусу.
– Насчет валить ты прав. Только… – Уколова, совершенно точно вспомнившая, что она есть полноценный старлей СБ, опять включила следователя. – Откуда у тебя продукт добычи и перегонки углеводородов, то есть керосин? И работающий примус, а? Не подумай чего плохого, но слишком много странного за день случилось. И еще – на кой черт ты его зажег?
Азамат шмыгнул носом и снова не убрал обрез. Костыль, покосившись в сторону обреза с Азаматом, цокнул языком. И показательно щелкнул предохранителем откуда-то появившегося ТТ, смотревшего на Пулю из-под полы кожанки.
– Прямо цугцванг какой-то…
– Это детский мат, – Уколова положила АК на колени, направив на Костыля. – Вот так.
– Я весь в ужасе, моя госпожа, – фыркнул Костыль. – И знаете от чего? От человеческой неблагодарности. Не я ли только что спас ваши жизни, не стоящие даже вашего же имущества, во-о-он от того?!
Куда показал палец, было ясно без самого жеста.
Ба-бах!!! Ворота уже не только гудели. Они чуть похрустывали удерживающими их штырями и кирпичами, держащими сами штыри.
– Яркое подтверждение моих слов, не так ли?
Азамат цыкнул слюной, убирая обрез. Уколова, помедлив, поставила автомат рядом, прислонив к стене.
– Чудесно, – Костыль примостил на примус котелок, налил воды из пластиковой бутылки. – Если никто не против, то отвечу на вопросы. Пользуясь, само собой, исключительно литературным и красивым русским языком. Да, неделя для меня… это очень много. Придется потерпеть.
Ба-бах!!!
– Не дрейфь, красавица… – Костыль поправил котелок. – Металл и стена выдержали войну, двадцать лет всякого дерьмища типа непогоды, и сейчас еще простоят.
– Еще?
– Ориентировочно около часа. С поправкой… плюс-минус десять минут. Нам хватит времени.
– На что? – Азамат уже стоял рядом со стонущим металлом. Судя по ударам, снаружи толкались все, не успевшие к основной раздаче. И много.
– Поболтать, само собой. Чаем полакомиться с джемом. Собрать скудный скарб. И выехать к едрене фене отсюда нахрен!
Так… Азамат посмотрел на него и вокруг куда заинтересованнее.
Больше всего в «вокруг» привлекли рельсы, упирающиеся в ворота – близнецы трясущихся от напора голодающих сельчан. И что-то длинное и высокое, накрытое брезентом, стоявшее ровно посередке пакгауза.