Шрифт:
Морис ЛИМА
Метро в неизвестность
Перевод с французского А.Шаталова
Часть первая Кристаллическое метро
Глава 1
Ригель проснулся от грохота взрыва. Следует сказать, что он очень не любил, когда его вот так грубо будили. В этом унылом мире единственным удовольствием было беспробудно дрыхнуть...
Как и все ксюлиане, Ригель очень страдал от холода, так как планета Ксюл медленно умирала, замерзая и покрываясь ледяной коркой.
Ригель, конечно, совершенно не верил, что инженеры - эти, как он их называл, "почвотрясы", -
Он вернулся в постель, поплотнее закутался, но заснуть уже не смог и стал настраиваться на то, что теперь весь день будет мерзкое душевное состояние, если вообще можно назвать днем тот период, когда белесый ватный покров будет окутывать шарик Ксюла, смутно светясь под лучами далекого солнца, лучи которого уже больше не достигали поверхности планеты, не в силах пробить окутывающую её отвратительную субстанцию.
Все это продолжалось не один и даже не сто оборотов Ксюла вокруг своего солнца, которое ксюлиане теперь совсем не могли видеть. Земляне называли это солнце, расположенное где-то неподалеку от созвездия Пегаса, звездой Маркаб.
Об этом ксюлиане не знали, поскольку вообще не подозревали о существовании планеты под названием Земля. Хотя их цивилизация достигла высокого уровня развития и была вполне сопоставима с земной двадцатого века, но до выхода в космос им было ещё далеко.
Кое в чем ксюлиане достигли значительных успехов, но, к несчастью, неоднократное повторение некоторых экспериментов с атомом привело к катастрофическим последствиям для Ксюла. Пока их ученые мужи, расщепив атом, тщеславно пыжились от переполнявшей их гордости за содеянное, в верхних слоях атмосферы Ксюла копились продукты ядерного распада, образуя покров, плавающий, как слой масла в море.
Жизнь постепенно гибла из-за ядерного покрывала, которое по неведомым причинам похоже, могло сохраниться навечно, вызывая нечто вроде постоянных сумерек, нейтрализуя тепловое излучение Маркаба и способствуя пожиранию этого мира жуткими ледяными челюстями.
Времен года больше не существовало. Только вечный, все разрушающий и мертвящий холод.
Ригель, дрожа, наконец поднялся. Ледяной рукой он кое-как пригладил волосы и выглянул в окно. С тридцатого этажа дома-башни в Голубом городе, ему были хорошо видны окрестности.
Впрочем, следует заметить, что сейчас Голубой город не оправдывал данного ему в былые прекрасные времена названия. Подгоняемые порывами резкого морозного ветра неслись клубы снега, засыпая печальный агонизирующий мир и делая окружающее каким-то не реальным. Ригель уныло смотрел на море, превратившееся в сплошной лед. А слева, где-то в стороне, полыхал пожар. А вот ещё один! Наверное кто-то из несчастных, видя своих детей умирающими от холода, жег что ни попадя, а отсюда и пожары, раздуваемые проклятущим ветром.
Значительная часть города уже выгорела...
И все это изо дня в день.
У Ригеля зуб на зуб не попадал. Он зашел в ванную и с отвращением глянул в зеркало. Оттуда на него уставился довольно симпатичный парень лет двадцати восьми - тридцати, если считать по земным меркам.
Пряди каштановых волос падали на лоб. Широкие плечи и тонкая талия. А побрейся он, так вообще выглядел бы моложе своих лет. Но он не брился уже четыре дня.
Вообще можно сказать, что он теперь не жил, а с великим отвращением существовал.
Все началось с того, что он узнал истинную цену Изео.
Он любил Изео, и надеялся сочетаться с ней браком, согласно ксюлианской религии. К сожалению, ему пришлось с горечью констатировать, что на то не было благословения Всевышнего владыки космоса.
Ксюл постепенно умирал, но Изео мало заботили как любовь Ригеля, так и брак в целом. Ригель же, был постоянен в своих чувствах и тверд в религиозных воззрениях, а потому грустил и страдал.
Как и многие ксюлиане, он пытался бороться за спасение своей расы, хотя и не слишком надеялся на подземные укрытия, и к тому же по-детски наивно верил Изео. Она же отвергла его любовь, не разделяла надежд и стремлений, а просто струсила, потеряла голову от страха. Ригель, которому во всей неприглядности открылась разница в их чувствах и взглядах, порвал с нею, и вот уже четыре дня сидел, запершись, в доме-башне, где находилась его квартира. В ушах его до сих пор звучали её слова:
"...если ты меня любишь, то ты обязан спасти меня... спасти меня одну..."
Она думала только о себе. Он пытался оправдать и простить её, учитывая окружающую обстановку и те чудовищные бедствия, которые им всем грозили. Но после многочисленных попыток поговорить с ней откровенно, он ясно разглядел её черствую душу и неотягощенное никакими идеалами сердце, после чего стал испытывать к ней полнейшее безразличие, если не сказать отвращение.
Да и к чему это все?.. Воспоминания, упреки...
Нет, сам Ригель не особенно верил в возможность ксюлиан жить в глубинах планеты. Все попытки инженеров были обречены на неудачу. Роя гигантскую внутреннюю сеть тоннелей, создавая метродорожные линии, по которым мчались ультрасовременные сверхскоростные поезда, они иногда углублялись более чем на сотни метров внутрь планеты и обнаруживали там гигантские пещеры. На них-то, на этих пещерах, и основывались последние надежды. Там собирались организовать строительство жилых помещений и в них расположиться. В общем, вести в полном смысле слова пещерную жизнь.
Было жутко холодно. Город не отапливался. Почти все электростанции оказались парализованы. Однако иногда, ненадолго, в определенные часы подавалась электроэнергия, и все, конечно, пытались использовать её максимально.
Ригель, стуча от холода зубами, снял одежду и в зеркале отразилась его атлетическая фигура с покрытой пупырышками кожей. Конечно, струи теплой воды могли бы взбодрить и согреть его.
Он тронул блестящую ручку душа.
Ничего.
У Ригеля застучали зубы, и его дурное настроение ещё больше усилилось. Он выругался, кляня ад, который, по верованиям ксюлиан, располагался в самом центре их шарика.