Меж двух океанов
Шрифт:
В отличие от предыдущего страшного зрелища теперь среди зрителей находилось много женщин. Их одежда была проще, чем на мужчинах, были они в большинстве своем босы, с обнаженной грудью. Вдруг верховный жрец быстро обернулся и воздел руки к небу. По этому знаку из часовни выбежала группа рослых молодых мужчин со стянутыми узлом волосами. Бедра их были охвачены разноцветными шнурами, к которым прикреплялись лишь переднички различных цветов, достаточно узкие, чтобы не мешать бегу.
— Приверженцы бога Дождя сейчас вступят в схватку со сторонниками бога Ветра, — зашептал пятнистый и чуть заметно улыбнулся. — У защитников Дождя переднички синие, люди Ветра в красных. Игра называется тлачтли, мы научились ей у тольтеков, во время их пришествия из Долины Анауаку.
Тем временем верховный жрец бросил
— Это шар из чудесных белых слез, которые роняет священное дерево, если его ранить. Игрокам разрешается отталкивать мяч только локтями, коленями и бедрами. Они не смеют касаться его ни ладонью, ни ступней, за это их карают смертной казнью. Побеждает команда, которой удастся забить шар в одно из двух каменных колец, вот здесь налево и вон там в противоположной стороне.
И в самом деле, в обеих стенах было по массивному каменному кругу, украшенному удивительными орнаментами. Они были вертикально вделаны в стены. Пробитое в камне отверстие было чуть больше шара из белых слез.
А шар уже бешено метался по полю, резко отскакивал от каменных стен и от земли, но люди Ветра и Дождя передвигались с той же быстротой. Словно тигры, бросающиеся на жертву, извивались они в прыжках, змеиным движением бедер отбивали шар, стремясь загнать его к стене противника, с быстротой летящей стрелы уклоняли руки и ноги, чтобы неосторожное прикосновение не повлекло за собой страшного наказания. Не один раз казалось, что шар вот-вот влетит в кольцо, но каждый раз он ударялся о край его и снова отскакивал в поле.
Гостю показалось, что игра продолжалась долго, но зрители были другого мнения. Они громко подбадривали своих игроков, кричали даже те, что стояли на верху стены, пытаясь при этом размахивать хотя бы одной рукой. С таким же интересом наблюдали за игрой и женщины и жрецы, отбросив всю свою важность. Большинство зрителей заключали между собою пари. Богачи ставили свои пышные одеяния и драгоценности, бедняки, мечтавшие разбогатеть, но ничего не имевшие, отдавали в заклад своих жен и даже детей. Самые же бедные ставили на карту самих себя: если проиграют, то становятся рабами.
В это время один из людей Дождя прорвался сквозь оборону противника, мастерскими подходами проник под самое кольцо людей Ветра, подкинул коленом шар на локоть и сильным ударом послал его в стену. В следующую долю секунды шар пролетел сквозь кольцо с такой силой, что защитники не успели прийти в себя от испуга. Но рев удовлетворения, пронесшийся среди зрителей, длился недолго. Он сменился поголовным бегством, всех присутствующих охватила невероятная паника. Побежденные, как побитые, неподвижно замерли на месте поражения, в то время как люди Дождя вместе со своими сторонниками набросились на зрителей, срывая с них золотые украшения и дорогие одежды и сваливая все в одну кучу. Зрители, стоявшие на свободном пространстве возле часовни, в страхе уносили ноги. Хуже всего пришлось тем, которые до сей поры теснились на гребне стены. Едва они пробились вниз, как оказались в лапах победителей и их загонщиков.
— Победители имеют право завладеть одеждой, драгоценностями и оружием любого из зрителей, либо потребовать за них выкуп. Исключение не делается даже для жрецов. Победителям позволено захватывать и женщин, вот почему самые красивые так поспешно сбежали…
Человек в шкуре ягуара не договорил. Он пустился со всех ног, потому что в это время к нему мчались двое игроков Дождя, чтобы вырвать у него драгоценную палицу, усаженную обсидиановыми шипами. Они догнали его, один из преследователей схватил палицу, другой рывком сорвал пятнистую шкуру ягуара.
Едва она коснулась земли, как тут же растаяла, превратившись в бесформенное, выжженное солнцем пятно.
Видение тотчас же исчезло, пятна тени от листьев посветлели, серебристое сияние порозовело.
Месяц погружался в джунгли, восток робко светлел.
— Горе нам, сеньор, гостиница все время наполовину пустует. Сами знаете, от Мехико к нам далеко. Да, чтобы не забыть, ваши компаньоны
Солнце уже стояло высоко. Вместо ночной каменной стены вдоль дороги тянулся ветхий деревянный заборчик, вместо стража ворот в шкуре ягуара у раскрытой калитки сидел мальчонка и продавал открытки. Двор был пуст, нигде ни одной живой души. Не дворцы, купающиеся в серебре лунного света, а жалкие развалины, жестокие следы времени, покрывали здесь огромное пространство, отданное во власть дождей, ветра и солнца. Северный фасад пирамиды, по ступеням лестницы которого ночью вползала пестрая змея жертвенной процессии, было то единственное, что реставраторы этих развалин сумели кое-как привести в первоначальный вид. Восточная и южная стороны представляли собой горы обломков каменной кладки, сдвинутых с места каменных глыб и выветрившегося щебня. По такой лестнице торжественная процессия едва ли смогла бы добраться к своим божествам.
В сырой полутьме часовни на вершине пирамиды с потолка свисали десятки темных «сосулек» — гирлянды спящих летучих мышей. Справа у подножья пирамиды возвышался прославленный Храм воинов с площадью Тысячи колонн. В западном направлении одиноко торчали две огромные стены с небольшой часовней, перед которой ночью разыгрался драматический матч между командами Дождя и Ветра. Повсюду кругом раскинулись неоглядные юкатанские джунгли, от неба их отделяла математически точная прямая горизонта. Нигде ни малейшего признака хотя бы крошечной возвышенности. Почему же люди все-таки поселились в этом негостеприимном краю? Если это были тольтеки, заложившие фундамент высокой культуры индейцев майя, то почему они обосновались именно здесь, коль до этого они жили в прекрасной долине Анауак, окруженной вулканами и сосновыми лесами, омываемой животворными дождями, с плодородной вулканической почвой? Почему они избрали для себя эти дикие заросли, на месте которых, как утверждают ученые, некогда было дно моря? Почему именно здесь они посеяли принесенные с собой зерна кукурузы, если они не встретили тут ни единой речки, ни одного ручейка, если прямо у них на глазах дождевая влага уходила в почву, если они знали, какой невероятной редкостью здесь оказывается колодец?
Единственные два колодца на всю бескрайнюю окрестность находятся именно здесь, в Чичен-Итса, на Берегу колодца ицаев. (Chi — означает берег или устье, chen — колодец; имя Itza индейцы майя присвоили себе после смерти своего мудрого вождя Итсамны в VI веке.)
Вопросы, предположения и сомнения — вот три слова, которые парят над всем этим краем. Историки сомневались: а действительно ли сердца вырывали у живых еще жертв? При этом они ссылались на епископа Диэго де Ланда, хотя тот ни единым словом об этом не упоминает. Сомневаются они и в том, существовало ли поле для игры в мяч и существовала ли сама игра тлачтли, хотя ее подробно описывает испанский историк XVII века Антонио де Эррера в своей восьмитомной «Истории» [12] . О площадке для игры в мяч высказывались предположения — да, опять же предположения! — что это вовсе не площадка для игры в мяч, а священное место, отведенное для культа кукурузы. Мол, в период, когда поля были подготовлены для посева, четверо жрецов призывали здесь все четыре ветра: северный, чтобы он не принес войны; западный, чтобы он изгонял из стран болезни; южный, чтобы раздувал огонь под срубленными деревьями; восточный, чтобы собирал из облаков влагу и помогал кукурузе быстрее расти. После этих-то молитв верховный жрец и выбрасывал резиновый мяч — символ быстрых ветров. Прославленные воины вместе со жрецами, стоя в кругу до самого заката солнца, должны были перебрасывать мяч так, чтобы он не упал на землю. Падение мяча было дурной приметой, согласно которой в этот год могли последовать стихийные бедствия, болезни, войны, неурожай, голод и… смерть.
12
«Historia general de los hechos de los castellanos en las islas у tierra firme del mar осёапо».