Меж сбитых простыней
Шрифт:
На третьей неделе этого кошмара, когда казалось, что уже ничего не поделаешь, я нарушил молчание. Вопрос стоял так: все или ничего.
Весь день я бродил в Гайд-парке, собирая в себе ошметки здравомыслия, воли и учтивости для противоборства, которое я решил учинить тем вечером. Я выпил почти треть бутылки виски и около семи часов на цыпочках направился в спальню, где Хелен провела последние два дня. Я постучал в дверь и, не получив ответа, вошел. Одетая в блеклую холщовую сорочку, она лежала на кровати, вытянув руки вдоль тела. Ноги ее были широко раздвинуты, голова откинута на подушку. Когда я встал перед ней, в глазах ее мелькнул огонек узнавания. Сердце мое бешено колотилось, зловоние моего дыхания заполнило комнату, точно ядовитый дым. «Хелен… — начал я и, поперхнувшись, откашлялся, — Больше так продолжаться не может. Надо поговорить». И тотчас, не дав ей возможности ответить, я высказал все. Я говорил, что мне известно о ее романе. Я говорил о своих фурункулах. Я встал перед ней на колени. «Хелен! — воскликнул я, — Для нас обоих наше чувство так много значило! Мы должны бороться, чтобы сохранить его!» Молчание. Глаза мои были закрыты; казалось, будто я вижу, как душа меня покидает и уносится в черную пустоту, превращаясь в красную светящуюся точку. Потом я взглянул на Хелен и увидел в ее глазах спокойное неприкрытое презрение. Все было кончено, и в тот безумный миг я ощутил два диких родственных желания. Овладеть и уничтожить. Внезапным резким движением я сорвал с нее сорочку. Под ней ничего не было. Хелен не успела и вздохнуть, как я очутился сверху и воткнул ей под корень. Правой рукой я сдавил ее нежное горло. Левой притиснул подушку к ее лицу.
Я кончил, когда она умерла. Только это и могу с гордостью сказать. Я знаю, что смерть стала для нее мигом высшего наслаждения. Сквозь подушку я слышал ее вскрики. Не стану утомлять вас описанием собственного восторга. Это было преображение. И вот теперь она лежала у меня на руках мертвая. Я не сразу осознал чудовищность своего поступка. Моя дорогая, любимая, нежная Хелен лежала у меня на руках, мертвая и постыдно голая. Я грохнулся в обморок. Казалось, прошла уйма времени, прежде чем я очнулся; я увидел труп и, не успев отвернуться, сблевал на него. Точно лунатик, я поплыл в кухню, где в лоскуты разодрал картину Утрилло. Роденовскую подделку швырнул в мусорное ведро. Точно голый безумец, я метался по комнатам и крушил все, до чего мог дотянуться. Я остановился лишь для того, чтобы прикончить виски. Вермеер, Блейк, Ричард Дадд, Пол Нэш, Ротко [9] — я их рвал, топтал, калечил, пинал, я плевал и мочился… на свои сокровища… о, мое сокровище… Я плясал, пел, смеялся… Я прорыдал всю ночь.
9
Ян Вермеер Дельфтский (1632–1675) — нидерландский художник, мастер бытовой живописи и жанрового портрета. Уильям Блейк (1757–1827) — английский поэт-мистик, художник, философ. Ричард Дадд (1817–1866) — английский живописец. Пол Нэш (1889–1946) — английский живописец, график, дизайнер. Марк Ротко (1903–1970) — американский художник родом из Латвии, ведущий представитель абстрактного экспрессионизма, один из создателей живописи цветового поля.
Меж сбитых простыней
Той ночью Стивен Кук кончил во сне, чего уже давно не бывало. Закинув руки за голову, он пялился во тьму, вспоминая последние кадры сна и чувствуя, как остывает его сперма, почему-то оказавшаяся на копчике. Когда темнота разбавилась в голубоватую серость, он перебрался в ванну, где снова долго лежал, сонно разглядывая свое белевшее под водой тело.
Накануне в кафе с красными пластиковыми столешницами, залитыми люминесцентным светом, Стивен встречался с женой. Разумеется, он пришел первым. Взгляд официантки, девочки — итальянки лет девяти-десяти, был тяжел и пасмурен от недетских забот. В блокноте она дважды старательно вывела слово «кофе», оторвала половину странички и лицом вниз аккуратно положила ее на стол. Затем, волоча ноги, пошла к огромной сверкающей кофеварке. Стивен был единственным посетителем.
Жена разглядывала его, укрывшись в подворотне на другой стороне улицы. Она терпеть не могла дешевые кафе и хотела удостовериться, что Стивен уже на месте. Он заметил ее, когда повернулся принять от девочки кофе. Точно призрак, жена стояла за его отражением в стекле. Конечно, она была уверена, что из яркого кафе ее не видно. Стивен развернулся на стуле, давая хорошенько себя рассмотреть. Помешивая кофе, он наблюдал за официанткой, которая привалилась к стойке и сомнамбулически тянула из носа длинную серебристую нить. Добыча оборвалась и бесцветной жемчужиной свернулась на кончике ее пальца. После краткого осмотра девочка отерла палец о платье, и драгоценность исчезла.
Жена вошла в кафе, однако на Стивена даже не взглянула. Она сразу направилась к стойке и заказала кофе, который сама принесла на столик.
— Другого места ты, конечно, выбрать не мог, — прошипела жена, разворачивая сахар.
Стивен снисходительно улыбнулся и залпом осушил чашку. Жена пила глоточками, выпячивая губы. Закончив, она достала из сумочки зеркальце и салфетку, которой промокнула губы и стерла красное пятнышко с переднего зуба. Смятую салфетку бросила в блюдце и защелкнула сумочку. Намокнув в кофейной лужице, салфетка побурела.
— Не одолжишь штучку? — попросил Стивен.
Жена протянула ему пару салфеток:
— Надеюсь, плакать не собираешься?
На одной из таких встреч Стивен расплакался.
— Высморкаться надо, — улыбнулся он.
За соседним столиком девочка разложила какие-то бумаги. Просмотрев их, она стала заполнять колонки с цифрами, почти утыкаясь носом в листок.
— Ведет бухгалтерию, — прошептал Стивен.
— Недопустимо, чтобы в таком возрасте ребенок работал, — шепотом ответила жена.
Редкое согласие друг с другом заставило их отвести взгляды.
— Как Миранда? — помолчав, спросил Стивен.
— Нормально.
— В воскресенье я приду.
— Как хочешь.
— И вот еще что…
Стивен смотрел на девочку, которая, болтая ногами, о чем-то замечталась. Или прислушивалась к их разговору.
— Что?
— Пусть на каникулах пару дней Миранда поживет у меня.
— Она не захочет.
— Предпочел бы услышать это от нее.
— Сама она не скажет. Ты спросишь, и она будет чувствовать себя виноватой.
Стивен грохнул ладонью по столу.
— Слушай, ты! — Сорвавшись на крик, он поймал укоризненный взгляд девочки и заговорил тише: — В воскресенье я с ней поговорю и сам все решу.
— Она к тебе не поедет, — сказала жена и вновь щелкнула сумочкой, будто в ней лежала их дочь.
Они встали. Стивен рассчитался за кофе, девочка равнодушно приняла большие чаевые. На улице он повторил:
— Значит, в воскресенье.
Но жена была уже далеко и его не слышала.
А потом во сне он кончил. Снились кафе, девочка и кофеварка. Теперь помнилось только внезапное жгучее наслаждение, а подробности ушли. Его вдруг обдало жаром, закружилась голова, перед глазами поплыло. Присев на край ванны, Стивен ждал, когда морок отступит и рассеется марево. Потом он оделся и вышел в небольшой сад с чахлыми деревьями, принадлежавший жителям квартала. Было семь часов. Дрейк, добровольный садовник, уже ползал на коленях перед скамейкой. В руках он держал скребок и флакон с бесцветной жидкостью.
— Голуби засрали, — прокашлял Дрейк, — И не присядешь, растудыть его…
Засунув руки в карманы, Стивен смотрел, как старик возится с бело-серыми кляксами. Он уже успокоился. Вкруг сада бежала тропка, вытоптанная ежедневным моционом собачников с питомцами, писателей с блокнотами и супружеских пар в кризисе.
Шагая по ней, он привычно думал о Миранде. В воскресенье дочери исполнится четырнадцать, сегодня надо купить подарок. Два месяца назад она прислала письмо: «Дорогой папочка, ты за собой следишь? Пожалуйста, дай двадцать пять фунтов на проигрыватель. С любовью, Миранда». Он ответил и пожалел о том, едва отдал письмо дожидавшемуся почтальону. «Дорогая Миранда, я за собой слежу, однако не в той степени, чтобы идти на уступки…» По сути, он писал жене. В отделе сортировки Стивен обратился к симпатичному служащему, который взял его за локоток и отвел в сторонку. Вам угодно забрать письмо? Сюда, пожалуйста. Через стеклянную дверь они вышли на балкончик. Любезный чиновник жестом пригласил взглянуть на впечатляющее зрелище: два акра, забитые работниками, механизмами и движущимися конвейерами. Откуда желаете начать?