Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
Стояла поздняя осень, туманная и холодная. Листья с деревьев уже облетели, земля стала уныло-бурой, и окутанные туманом дали выглядели безрадостно. Путешествие наше обещало затянуться из-за грязных дорог. Однако меня это ничуть не обескуражило; я радовался тому, что вырвался из надоевших дворцовых стен. Распахнув глаза, я с интересом взирал на все, мимо чего мы проезжали: на убогие деревни, восторженные толпы поселян, бескрайние желтеющие луга и темные, напоенные влагой леса.
Через несколько дней мы добрались до места высадки испанцев. Они кое-как разбили лагерь — поставили несколько
Близился вечер, в конце дня холод уже пробирал до костей и промозглый туман просачивался под плащи. Как хорошо, что скоро мы будем сидеть под пологом, где сухо и тепло. Спешившись, я бодро шлепал по лужам рядом с отцом, который широким шагом направился к входу в шатер.
Но его тут же выставили обратно. Короля — выгнали вон! Он расхохотался, не веря происходящему. Выяснилось, что по испанскому обычаю невесту нельзя видеть до дня свадьбы никому, кроме ее родных.
Отец стоял как вкопанный.
— Я король этой страны, — произнес он обманчиво спокойным тоном, — а в Англии так не принято. Чужой обычай силы у нас не имеет.
И он решительно устремился к пологу, отпихнув протестующих стражников.
— Неужели испанцы считают меня дураком? — проворчал отец. — Не могу же я женить наследника на той, кого в глаза не видел, — может, она рябая или увечная! Я желаю лично увидеть принцессу!
Верная охрана делала робкие попытки остановить его, но он пролетел мимо и ворвался в шатер. Я последовал за ним.
Мы попали в настоящий гарем. Здесь были одни женщины! Нас встретила стайка смущенных камеристок, они лихорадочно пытались привести в порядок разбросанные повсюду вещи и туалетные принадлежности. В воздухе витал аромат благовоний. Стоя посреди дамских накидок и бархатных подушек, мы ощущали себя грязными, громоздкими и неуклюжими.
В занавешенной пологом части шатра началось явное смятение: принцессе доложили, что в ее личные покои ворвались чужие. Безусловно, она была вправе выйти и выразить свое возмущение. Я уже представлял ее: худощавую и нервную, с поджатыми губами, — идеальную невесту для Артура.
Но прежде чем увидеть Екатерину, я услышал ее голос: тихий, мелодичный, вовсе не ворчливый или рассерженный. Потом появилась и она сама — в пеньюаре, с непокрытой головой. Распущенные волосы раскинулись пышными золотисто-русыми волнами по ее хрупким плечам.
Принцесса была прекрасна, как дева из романа «Смерть Артура» [9] , как златовласая Элейн, очаровательная Инид [10] . Я мог бы сравнить ее с Андромедой, прикованной цепями к скале, в ожидании спасителя Персея в том древнем мифе, который я старательно перевел с греческого. Эти красавицы ожили для меня, когда я взирал на Екатерину.
9
Рыцарский роман Томаса Мэлори, изданный в XV веке.
10
Героини артуровских легенд.
Что уж тут говорить? Я влюбился в нее с первого взгляда. Конечно, вы возразите, что ребенку, десятилетнему мальчику, недоступно это чувство. Однако оно вспыхнуло мгновенно, хоть мы не успели сказать друг другу ни слова. Я полюбил испанскую принцессу с поразившей меня самого слепой преданностью. Я глазел на нее, охваченный неведомой мне доселе острой ревностью к Артуру, которому Екатерина будет принадлежать.
Нам предстояла формальная церемония обручения, где я должен был заменить Артура. И мне подумалось, что я не вынесу этого.
Но все прошло на редкость гладко. Ранним утром следующего дня мы с невестой стояли перед священником в ее шатре, вяло повторяя латинские обеты. Екатерине исполнилось пятнадцать лет, но по росту я уже догнал ее. Покосившись в ее сторону, я выяснил, что наши глаза находятся вровень.
Вдруг обнаружив, что она то и дело посматривает на меня, я испытал странное волнение. Но потом, перехватив ее взгляд, я понял, что он выражает. Введенная в заблуждение моим высоким ростом и крепким телосложением, Екатерина видела во мне, втором сыне короля, мужчину. Так на меня никто никогда не смотрел, и за это она полюбилась мне еще больше.
Но ее предназначили в жены Артуру, а сам он станет королем, что я принимал безоговорочно — по крайней мере, так мне казалось. Могут ли тайные желания, желания, в коих не признаешься даже самому себе, сбыться? Задаваясь таким вопросом, я не желал знать ответ.
Венчание должно было состояться четырнадцатого ноября, и ожидалось, что в течение года у молодых супругов родится первенец. Король никогда не говорил об этом, но я слышал болтовню шутов и слуг (все они так откровенничали при мне, словно я уже стал священником). Да, все ждали, что к Рождеству будущего года в Англии появится очередной наследник; более того, только такие надежды и могли питать верноподданные.
Для особы, обремененной столь громадной ответственностью, Артуру явно недоставало воодушевления. По мере приближения дня свадьбы он делался все более апатичным. Он похудел и совсем упал духом; очевидно, ему не хотелось жениться. Однажды он зашел ко мне якобы для того, чтобы я помог ему примерить новые одежды, и с ходу начал плакать и жаловаться, как ему неохота рядиться в них и как все осточертело…
— Я не желаю проходить свадебный ритуал на глазах тысяч людей, — произнес он дрожащим голосом, стоя перед поясным зеркалом в своей белой бархатной мантии.
Через три года она таки стала ему впору.
— Ну это же ваш долг, ничего не поделаешь, — беспечно бросил я и, гримасничая перед зеркалом, стащил с брата шляпу с перьями и нахлобучил на свою голову. — Думайте лучше о том, что произойдет после всех церемоний.
Кое-что я уже знал об этом деле, хотя представления мои были туманными и путаными.
— Об этом мне вообще не хочется думать, — тихо проронил он.
— Тогда и не надо. Возможно, так даже лучше.