Между двух миров
Шрифт:
Отец Ирмы завещал мистеру Марстону и мистеру Кидлу — двум другим опекунам — ежегодную ренту, дабы они могли посвящать все свое время контролированию друг друга. Они еще больше, чем Джозеф Барнс, старались угодить Ланни. Они кланялись, расплывались в улыбках, уверяли, что страшно польщены, и водили молодую чету по всем комнатам, показывая им пишущие машинки, арифмометры, картотеки; они познакомили молодых супругов с главным клерком, назвав его фамилию, а с остальными — только указав на них рукой. Ланни всегда чувствовал себя неловко, когда его возводили в ранг божества, но, очевидно, надо было научиться принимать это как должное. Затем они с женой уселись в кабинете дяди Джозефа и разрешили трем джентльменам объяснить им принципы и методы, которыми руководствовалась опека.
Ланни, старавшийся понять этот огромный город и то, что в нем происходит, констатировал, что эти три добросовестных джентльмена жили и действовали исключительно в бумажном мире. Не моторы и не бриллианты, даже не дворцы и не земли составляли основу богатства Барнсов, а некоторое количество листков бумаги, называвшихся акциями и облигациями, и они стоили так дорого, что их нельзя было ценить даже на вес радия. В конторе были и листки другого рода — карточки, на которые заносились все данные, касавшиеся листков первого, драгоценного рода. Были также листки бумаги, называвшиеся чеками на дивиденд, они приходили через правильные промежутки времени, а дядя Джозеф подписывал еще один вид бумаг, называвшихся расписками. И так шло день за днем и должно было итти без конца. Дядя Джозеф знал, что так и будет, ибо он имел право назначить себе преемника и подготовлял к этой роли работавшего в конторе старшего сына и уже оформил назначение — тоже на листке бумаги.
Для того чтобы хранить все акции и облигации, отец Ирмы нашел особое место, где они были поистине в безопасности и где ни моль, ни ржа, ни воры не могли их тронуть. Это было отдельное помещение в подвале одного из трех крупнейших банков на Уолл-стрит. Все достижения современной науки были использованы, чтобы создать здесь действительно надежное хранилище для сокровищ такого рода. Дядя Джозеф пригласил гостей осмотреть его, и Ланни ответил, что это будет очень интересно. Отец Ирмы в свое время показал ей сейф, но она тоже пошла из вежливости. Банк был в двух шагах от конторы, о предстоящем посещении наследницы позвонили по телефону, их проводили в кабинет великого финансиста, который был президентом этого учреждения, и он поручил одному из своих тридцати семи вице-президентов проводить посетителей в подвалы.
Они спустились в лифте, так как подвалы были высечены на глубине ста футов в твердых скалах острова Манхэттэн. Ланни и его жена увидели стальную коробку, величиной с добрый дом; или вернее — целую серию коробок, нечто вроде «китайского набора»: одна коробка в другой. Наружная коробка была из бетона, остальные — из стали. В промежуток между двумя стальными стенами можно было простым нажимом на рычаг ввести цианисто-водородный газ, который немедленно убил бы всякое живое существо; в промежуток между стальной стеной и бетонной можно было напустить воды, которая заполнила бы его снизу доверху и залила всякое отверстие или проход, если бы кому-нибудь удалось их пробить. В промежутке между последней и предпоследней коробкой можно было ходить, и там, не останавливаясь, ходил кругом человек, и там были зеркала, расположенные таким образом, что он мог видеть одновременно все четыре стены подвала, пол и потолок. Когда банк запирался, человека тоже запирали на замок с часовым механизмом, и он мог выйти, только когда его время истекало. И он ходил и ходил кругом, и смотрел в зеркала, и всякий раз, когда он оканчивал круг, он нажимал кнопку, а если бы он этого не сделал, то через несколько мгновений в ближайшем полицейском участке раздался бы тревожный сигнал.
Дядя Джозеф считал, что здесь состояние Барнсов находится в безопасности от черни и воров. Он не огорчался, когда цены на акции понижались, так как все, что входило в состав наследственного имущества, было оплачено сполна, а акции представляли собой право на долю в производственной мощи Америки. Зато добросовестный мистер Джозеф Барнс в свое время крайне огорчался тем, что наследница этого огромного состояния так беззаботно выезжает в свет, то есть главным образом в ночные клубы и кафе, где она встречается с привлекательными
Следующим днем была среда, 23 октября. С утра Ланни отправился на выставку, где ему сообщили приятную новость: Тафты купили две картины с видами моря. Перед завтраком, когда Ланни взглянул на транслюкс, он увидел, что биржевые курсы продолжают падать. Миссис Барнс приехала в город, ей звонил брат, который организовывал еще один «пул», и она хотела вложить в дело свои «карманные деньги» что-то около десяти тысяч долларов. Ирма также испытывала соблазн «вложить», но она дала в свое время отцу торжественное обещание никогда не играть на бирже. Ланни помог ей преодолеть соблазн, пригласив ее поехать вместе с ним на выставку и познакомиться с Уинстоном Черчиллем, которого ожидали там.
Когда они к концу дня покинули выставку, на улице газетчики выкрикивали «Паника на Уолл-стрит». Ланни снова прочел знакомые сообщения: неустойчивость, бурный поток приказов продавать, целые Ниагары ликвидаций, полное отсутствие покупателей. Газета отставала на два часа от биржи. В графе облигаций приводились на выборку курсы некоторых из наиболее «надежных» бумаг — цены упали в среднем на двадцать пунктов. Чрезвычайно тревожный симптом. В отеле Ланни хотел взглянуть на транслюкс, но не мог даже войти в помещение: оно было битком набито мужчинами и женщинами, он видел только расстроенные лица, слышал тревожный шепот. По слухам, в час закрытия на бирже происходило что-то ужасное, но что именно — никто в точности не знал. Друзья Ирмы лишь об этом и говорили — за чаем, за обедом, вечером. Никого не интересовало то, что Уинстон Черчилль сказал о Детазе. Подумать только! Продано шесть миллионов акций, а что будет завтра?
Миссис Фанни старалась установить контакт с братом, но его телефон был все время занят. Она знала, что он «всадил» и ее деньги; удалось ли их выручить? В обеденное время Ланни позвонил отцу, оказалось, что тот еще в конторе, а это уже само по себе показывало, что он встревожен. Да, Робби признает, что завяз; но, в общем, все в порядке, он уверен, что курсы поднимутся. Когда курсы стоят низко, появляются люди, которые покупают бумаги с целью капиталовложения. Не распродавайте Америку! Однако Робби прибавил, что, на всякий случай, постарается иметь под рукой свободные деньги. Ланни сказал: — Если у тебя будут затруднения, дай мне знать.
Миссис Фанни, наконец, получила вести от брата. Пока ему еще не удалось выручить свой «пул»: понижатели все еще гнут свою линию. Но завтра утром цены, несомненно, поднимутся. Дядя Хорэс вложил около двух миллионов долларов, играя на разницу: это значит, что он купил акций на десять миллионов долларов и покрыл разницу в двадцать пунктов. Если курсы будут катиться вниз, его маклеры потребуют, чтобы были покрыты еще десять процентов. Таким образом, ему придется срочно добыть еще миллион долларов. Хорошо было бы иметь эти деньги наготове. Может ли Фанни вручить ему завтра с утра свою долю в «пуле»?
Но у Фанни не было денег, и она пошла к Ирме, которая сказала: — Ну о чем говорить! — и выписала чек на пять тысяч долларов. Ирма редко выписывала чеки — это было связано с осложнениями. Она обещала своему управляющему, мистеру Слеммеру, не подписывать никаких чеков, не известив его; он не держал больших сумм на текущем счету, так как банки платили только два процента, а хорошие бумаги давали шесть и больше. Мистер Слеммер был чрезвычайно добросовестным человеком и старался как можно лучше распорядиться деньгами Ирмы, желала она этого или нет. Ирма сказала Ланни: — Ужасно неприятно, но я обещала, так что позвони ему.